— Ладно, — устало сказал Ижен, сев на место. — Расспрошу Марику, если ты считаешь, что она все поймет. Максим тебе зачем?

— Твой Максим — ключ.

— Ключ к чему?

— Ко всему, — не стал мелочиться Тилар.

Ижен сжал кулаки и мрачно задышал. Ризме, наблюдавшей за этим цирком через смотровое окошко, захотелось вмешаться и не дать бывшему подопечному убить арестованного. А Тилар взял и улыбнулся.

— Боги, — сказал задумчиво. — Он все такой же. Время его совсем не изменило. Жена его не изменила. Четверо детей его не изменили. Какой из него глава семейства? Сплошное позорище. Ижен, может, ты уступишь главенство старшему сыну?

— Что?! — взвыл отец четверых детей.

— Понимаешь, твой Максим безрассуден, здравого смысла в нем еще меньше, чем в тебе, он не шибко любит людей и почему-то не умеет доверять. Зато как он ведет переговоры. Это же просто чудо. Он мелкий пацан, который почти ничего не умеет, но говорит так, что начинаешь ощущать — этот пацан нечто гораздо большее, чем кажется на первый взгляд. И он не срывается на крик. И сразу понятно, что ничто не заставит его засомневаться. Возможно, когда он уйдет, сомнения его догонят и начнут издеваться. Но в тот момент, когда пытаешься его убедить в чем-то для него неприемлемом, он тверд, как скала. Он уверен, понимаешь? В себе уверен. И готов за эту уверенность отвечать. А ты вопишь, краснеешь, раздуваешься, как филин, пыжишься чего-то. Поэтому Ризма тобой и командовала. И поэтому ты никого не смог убедить, что ту гору обрушил не сам. Нет в тебе уверенности. Понимаешь?

Ижен сжал металлическую столешницу так, что она заскрипела.

— Понимаешь, — удовлетворенно сказал Тилар. — А еще твой сын умеет находить правильные вопросы и мгновенно делать выводы. Тебе всегда этого не хватало. Ты просто пытался задавить энергией и силой. Тебе с ростом повезло, будь ты меньше, так хорошо у тебя бы не получалось. Впрочем, не важно. Отдай главенство старшему сыну, так будет лучше всего.

— Не заговаривай мне зубы, — мрачно проворчал Ижен. — Что тебе нужно от Максима? Что за ключ? От чего?

— От мира, — сказал Тилар и опять улыбнулся. — Он хаос с мозгами порядка. Он может упорядочить хаос. Все остальные его только усилят.

— Зачем тебе упорядочивать хаос? — спросил Ижен.

— Спроси у жены. Ее ты не ударишь, когда поймешь, что от тебя скрывали. А мне жить еще хочется.

И опять улыбнулся. Ижен что-то невнятно прорычал, вскочил на ноги и бросился к двери.

— Эй, позови Максима, я расскажу кое-что интересное только в его присутствии! — жизнерадостно закричал Тилар в спину отцу всесторонне талантливого ребенка. — Позови, у тебя нет другого выхода! Пытать вы меня не сможете, я умею отсекать сознание, зелья на меня не действуют, а отличить правду от лжи никто не сможет, если я буду молчать!

— Ублюдок! — рявкнул Ижен и так хлопнул дверью, что с потолка посыпалась штукатурка.

Тилар опять улыбнулся и удовлетворенно откинулся на спинку стула.

А потом еще и засвистел.

И Ризма окончательно поняла, что никого они так и не поймали. Что этот невыносимый тип сам пришел в ловушку, сам сдался, а возможно, и тот дождь подстроил. Что Тилар желает что-то им рассказать, но не сделает этого, пока Ижен не согласится привести Максима. А согласится разозленный Ижен не скоро. И это тоже подстроил Тилар. Специально его злил, чтобы мальчишку привели именно тогда, когда ему нужно.

Как бы теперь все это объяснить Ижену? Он упрямый, как осел. Чаще всего его упрямство больше помогает, чем мешает, но не тогда, когда дело касается людей, которые знают его так же хорошо, как и Тилар.

Хорошо, что таких людей немного.

И хорошо, что на большинство случаев в жизни есть четкие правила, нарушать которые Ижен себе не позволяет.

— Действительно, плохой из него получится глава Дома, — пришла к выводу Ризма и отправилась уговаривать Ижена немедленно отправиться за женой.

А там, Марика его успокоит и можно будет поговорить об инсинуациях Тилара.

Но сначала нужно поговорить с Максимом.

Хотя Ризма сильно сомневалась, что мальчишка расскажет что-то такое, чего рассказывать не пожелает. Что-что, а характер у Иженового отпрыска есть. А допрашивать его никто не разрешит. Недолетка же. Тем более, все узнать можно другим способом.

День у Максима выдался странный. Сначала был разговор с Тиларом в беседке. По возвращении девушки организовали чаепитие и заставили Максима присутствовать, упирая на то, что не может же он отказать беременной жене. Данка еще и говорила о том, что того, кто откажет беременной, обязательно сожрут мыши. И Максим был готов с ней согласиться — у очередной собачонки Танкье, на этот раз почти лысой и похожей на крысу, был уж очень голодный взгляд. Вот соберутся такие псины в стаю и исполнят роль мышей, во славу обиженным беременным.

Зачем это чаепитие девушкам понадобилось, Максим понял где-то через полчаса. Оказалось, они просто хотели рассказать ему о весеннем празднике цветов и намекнуть, что в честь этого праздника принято дарить женам милые безделушки. И нехорошо было бы, если бы Максим об этом так и не узнал. А теперь он в курсе и Данка даже готова помочь выбрать.

Замороченный парень обозвал сестру дурой и сказал, что быстрее бы все понял и осознал, если бы ему сказали прямо, без предыстории и описаний чьего-то браслета с фиалками.

Девушки страшно обиделись, дружно обозвали его черствым чурбаном и на этой жизнеутверждающей ноте куда-то ушли.

Максим вслух удивился вывертам женской логики и, наконец, пошел в школу Коярена, с твердым намерением сорвать на ком-то накопившуюся злость.

К сожалению, дойти он успел только до ворот дворца. А потом навстречу, будто чертик из табакерки, выскочил папаша и стал срывать злость на сыне. Орал он страшно и все не в тему. Обвинял в слабоумии и утверждал, что умрет Максим очень молодым, причем от руки родного отца.

Максим стоял, слушал и размышлял о том, а не сорвать ли злость на папаше? Или лучше на том, кто его довел до такого состояния? Нет, покричать отец любил, и голос у него был командирский, но обычно он себя сдерживал, не обзывался и быстро выдыхался. А тут стоит и вопит, как потерпевший.

— Что-то случилось? — спросил Максим в тот момент, когда папаша замолчал, чтобы набрать воздуха и разразиться продолжением монолога.

Ижен даже закашлялся.

— Случилось?! — неподдельно удивился он. — Ты еще смеешь спрашивать?! Во что ты опять влез, мелкий недоумок?!

— Хм, — задумчиво выдал Максим. — Пока ни во что, но я над этим обязательно подумаю. Вот вернусь из школы Коярена, сяду где-нибудь и подумаю.

Ижен вытаращился на отпрыска, как на заговоривший шкаф, сообщивший, что со вчерашнего дня умеет предсказывать будущее.

— Ты не сказал из-за чего кричишь, — подсказал Максим. — Но это ничего, у меня уже не первый час такая фигня. Девчонки тоже долго не говорили, чего от меня хотят. А потом еще и обиделись. День наверное неудачный для моего знака зодиака.

Ижен глубоко вдохнул, схватил Максима за предплечье и потащил к перемещателю.

И ничего так и не объяснил. Вообще молчал в ответ на все вопросы.

Притащил папаша Максима в итоге в незнакомое помещение, зато в знакомую компанию. Помещение было небольшое, но пустое и гулкое. Максима посадили в кресло у стены. Папаша сел напротив на скособоченный стул. А Ризма и светловолосая девушка, чьего имени Максим не помнил, по бокам от него на табуреточки. В итоге получилось этакое окружение. Захочешь сбежать, либо прыгай через подлокотники, либо через людей.

— И что дальше? — мрачно спросил Максим.

— Чем занимается Тилар? — на удивление спокойно и даже ласково спросила Ризма.

— Вы его поймали? — спросил Максим, сообразив, что уже два дня за ним никто не таскается.

— Поймали, — легко призналась Ризма.

— И все это время он доводил моего отца, — сказал Максим, вспомнив чудный характер и манеру разговора теткиного мужа.