– Было бы лучше, если бы ты сказал об этом раньше.

– Ну, не сказал.

– Есть что-нибудь еще?

– Нет.

Вопреки здравому смыслу, ее расцветшее буйным цветом недоверие и подозрение по отношению к нему сжалось до размера маленького росточка. Но у этого ростка, как и у любой сорной травы, были разветвленные корни, которые нелегко уничтожить полностью.

На столе лежала ее сумка, из которой выглядывал уголок книги. Адам прочитал название на обложке:

– «Сны прерафаэлитов». Ты всегда глубоко погружаешься в свои исследования?

– Я интересовалась прерафаэлитами, когда была подростком.

– Тогда эта работа тебе по сердцу.

Он по-прежнему смотрел прямо ей в глаза. Глаза Маркуса были темными, как у Стивена. Наташе никогда не нравились синие глаза, они казались ей холодными, ледяными. Но в глазах Адама не было ни капли холода. Они были изменчивы, как вода, которая меняет свой цвет в зависимости от цвета неба: голубые, синие, серые, зеленые или черные ночью.

Она слишком быстро выпила пиво, почувствовала, что алкоголь поступил в кровь, легко затуманил рассудок. Она отвела взгляд. Роковая притягательность опасности. Она полагала, что достаточно благоразумна, чтобы не попасться на эту удочку.

– Есть еще кое-что, – сказал он и достал из кармана куртки сложенный коричневый конверт. – Его принесли для Бетани в мою квартиру сегодня утром.

В прозрачном адресном окошке виднелся логотип Центра семейных архивов. Внутри была копия свидетельства о смерти мужчины по имени Гарольд Лейбурн, из Дорчестера в Дорсете, умершего в январе 1921 года в возрасте тридцати лет.

После всего произошедшего Наташа не могла связать воедино все нити, обнаружить взаимосвязь. Напрашивался вывод: Бетани начала самостоятельно исследовать свою родословную, а этот Гарольд Лейбурн был одним из ее предков. Он мог быть ее пра-прадедом. Как раз три поколения в прошлое.

– Я попытаюсь разыскать живых потомков этого господина, – сказала Наташа машинально. – На это потребуется время. Почему, черт побери, эта бумага не пришла раньше?

Ее удивило, что Адам никак не отреагировал на ее реплику. Она оторвала взгляд от свидетельства, чтобы посмотреть на него.

– Я много об этом думал, – сказал он. – Может, мне следует просто отпустить ее?

– Нет. Теперь мы не должны отказываться от поисков.

Адам играл с бумажным цветком, стоящим в металлической вазе на столе прямо перед ним. Красная роза.

– Единственный символ языка цветов, который понимают все, – сказал он. – Однако что он означает для большинства людей – любовь или лейбористскую партию?

– Какая депрессивная мысль!

В букете, который Бетани оставила Адаму, не было роз, а ведь, работая флористом в цветочном магазине, она имела доступ к любым цветам.

«Многие люди приносят цветы», – сказал гид в Хайгейте.

Где они их берут?

Наташа встретилась со Стивеном на Чансери-Лейн, в темной таверне с полом, посыпанным опилками. Он сидел за столиком с тремя коллегами из археологической группы, с которой он планировал вернуться в Италию. Судя по батарее пустых стаканов, выставленных вокруг них, а также громким голосам компания засела за выпивку сразу после полудня.

Стивен, крепкий, похожий на скалу, встал, чтобы поцеловать ее. Он представил Наташу своим коллегам, большинство которых она не раз встречала раньше в подобной обстановке.

– Водка и тоник? – спросил Стивен, пододвигая еще один стул. – Мой раунд.

Он вернулся с двойной порцией.

– Тебе необходимо наверстать упущенное.

– Судя по всему, ты получил финансирование? – прокричала Наташа, пытаясь перекрыть шум.

Стивен поднял свой стакан, отхлебнул половину.

– Только самую малость, жалкую часть суммы, которую мы просили. Однако на первое время хватит.

– Когда ты возвращаешься?

– Как можно быстрее, да, приятель? – один из компаньонов Стивена, Фредди, подмигнул ей.

– Ты забыл сказать мне о чем-то? – спросила Наташа.

– Скорее, о ком-то.

– Спасибо, Фредди, – сказал Стивен.

– Больше ничего не говори. – Наташа подмигнула в ответ Фредди, чтобы он ни на секунду не подумал, что это как-то ее задевает. Считается, что детям не нравится слушать о сексуальных подвигах своих родителей, но Наташа давно к этому привыкла и не испытывала ни малейшего чувства, похожего не негодование. И это ее немного беспокоило... Где была ее совесть? Но она знала – ни одно из увлечений Стивена не было серьезным. Он был как моряк – новая девушка в новых руинах.

– Что ты делаешь сегодня вечером? – спросила его Наташа.

– Принимаю любые предложения. Все зависит от того, кто спрашивает.

– Я. Мне нужна постель на ночь, если у тебя найдется свободная.

– Мы остановились в дешевой гостинице на Пикадилли. Уверен, что там найдется стул, – ответил Стивен.

– Как галантно, – прокомментировал Фредди.

– Для меня, идиот, – парировал Стивен.

Гостиничная комната была маленькой и пыльной, неоновые огни снаружи не давали забыть о том, что за занавесками – район Сохо. Единственная кровать была довольно удобной, с хрустящей свежей постелью, которая была так тщательно подоткнута со всех сторон, что возникало ощущение, будто ты в смирительной рубашке.

– Тебе удобно? – спросил Стивен.

– Спасибо, все хорошо.

И это было почти правдой.

Было еще темно, счетчик насчитал уже семнадцать фунтов. Ароматизатор с запахом хвои свешивался с потолка такси, и этот запах в сочетании с легким похмельем заставлял Наташу чувствовать себя больной. Она купила пирожное, но не могла на него смотреть. Путешествие в Хайгейт казалось бесконечным. Сначала они ползли по Пикадилли, увлекаемые утренним потоком автомобилей, и набрали скорость, только обогнув Риджент-Парк, по пути в Кэмпден. Хэмпстед, со своими пустырями, расположенными по обе стороны дороги, был намного спокойнее и казался почти пустынным.

Уже восемнадцать фунтов. Но теперь они, по крайней мере, двигались. Первое время, приезжая по делам в Лондон, Наташа не переставала удивляться: люди постоянно находятся под гнетом времени и расстояний, и при этом можно запросто увязнуть в автомобильной пробке, наблюдая, как счетчик отщелкивает фунты.

С тех пор как Наташа стала независимым исследователем, эта проблема волновала ее. В Геральдической палате она выполняла исследования в рамках контрактов: чиновники палаты контактировали с клиентами, занимались счетами, собирали комиссионные. Аналогичная система действовала в «Поколениях». Наташа выработала свою собственную систему и ненавидела получать деньги от клиентов, если считала, что сделала работу недостаточно хорошо.

У Адама было единственное требование – найти Бетани, и пока это ей не удалось. И теперь она сидит и смотрит, как улетают восемнадцать, нет, двадцать фунтов стерлингов, хватаясь за соломинку и, возможно пытаясь загладить свою вину (свое увлечение Адамом), удваивает усилия, чтобы найти его подругу.

Она надеялась, что у нее найдется достаточно мелочи и что водитель примет чек, если, конечно, чековая книжка у нее с собой. Она открыла сумочку, пошарила внутри. Освещение в салоне было скудным, поэтому она ничего не нашла. Свэйн-Лэйн была похожа на деревенскую дорогу, мрачную, темную и извилистую, освещенную парой уличных фонарей. Ни домов, ни магазинов, ни машин. Только кладбище тянется по обе стороны.

– Длинный путь, чтобы приобрести букет цветов, – пошутил водитель на сочном кокни.

Он протянул назад руку, открыл разделительное стекло, звуки музыки кантри проникли в салон.

– Вас не пустят на территорию. Слишком рано, – проговорил он, не оборачиваясь, внимательно глядя на дорогу.

Он говорил о кладбище, предполагая, что его ранний пассажир хочет положить цветы на могилу.

– Вы не знаете, который час?

Он глянул на часы:

– Около восьми.