На пути домой папа сообщил мне ошеломляющую новость: г-н Россетти хочет нарисовать меня в образе Жанны Д'Арк, если, конечно, мы согласны, папа и я. Он поражен моей внешностью, и, судя по тому, как папа и мама усмехались, он сказал в мой адрес много лестного, но они не стали мне этого пересказывать. Я никогда не думала, что выгляжу такой мрачной».

Этому портрету не суждено было появиться, как стало понятно из записей Дженет несколькими страницами позже.

«К сожалению, г-н Р. заболел. Папа сопровождал брата г-на Р., Вильяма, в Бирчингтон и вернулся на следующий день. Он сказал, что г-н Россетти был абсолютно синим от отравления крови вследствие застоя в почках. Папа завернул его в мокрые рубашки и в течение пяти часов ухаживал за ним, хотя сомневался, что сможет ему помочь. Бедный, он был скорее мертв, чем жив.

Папе пришла телеграмма, в которой сообщалось, что г-н Россетти умер. Огромная утрата. Очень грустно думать об этом. Если бы он вел хорошую и правильную жизнь, он мог бы процветать. Будем надеяться, что теперь он счастлив.

Я повела себя достаточно по-дурацки, пролив немного горьких слез скорби во время вечерней лекции. Невозможно было слушать, как папа в присутствии г-на Брауна описывает мышцы тела».

Наташа закрыла тетрадь. Неудивительно, что девушки, которых прерафаэлиты использовали в качестве моделей, показались Дженет скандальными и экзотическими. Модели часами проводили в студиях художников, в то время как обычно влюбленные пары должны были ждать помолвки, чтобы получить возможность просто взяться за руки. С тех пор прошло более ста лет!

Она поглядела на экран. Окно программы-ежедневника по-прежнему было открыто. Встреча с Тоби назначена на 10 января. Стивен говорил, что Маркус улетает в Канаду в первую неделю января. Похоже, он не собирался ей звонить до отъезда.

Звонок телефона. Она подождала, пока сработает автоответчик, и услышала голос Адама.

– Я хочу вам кое-что показать. Вы свободны сегодня вечером?

Она взяла трубку.

– Боюсь, что занята.

Ложь.

– Очень плохо.

– Что вы хотите мне показать?

– Сюрприз.

– Ненавижу сюрпризы.

– Тогда не приходите.

Адам сказал, что встретит ее возле колледжа Эксетер в семь часов. Она оставила машину на Брод-стрит, прошла по Терл-стрит к высоким воротам в каменной стене, служившим главным входом. Резная дверца была открыта и вела во внутренний дворик.

Через секунду после ее прихода появился Адам. Можно подумать, что он следил за ней. В сумерках его кудрявые волосы казались более светлыми, чем обычно.

– Лучше сделать, чем потом жалеть, что не сделал.

– Надеюсь, что так оно и есть.

Они пошли по усыпанной гравием дорожке вокруг идеально подстриженного газона, травы которого в темноте были похожи на бархат. Миновали увитую плющом террасу семнадцатого века, ведущую к французской готической часовне, прошли к выставочному залу. Маленькая дверь через короткий пролет каменных ступеней вела в устланный коврами коридор. Там разместился указатель с надписью «Залы для совещаний и конференций», справа была табличка – «Зал Морриса».

– Закройте глаза, – попросил Адам совсем как в тот вечер, в студии.

Наташа протянула ему руку и разрешила провести себя вперед, потом налево. Она сделала еще шаг и почувствовала, что он отпустил ее. Она услышала, как скрипнула дверь. От залившего комнату света ее закрытые веки стали розовыми.

– Открывайте.

Они стояли на пороге длинной комнаты, в конце которой виднелись высокие узкие стрельчатые окна, занавешенные темно-красным бархатом. Стены были выкрашены белым, по углам стояли красивые стулья с витыми железными ножкими и готическими изогнутыми спинками, с сиденьями, обитыми роскошным красным бархатом с геральдическими лилиями, в тон занавескам. Вместо точечных светильников, которые обычно можно было встретить в выставочных помещениях, галерею переполняли свечи. Кованые люстры свисали с потолка, высокие напольные подсвечники расставлены повсюду в комнате. Общая атмосфера была магической, мрачновато-таинственной.

Снимки были развешены рядами, и неровный свет свечей усиливал впечатление, производимое таинственными, сверхъестественными образами, запечатленными на них. Обрамленные тонкими серебристыми полосками фотографии Бетани, отобранные из обеих папок, найденных Наташей в темной комнате. На противоположной стене – фото, для которых позировала Диана. Наташа узнала многие из них – «Девушку с арфой», «Леди из Шалотта», Кристину, стоящую в кольце огня.

– Вам нравится?

Наташа чувствовала, что он смотрит на нее.

– Это ошеломляет. – Она повернулась к нему. – В буквальном смысле. Мне не доводилось видеть ничего подобного.

Он положил руки ей на плечи и бережно повернул. На фотографии она увидела собственное лицо, встретила взгляд своих собственных глаз, полночно черных. Их выражение было сосредоточенным, задумчивым, тревожно-чарующим. Сфокусированным на Адаме. Влажная туника облегала тело, как вторая кожа.

– Она еще не закончена, – пояснил Адам. – Многие фотографии до сих пор в работе, не достает сопроводительных надписей. Но я хотел, чтобы вы первая увидели это.

Наташа посмотрела на него, поймав себя на мысли, что польщена и в то же время расстроена.

Она отошла в другой конец комнаты. Шаги прозвучали громко и гулко, пламя свечей танцевало вокруг нее. В комнате их было около сотни. Сколько же понадобилось времени, чтобы зажечь все?

Еще неделя – и выставка откроется. И со дня исчезновения Бетани пройдет месяц.

Она оглянулась вокруг:

– А где...

Адам шагнул к двери, закрыл ее и отошел на шаг, преграждая ей путь.

Наташа посмотрела в его сторону и увидела то, что искала. Бетани в образе «Офелии». Фотография была спрятана за дверью. Снимок был в два раза больше любой другой фотографии, живые цвета эффектно контрастировали с черно-белым фоном.

– Идея заключается в том, чтобы увидеть ее уже на выходе, – сказал Адам.

Она по-прежнему не могла постичь одной вещи – как можно прятаться за чужим именем и в то же время выставлять себя на всеобщее обозрение?

Глядя на эту фотографию, Наташа вспомнила, с какой неохотой Бетани говорила о выставке. Согласилась ли она позировать, просто чтобы сделать Адаму приятное или потому, что хотела помочь ему в работе? Или потому, что любила его? Или чего-то ждала? Что он не оставит ее, пока не закончит работу над выставочным материалом?

Взгляд Наташи снова обежал комнату.

– Все фотографии ваши?

– Нет. Мы идем?

Она помогла ему погасить свечи одну за другой, накрывая их ладонью. Над фитильками вился дымок, сильный запах напомнил ей о ночах, проведенных у костра. Потом они немного постояли в полутьме. Только тонкая полоска света проникала в зал из коридора.

Спустившись вниз по лестнице, Адам постучал в дверь с табличкой «Администратор». Наташа услышала, как он говорит кому-то, что уходит. «Спокойной ночи, Адам. До завтра», – ответил приятный молодой женский голос.

У входа они столкнулись с Джейком Ромилли. Расстегнутое пальто хлопало его по ногам. Не сказав ни слова и даже не взглянув в их сторону, он прошел мимо.

– Вы не против выпить со мной? – спросил у нее Адам.

Они пересекли Касл-стрит, пошли по бульвару Св. Жиля.

Адам зажег сигарету, но было холодно и дыхание превращалось в белесый пар, создавая иллюзию, будто курят они оба. Группки молодых людей околачивались возле подъездов: жевали бургеры, передавали друг другу банки с кока-колой. Парочки постарше шествовали рука об руку, рассматривая темнеющие витрины риэлтерских агентств.

– Как продвигаются поиски?

– Нормально.

– А, чуть не забыл. Я кое-что вам принес. – Адам выудил из кармана листок бумаги. – Вы, кажется, интересовались моим телефонным счетом.