– А вот и мишень! – удовлетворенно сказала танесса Лиола. – Следующий!

Постепенно попробовали все. У меня получилось достаточно легко! Ощущения были, как в компьютерной игре в лабиринт. Пульсар чутко реагировал на все мысленные пожелания. Особого оттока энергии я не чувствовал.

Танесса Лиола поздравила нас с успешным уроком. Тимон ткнул меня локтем в бок.

– Давай! – прошипел он.

Я решился. Поставил руки, как и тогда, в первый день, и, сосредоточившись, начал нагревать ладони. Рядом слышалось возбужденное сопение Тимона. Ладони начало припекать. Я усилил напор энергии из ладоней. Тихо вскрикнула Гариэль.

– Колин! Что ты там делаешь? – озабоченно спросила танесса Лиола.

Но я уже сделал отталкивающий жест в сторону лабиринта. Неожиданно большой шар ярко–желтого цвета оторвался от моих ладоней и с гулом понесся в направлении стен. Моментально пронзив первую, он продолжил движение, не задерживаясь, пробивая стены одну за другой. Застыв от удивления, я смотрел вслед пульсару. В конце сектора коротко грохнуло, и темно–зеленая стена растаяла.

Громко завопило что–то похожее на сирену. «Тревога! Тревога! Целостность защитного экрана нарушена! Срочная эвакуация присутствующих на полигоне!» – зазвучал голос, как из громкоговорителя.

– Деточки! Срочно выходим! – распорядилась танесса Лиола, не отводя расширенных глаз от меня.

– Ого! – завопил Тимон не хуже сирены. – Я же говорил, что он может клепать боевые пульсары без заклинаний!

У выхода нас встретил тан Горий. Что было им сказано, когда он подошел ко мне, если убрать все ругательства, уместилось в четыре слова:

– БОЛЬШЕ ТАК НЕ ДЕЛАЙ!

Мы сидели в беседке у дуба. Всех она, конечно, не вместила. Братья ад Шейт и Жерест расположились на перилах. Тролль устроился прямо на земле у входа. Остальные сидели за столиком внутри беседки. Аранта, задумчиво рассматривая меня, сказала:

– Я, честно говоря, не верила, что это возможно, но…

– Так какой, говоришь, у тебя уровень? – перебил ее Тартак.

– Тюрон сказал, что второй, – честно ответил я.

Тартак с сомнением покачал головой, а Жерест тут же влез с вопросом:

– Какой Тюрон?

– Это препод, – торопливо ответила Аранта. – Сейчас это неважно!

– А что важно? – пробасил Тартак. – То, что он опасен для окружающих? Да если он засветит таким вот чудом в меня, то что от меня останется?

– А с чего это ты решил, что я буду в тебя светить? – взвился я. – Я же не знал, что у меня такой здоровый получится. Я хотел маленький сделать.

– Ты не рассчитал! – зябко повела плечами Гариэль. Наступил уже жёлтень, и вечерами было прохладно. Тимон тут же снял свой камзол и накинул его на плечи Гариэль. Та благодарно кивнула. – То, что ты умеешь создавать боевые пульсары, конечно, высоко ценится, но боевому магу надо знать и уметь значительно больше. Тартак, не волнуйся. Колин вряд ли будет необдуманно рисковать после сегодняшнего.

– Да уж, – вздрогнул я, вспоминая пламенную речь тана Гория.

Сегодня я, возвращаясь из столовой, набрел на выводок боровиков. По сердцу резануло ностальгическое воспоминание о том, как мы всей семьей ходили за грибами. Отец с большой корзиной и ножом на поясе шел всегда впереди, ковыряя подозрительные бугорки ореховой палкой, собственноручно вырезанной им в ореховом кустарнике и любовно украшенной резным узором вдоль всей длины. По пятам за ним следовали мы с братом. У нас тоже были корзины, но меньших размеров. К ручкам корзин были привязаны на леске ножики, чтобы не потерялись. Мы носились по лесу зигзагами и иногда находили грибы. В хвосте процессии следовала мама. В ее обязанности входило тащить бутерброды и горячий чай в термосе. Как правило, именно она находила больше всех грибов. Вечером мы всей семьей чистили грибы и потом ели картошку со свежими жареными грибами. Вкуснотища!

Я пристал к Тимону с предложением сходить в лес за грибами. Этот тип высокомерно заявил, что это занятие простолюдинов и дворянам не пристало им заниматься. За что и получил подушкой по кумполу! Тимон в долгу не остался. Завязалась подушечная битва, которую прервало появление в проеме окна физиономии Тартака. Он поинтересовался, почему это трясется наш домик и раздается топот, грохот и лязг падающей посуды? Еще он поинтересовался, не нужен ли нам на нашем празднике лесорубов один милый и миролюбивый тролль с ма–а–аленькой палицей под мышкой? Мы с Тимоном, не сговариваясь, метнули подушки в голову Тартаку. Тот отличался быстрой реакцией, но подушки были быстрее. Тартак взревел и сделал попытку влезть в окно. Попытка не увенчалась успехом, так как плечи никак не пролазили. После пыхтения, кряхтения и стонов (наших от смеха) Тартак отвалился от окна и, грозя нам страшными карами, удалился в неизвестном направлении.

Остаток дня прошел в хлопотах. Я смотался на кухню и уладил со знакомым поваром (очень приятный домовой, правда, прижимистый, но договориться можно) вопрос приготовления. У Хароса, одного из братьев–наемников, выклянчил нож. Этот жмот заставил меня поклясться страшной клятвой, что я его нигде не посею. Гариэль вырастила для меня корзину. Корзина получилась очень уж вычурной и красивой. Но Гариэль объяснила мне, что иначе нельзя. Положено по эльфийским канонам. На мой вопрос, будет ли корзина, в отличие от луков, меня слушаться, Гариэль почему–то обиделась. Пришлось долго просить прощения и пообещать что–то сладенькое в ближайшую городскую экспедицию. Аранта прочитала мне лекцию «Об опасностях густого леса, подстерегающих глупого, но привлекательного (на вкус) молодого человека, сдуру отправившегося собирать грибы». В этой лекции были и коварные лешие, водящие вышеупомянутого молодого человека по кругу, и старички–боровички, увлекающие за собой в непролазные чащи, и завлекуши, выполняющие те же функции под видом привлекательных девушек. Были там и дендроиды, все еще водящиеся в лесах Магира. Не обошлось и без деревьев–людоедов. Все это было выложено мне с потрясающей экспрессией, и если бы не смеющиеся глаза Гариэль, слушающей лекцию вместе со мной, то можно было бы и поверить в эти ужасы.

Утром в воскресенье, по–нашему, или в седмицу, по–магировски, я, прихватив все собранное мною накануне барахло плюс зачарованную флягу с горячим травяным отваром, выбрался в лес.

Чуден лес при… Так, где–то это уже было. Впрочем, все равно чуден! Тихо, стараясь не валить по пути деревья, я двигался в лес по направлению от комплекса. Я не боюсь заблудиться, так как у меня хорошо развито чувство ориентации. Мне уже случалось удивлять своих друзей, выходя из незнакомого леса в той точке, где мы в него заходили. Едва зарождающееся утро уже расцветило кроны сосен и дубов яркими мазками восходящего солнца. Легкий шелест ветерка, шевелящий пожелтевшие листья, при полном безветрии внизу, навевал умиротворение и иллюзию, что я снова вместе со своими родными. Глаза привычно и цепко смотрели под ноги и по сторонам, выискивая подозрительные бугорки из листьев и хвои или шляпки грибов, неосторожно вылезшие наружу. Осталось только вырезать подходящую палочку. Когда я, уже собрав половину корзины отборных боровиков и подберезовиков, собирался поворачивать в сторону дома, вдруг послышалось приглушенное похрюкивание. Зная, что встреча в лесу с дикими кабанами представляет собой нешуточную опасность, я, откуда только что взялось, мгновенно засунул корзину и палку в кусты и взлетел на здоровенную разлапистую сосну. Хрюканье приближалось, и из лесу вывалилось кошмарное существо. Мама родная! Злобная кабанья морда на теле, напоминающем человеческое, но при этом заросшее густой рыжеватой шерстью. Трехпалые руки бугрились мощными мышцами. Кабано–человек двигался, чуть пригнувшись, всматриваясь и принюхиваясь к моему следу, похрюкивая от возбуждения. Вот он остановился и поднял голову. Злобные маленькие кабаньи глазки уставились на меня. Радостно рявкнув, он двинулся в направлении сосны, на которой, обняв ее, как родную, устроился я.

– Эй, дядя! А ну стой! – заорал я. – Иди лучше своей дорогой!