Пронзительный звонок мобильного телефона дал ей понять, что она была недалека от того, чтобы заснуть за рулем.
Телефон лежал на пассажирском месте. Звонки следовали один за другим, а она все не решалась поднять трубку. Почему, черт побери, нельзя проигнорировать разрывающийся телефон?
– Вы передумали?
Это был Адам.
– О чем вы?
– Вы согласны позировать?
Она сразу поняла, почему он решил позвонить. Ее мысли устремились вперед. Она сбросила скорость, чтобы сосредоточиться.
– Диана сказала, что вы обратились к ней за советом.
– Это правда.
Ничего не вышло, она позволила загнать себя в ловушку.
– Где вы?
– На полпути между Челтенхэмом и Бродвеем.
– Приезжайте прямо сейчас.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Наташа ехала на юг, к Бурфолду, пытаясь навести порядок в собственных мыслях. Как могла она согласиться – одна, поздно вечером – приехать в студию к Адаму? Самое страшное – ответить на вопрос, кому она доверяет в меньшей степени – Адаму или себе, – ей не удавалось...
Она попыталась проанализировать свои чувства. Бетани ушла от Адама, освободив его от каких-либо обязательств. Нет смысла притворяться, изображая благородную девицу, «которая ни за что не станет принимать ухаживания от парня подруги». Она согласилась позировать Адаму не потому, что разговор с Дианой помог побороть сомнения. Нет, она хотела этого. Уж не подражает ли она Стивену, который удивительно легкомысленно относится к противоположному полу, порой переходя границу дозволенного легкого флирта?
Адам впустил ее в студию. Заглянув в комнату через его плечо, Наташа отметила, что осветительные приборы уже расставлены по местам и все готово к съемке. В световом пятне стояла простая деревянная скамья.
Воспоминания разом пронеслись перед ее мысленным взором: встреча с Джейком и его приятелем, угрожающие нотки в голосе, записанном на автоответчик, следующая по пятам за «Санбимом» «Тойота-Селика»... Может ли Адам иметь к этому отношение? Нет, нужно думать о том, что происходит здесь и сейчас.
Он протянул ей бокал красного вина.
– Я пила вино на вечеринке у друзей.
– Выпейте еще немного, вреда не будет. Наоборот, вино поможет вам расслабиться.
Наташе это было необходимо, но, с другой стороны, ей хотелось сохранить способность мыслить здраво. Какого лешего я здесь делаю? Этот вопрос следовало задать себе намного раньше.
Вино и ощущение внутренней свободы, которое оно могло подарить, оказалось слишком большим соблазном. Она пригубила бокал.
– В темной комнате висит костюм. Вы можете переодеться там.
Адам казался далеким и холодным. Она едва сдерживалась, чтобы не спросить, виделся ли он сегодня с Джейком Ромилли, знает ли о том, что она рылась в бумагах в его отсутствие. Она могла уйти сейчас, сию минуту – если бы он позволил.
Наташа вошла в маленькую дверь.
– Небольшое предупреждение, – сказал Адам. – Ткань немного влажная. Я потом объясню.
Влажная – это было мягко сказано. Костюм висел сзади на двери – длинная белая греческая туника, сшитая из тонкой хлопчатобумажной ткани. Капли воды стекали с подола, образовав лужу на лакированном полу.
В этом платье она будет практически обнаженной. Оно подчеркнет каждую линию, каждый изгиб ее тела.
Она вынесла тунику в студию, держа в вытянутых руках.
– Вы, похоже, шутите.
– Я окунул ее в теплую воду, и свет лампы будет согревать ее. Вы не замерзнете.
– Да, понятно. – Она повесила платье обратно на дверь. – Наверное, это была не очень хорошая мысль.
– Неужели вам не интересно узнать, что я хочу сделать?
Она фыркнула.
– Полагаю, что идея достаточно хороша.
– Ваш отец археолог. Он водил вас в Британский музей, когда вы были маленькой?
– Да.
– Он показывал вам коллекцию античных скульптур лорда Элджина?
– Да, конечно.
– Он рассказывал вам их историю? Как лорд Элджин вывез их из греческого Парфенона в девятнадцатом веке, как греки боролись за их возвращение на родину?
– Да.
– А знаете, как создавались классические скульптуры? – Он медленно приблизился к ней. – Они надевали на натурщицу мокрую одежду.
Когда их лица отделяли считанные сантиметры, он остановился.
– Я хочу сфотографировать вас в виде одной из античных скульптур.
– Поясните.
– Только если вы пообещаете остаться.
Наташа скрестила пальцы за спиной.
– Обещаю.
Она прошла вслед за ним в темную комнату. Он снял с полки книгу и показал ей фотографию одной из скульптур Элджина – две безголовые женские фигуры в туниках, склонившиеся друг к другу. На странице с ней соседствовала фотография Камерон: женщины, сидящие на скамье в тех же позах, что и статуи.
Адам передал книгу Наташе.
– Эта композиция изначально находилась в восточном фронтоне Парфенона, – пояснил он. – Камерон выбрала ее именно потому, что у женщин нет голов. Персонажи из мифов и легенд, – он взглянул на нее, – но из-за того, что голова отсутствует, нельзя установить, какие именно. И это, как вы понимаете, очень хорошо. Каждый видит в них то, что хочет.
Он говорил не о Бетани. Он говорил о ней.
– Когда мы встретились во второй раз, вы высказали интересную мысль. Я спросил, нет ли в вас русской крови, помните? Вы сказали тогда: «Мне нравится так думать». Я знал, что у вас не было способа выяснить это. Вы легко вписываетесь в картинку: одетая в меховую шубку девушка с гривой светлых волос и черными глазами, стоящая на Красной площади, а вокруг кружится снег... – Он протянул ей тунику. – Что ж, вернемся к мраморным скульптурам.
Вырванная из естественного окружения. Спасенная археологом. Личность неизвестна. Очень четко и изящно.
– Идея и правда хороша.
– Я рад.
Она взяла из рук Адама костюм и вернулась в темную комнату. Закрыла дверь, сняла платье и туфли. Решила, что нижнее белье тоже придется снять, поскольку оно наверняка будет просвечивать сквозь тонкую ткань. Раздевшись полностью, она на мгновение замерла и прислушалась, но из студии не доносилось ни звука. Интересно, чем занят Адам? Потом натянула мокрое платье. Прикосновение прохладной материи не было неприятным, по коже пробежала дрожь, как при погружении в холодную воду.
Она не знала, что сделать с волосами. Осмотрелась в поисках зеркала, потом вспомнила, что видела одно в дальнем конце комнаты. Наташа оглядела себя: влажная ткань обтянула узкую талию, выступающие костяшки бедер, не говоря уже о сосках. С удивлением отметила, как мало ее это беспокоит.
Она слегка одернула платье и открыла дверь. Адам расположился на скамейке, опершись локтями о колени. Перед ним лежала раскрытая газета.
Увидев, что она вошла в студию, он сложил газету, медленно осмотрел ее с головы до ног. Встал, приблизился, коснулся ее волос.
– Можно мне?
Она кивнула.
Он встал позади нее. Она почувствовала, как он взял ее тяжелые волосы рукой, закрутил, поднял и закрепил свободным и опытным движением на макушке. Потом поправил складки платья, оголив ей плечи. Его теплые пальцы касались ее кожи, отчего ткань платья казалась еще более холодной.
Адам вынул из кармана контурный карандаш для глаз.
– Закройте глаза.
Она почувствовала, как остро заточенный карандаш прошелся по векам.
– Отлично. – Он кивнул в сторону ослепительно-яркого светового пятна. – Теперь пришла ваша очередь.
Наташа пошла в указанном направлении. Пол холодил босые ноги, в голове пульсировала мысль: «Смотрит ли он на меня?»
Наташа села на скамейку. Лицо Адама спряталось за камерой. Казалось, она ждала целую вечность. Или даже дольше, так что тело успело занеметь, придавая ей сходство с настоящей статуей. Однако исходящее от слепящей лампы тепло было приятным, как солнечный свет. Она чувствовала, как высыхает платье.
Потом она заметила Адама, вернее его силуэт, стоящий в тени – он настраивал камеру, направлял на нее объекта и как оружие. Внезапно она почувствовала себя уязвимой. Ради всего святого, он же фотограф, а не Джеймс Бонд! В реальном мире оружие принято прятать, а это всего лишь фотоаппарат.