К рассвету он выбрался на разрушенный железнодорожный мост, под которым металась стая взбесившихся плотей. Человечек в солдатской форме сверху казался совсем маленьким, он все стрелял и стрелял в мутировавших свиней из автомата, стоя в кузове покореженного грузовика, потом у него кончились патроны, а к тварям присоединились слепые псы, которые в отличие от плотей умели прыгать. Лобастый чернобыльский пес, водивший стаю слепых, взвился высоко в воздух и мигом оказался в кузове грузовика. Солдатик взвизгнул, пытаясь закрыться руками, перевалился через борт и тотчас же пропал под грудой жилистых собачьих тел.

В Зоне вершилась обычная жизнь и обычная смерть.

Лешка прошел по провисшим балкам-швеллерам и добрался до лежки снайпера. На снайпере был почти новый, но безнадежно испорченный камуфляжный бронекостюм, стреляли по нему, по всей видимости, из гранатомета РПГ-7. Стреляли со стороны шоссе, попали в перекрученную мостовую ферму, и военного сталкера посекло осколками. Но винтовка СВУ осталась цела, и патроны имелись, целых два магазина и еще один, наполовину израсходованный. Лешка поднял винтовку и через оптику прицела глянул на шоссе. Неподалеку от автобусной остановки лежали несколько тел в темно-синей форме. Из-за чего военные сталкеры схлестнулись с наемниками, выяснять не было ни желания, ни возможности. Сталкер улегся на живот и принялся выцеливать среди скачущих внизу тварей пса-контролера. Прикончив полуразумного монстра, он начал осторожно спускаться по насыпи, стреляя в водоворот изъеденных лишаями тел из многозарядки. Расчистив дорогу, сталкер зашагал в сторону поселка новичков, ему нужно было кое о чем расспросить Сидоровича, да и Ведьмака тоже.

Поселок уже почти догорел, пожар закончился, конец пришел лягушатнику Зоны, живых сталкеров — ни новичков, ни опытных — в нем не осталось, а мертвых успели растащить по косточкам слепые псы, тушканы и крысы-мутанты. Так что кто погиб, а кому удалось уйти, было уже не разобрать. Дверь в бункер Сидоровича оказалась наглухо заварена. Чем-то острым на ржавом листе было нацарапано:

«В «100 рентген» требуется Звонарь. Безопасность не гарантируется».

Скорее всего надпись оставил Ведьмак. Оставил недавно, потому что буквы не затянуло ржавчиной, несмотря на сырость. Надо же, не пожалел старый рубака драгоценного клинка! Написано было, судя по всему, специально для Лешки-Звонаря. Поэтому сталкер взял SPAS-12 «на погон», закинул трофейную снайперку за плечи и быстрым шагом двинулся на север, по дороге на Росток.

Когда он проходил мимо своего дома, точнее, мимо обгорелого скелета, оставшегося от того, что Лешка совсем недавно считал домом, какое-то смутное ощущение вины заставило его остановиться и заглянуть внутрь. Внутри что-то светилось, мигали разноцветные огоньки, словно бюреры выбрались из подземелья и устроили на пожарище дискотеку. Лешка сунулся в обгоревший дверной проем и обнаружил на груде мокрых от мороси головешек редчайший и чрезвычайно высоко ценимый в Зоне артефакт «светляк». Рядом дружелюбно подмигивали две соединенные перемычкой сферы, которые теперь казались похожими не на планетарий, а на огромную детскую погремушку.

«Спасибо, сынок, — растроганно подумал сталкер, шагая по растрескавшемуся асфальту на север. — Жаль, имя тебе дать мы так и не успели, да и окрестить тоже. Ну, ничего, глядишь, все еще и образуется, все будет нормально, все, как у людей…»

Бар «100 рентген» открылся сразу же, как сталкеры заселили полуразрушенные корпуса бывшего завода «Росток». Еще и слепых псов на улицах не повыбили, еще не обжили бывшие здания заводских служб, еще в пустых цехах, оборудование из которых задолго до второго взрыва продали на металлолом, можно было отыскать «Слезы», «ломоть мяса» или «медузу», а в «100 рентгенах» уже вовсю выпивали и закусывали, покупали и торговали.

Видно, так уж повелось среди бродяг и авантюристов еще со времен Клондайка: место еще толком не обихожено, а питейное заведение — вон оно, уже открылось и вовсю функционирует. И не важно, как оное называется — «бар», «салун», «рюмочная», «корчма» или «шинок» — функции свои это отнюдь не святое место выполняет исправно и даже сверх того. И когда люди начнут покидать исчерпавшее себя, выжитое допуста место, питейная точка будет держаться до последнего, как некая одушевленная аномалия местного значения, а как сгинет — так и поселку конец. Можно быть уверенным — люди сюда больше не вернутся.

В баре «100 рентген» можно было не только выпить и закусить, но также купить или продать ценную информацию, подрядиться на выполнение работы, узнать последние новости и сплетни, встретиться с друзьями или врагами. Впрочем, в отличие от салунов Дикого Запада стрельба и даже тривиальный мордобой в сталкерском баре, как и вообще в городке сталкеров, не поощрялась. За порядком здесь следили суровые и неподкупные, словно староверы, «долговцы», добровольно взявшие на себя функции местной полиции. Впрочем, на территории бара и «долговцы» не имели полной власти, всем и вся здесь распоряжался бармен по прозвищу Тедди, немолодой, лет пятидесяти, здоровяк с багровым лицом, чем-то напоминавшим морщинистую морду чернобыльского пса. Впрочем, чутью местного бармена могли позавидовать псы всех времен и народов, включая собаку Баскервилей, левретку госпожи Помпадур и знаменитого некогда Мухтара. Если Тедди чего-то про кого-либо не знал, то будьте уверены, этого и знать-то не стоило. Только не болтлив был Тедди, такова уж специфика профессии бармена — уметь выслушать любого, но самому лишнего — ни-ни. В бар ведь идут не только за выпивкой, а еще и чтобы выговориться. Уметь выслушать — часть профессии бармена не только в Зоне. А уж в Зоне бармен и вовсе не просто разливало-подавало, но еще и торговец, работодатель, банкир и много еще чего, разве что не мать родная, но уж тут — не обессудьте, в Зоне все сироты. Вообще Зона чем-то похожа на гигантский детский дом, жестокий и бескомпромиссный. Детский дом на всю оставшуюся жизнь.

Рассказывали, что когда-то Тедди и сам был сталкером, причем не из последних, в самом прямом смысле этого слова. Что разрезал он по Зоне еще в далеком две тысячи каком-то году, когда в нее, матушку, ходили как на охоту, а не жили здесь постоянно. А было такое сразу после второй вспышки и недолго, пока военные намертво не перекрыли Периметр. Только время взяло свое, спекся сталкер, или Зона больше носить его не захотела, и он вовремя это почувствовал. Известно, все матерые сталкеры умеют слышать и чувствовать Зону, а те, кто не научился, — где они? Вот то-то же! К удивлению старого сталкера, торговля оказалась делом куда как более прибыльным, чем поиски артефактов, да к тому же не менее рискованным и азартным.

Поговаривали, что там, далеко за Периметром, куда Зона достанет еще не скоро, если вообще когда-нибудь достанет, у Тедди имеется семья, дом и кругленький счетец в одном из самых надежных банков мира. Насчет дома и семьи — трудно сказать. Сталкеры — люди, как правило, несемейные, за исключением, разве что, Лешки-Звонаря, но относительно банковского счета можно было не сомневаться. Счет имеется, только на кой черт он сдался, это счет, если хозяин его не был за Периметром столько лет? На что капуста-то? В Зоне ведь отпусков не бывает даже у торгашей.

Характерец у Тедди был легкий, а рука — тяжелая. С возрастом полюбил наш бармен хорошую шутку, даже тонкой иронии не чуждался, любовь эту, однако, нельзя было назвать взаимной. К шуткам Тедди надо было еще привыкнуть, так же, как к его самогонке, которую он продавал под видом фирменного напитка с лженаучным названием «Флогистон». А что касается иронии, то владение этой занозистой интеллигентской системой самоутверждения бармен оттачивал на посетителях, которые многое ему прощали за исключительную честность при наливе вышеупомянутого напитка.

Лешка шел по довольно людному сталкерскому городку, здороваясь со знакомыми и не очень знакомыми сталкерами. После дневного перехода через Свалку и нескольких стычек с бандитами жрать хотелось со страшной силой, да и выпить тоже не помешало бы.