И, возможно, оно даже правильно.

Потому что даже Сонт, которому Максим Серых Туманов не понравился с первого взгляда, готов был признать, что спасения мира законы как раз не учитывают и тут совсем неясно что перевешивает — нарушение уравновешивающего закона или то, что мир будет существовать дальше. Так что и как вернуть равновесие, тоже неясно. Скорее всего, лучше дать весам время на то, чтобы они сами вернулись в свое равновесие, а до тех пор спрятать эту парочку как можно дальше. Чтобы не раскачивали чаши.

— Милак, спорим их отправят в изгнание на несколько лет, — сказал Сонт.

— Думаешь?

— Уверен. Три-пять лет, не больше. И никого, кроме родственников, к ним пускать не будут, объясняя это тем, что наказанные не должны соприкасаться с внешним миром.

— Хм, — сказал Милак. — Я тебе верю.

Суд Максим кое-как пережил. И даже ни разу не зевнул, хотя скука была смертная. Все заданные вопросы он уже слышал и даже успел несколько раз на них ответить, поэтому никаких проблем с необходимостью умолчать о чем-то не возникло.

Зрителей повторяющиеся вопросы о том, были ли причастны Серые Туманы как Дом к несанкционированному спасению мира, тоже быстро перестали интересовать. И оживить это сонное царство смог только Тилар, торжественно, хорошо поставленным голосом сообщивший, что никого из помощников не выдаст, потому что дал им клятву. В общем, вину за нарушение закона о подчинении Тилар взял на себя. Зрители ему поаплодировали. А Максим, мало разбирающийся в местных законах, удивился как реакции зрителей, так и тому, что Тилару разрешили быть единственным виноватым из всей его группы.

Насколько Максим понял, все дядины люди, включительно с Кьеном, после этого могли спокойно сознаваться в содеянном. Потому что вину с них сняли. И вроде бы переложили на широкие плечи Тилара. Правда, в последнем Максим уверен не был.

Странные люди и странные законы, в общем.

Поговорив с Тиларом, люди, не снимавшие с голов шлемы, вернулись к Максиму и стали расспрашивать о том, почему он не попросил разрешения на свои действия у семьи? На что он спокойно ответил, что они бы наверняка не разрешили, стали бы охранять, разбираться в проблеме и терять время. И тогда ему бы пришлось нарушить прямой запрет. А это хуже. Нарушать прямые запреты главы семьи вообще нельзя.

И этот ответ даже кому-то понравился. Потому что Максим почувствовал резко вспыхнувшее одобрение где-то слева.

Потом в центр зала вышел кто-то вроде адвоката и стал торжественно рассказывать о том, какие же хорошие люди его подзащитные. Максим узнал о себе много нового и интересного. А зрители опять стали потихоньку дремать. Из этого состояния их ненадолго вывела Ризма, приглашенная защитником для того, чтобы рассказать об ныне не существующем мире, в котором она успела побывать накануне его окончательного исчезновения. Расказчиком Ризма была хорошим, ей впору было писать страшилки, и зрители явно впечатлились участью, от которой их спасли непослушные сыновья дома Серых Туманов.

После Ризмы опять говорил защитник и все опять стали дремать. Максим даже заподозрил, что дядьку с таким усыпляющим и притупляющим внимательность голосом подобрали специально. Потому что после защитника один из мужчин, одетых в доспехи и закрытые шлемы, как-то слишком быстро и скомкано расспросил Максима о том, что такое Лабиринт и откуда оно взялось. Причем подробности ему были не нужны, судя по всему. Он их, наверное, и так знал. О Лабиринте Максим разным любителям задавать вопросы в официальной обстановке, рассказывал уже не меньше сотни раз. А еще ставил подпись на документе, в котором говорилось, что отныне часть этого Лабиринта — свободные земли, что-то вроде заповедника, а другие части устно пообещал подарить городам.

И да, только пообещав дарить куски Лабиринта, Максим наконец сообразил, что фактически является его владельцем. Вот такой он был замороченный вопросами и недосыпом.

После расспросов о Лабиринте опять вышел защитник и стал всех усыплять. А Максим стал усиленно размышлять о младенцах и их воспитании. Иначе бы точно зевнул и опозорился.

— Все, сейчас огласят решение!

Жизнерадостный Милак толкнул усыпающего, несмотря на щипки, Сонта локтем в бок и уставился в ценр зала.

Круг над головами парочки из Серых Туманов потемнел совсем немного и было неясно, то ли это они такие правдивые, то ли им специально подобрали вопросы, да еще и заранее все отрепетировали. Сонт склонялся ко второму, хотя наивный Милак наверняка ничего так и не понял.

— Виновны, — мрачно и глухо из-за шлема прозвучал голос одного из выбранных в Круг.

— Смягчающие вину обстоятельства учтены и признаны достойными, — сказал второй выбранный. — Вина с тех, кто был в подчинении снимается.

— Наказание, — сказал третий выбранный. — Тилар, принятый Серыми Туманами, чьи вина и осознание больше, наказывается изгнанием в замок в Скалистых Горах сроком на пять лет. Разрешено поддерживать связь только с родственниками и учениками. Максим, рожденный Серых Туманов, чьи вина и осознание меньше, наказывается тремя годами изгнания в тот же замок. Разрешено поддерживать отношения с родственниками и учителями.

— Решение принято и пересмотрено не будет ни при каких обстоятельствах, — сказал еще один выбранный, после чего они встали и гуськом пошли к двери, словно не хотели больше терять время на этот суд.

— Ты даже количество лет угадал, — восхитился Милак.

— Я не только это угадал, — сказал Сонт, но объяснять приятелю, что на самом деле решение было принято еще до суда, не стал. Разочаруется еще. Или разболтает. И потом его будут судить за вмешательство в едва-едва установившееся равновесие между Серыми Туманами и всем остальным миром.

А вмешательство в равновесие проступок гораздо серьезнее, чем какое-то непослушание. Тем более, для непослушания хотя бы причины были, а неумение Милака держать язык за зубами смягчающим вину обстоятельством никто не сочтет.

— Ты не скучаешь? — придирчиво спросил Вова и подал темно-красное яблоко, извлеченное из кармана.

— Да даже если я захочу заскучать, вы же мне не дадите, — возмущенно отозвался Максим.

Вова за два с половиной года прошедшие с момента начала изгнания подрос и возмужал. Теперь окончательно стало ясно, что фигурой он пошел в отца, а ростом превзошел даже его. А еще Вова всегда был серьезен и спокоен, что пугало его оппонентов больше, чем папашина привычка давить взглядом, а если не получится, то и голосом. Эста очень веселилась, когда рассказывала, как Вова одним своим присутсвием заставил замолчать орущих посреди улицы малолеток, а потом долго удивлялся тому, как они на него смотрели. В общем, не ценил Вова подарка природы, не знал, что его брату в таком же возрасте частенко приходилось затыкать всяких крикунов исключительно кулаками, потому что обращать внимание на какого-то щуплого коротышку они не считали нужным.

А еще Вова был драконом и периодически доставлял всем проблемы. Год назад он вообще научился путешествовать между мирами и ничего никому не сказав отправился искать свою пассию. Причем, он знал направление, девушка его ждала, а этот балбес взял и заблудился. В итоге, искать его пришлось Максиму нарушив обещание вести себя как приличный временно изгнанный из рода и никуда не отлучаться из места изгнания.

На все попытки объяснить Вове, что и когда он делает не так, братец отвечал кротким, полным терпения взглядом, из-за чего учителя чувствовали себя некомфортно и спешили закруглить лекцию. Максим даже был рад, что пока Вовино воспитане его не касалось. У него и без Вовы было кого воспитывать.

Младенцы, кстати, оказались вовсе не такими страшными существами, как утверждали разнообразные учителя. Когда Тайрин впервые принесла маленький сверточек со спящей внутри дочкой, Максим даже на руки боялся это хрупкое существо взять. Вдруг что-то сломает? Но Ренка оказалась ребенком крепеньким и снисходительным. Сначала она только спала и ела. Потом начала улыбаться и хватать папин палец. Позже выяснилось, что ей абсолюно все равно где спать и в этом деле ей не мешает даже орущая на мужа Айра за окном. Страшнее всего было, когда Ренка научилась ползать, потому что поначалу она все время ползла к лестнице и норовила начать спуск перевешивающей головкой вперед. Зато когда начала ходить, крутым лестницам уже не доверяла и спускалась по ним на четвереньках, пропуская вперед головы попу. Сейчас Ренка бодро болтала что-то на своем большей частью непонятном языке, любила разнообразные супы и не любила молочные продукты, на что вечно жаловалась Тайрин. Она ради ребенка даже научилась печь, чтобы лично прятать творог под тестом, но дочка и тогда половину полезного продукта выковыривала и выбрасывала.