– По-моему, он изменился, не находишь? – спросила Гретхен, когда они с Рудольфом остались одни.

– Да-а, – протянул Рудольф.

– Какой-то подавленный, прибитый…

– Как бы там ни было, – сказал Рудольф, – согласен, он изменился в лучшую сторону.

Услыхав шаги спускавшегося по лестнице брата, они оборвали разговор. Томас вошел с мягким свертком, завернутым в тонкую шуршащую бумагу.

– Вот, – сказал он, протягивая его Гретхен, – это тебе.

Гретхен, развернув сверток, расстелила на столе шарфик со старинной картой Средиземного моря в трехцветном изображении.

– Спасибо. Он такой милый. – Встав, она поцеловала его за подарок.

Неизвестно почему, но ее поцелуй вдруг его «завел». «Как бы не совершить чего-нибудь опрометчивого, безрассудного, – мелькнула у него мысль. – Дать волю нервам, расплакаться, начать крушить мебель, вытащить револьвер и открыть пальбу по луне».

– Я его купил в Каннах, – сказал Томас, – для мамы.

– В Каннах? – переспросил Рудольф. – Когда же ты там был?

Томас сказал. Они вычислили, что могли находиться там одновременно, по крайней мере, один день, это точно.

– Как, однако, все это ужасно, – печально сказал Рудольф. – Братья разминулись вот так, ничего не зная друг о друге. Теперь, Том, нам нужно постоянно поддерживать связь друг с другом.

– Да, – согласился Томас. Он знал, что ему на самом деле хочется видеться с Гретхен, но Рудольф – это совершенно другое дело. Сколько он вынес страдания из-за него, Рудольфа, сколько мук. – Да, – повторил Том. – Я прикажу своей секретарше послать тебе копию маршрутов моих поездок на ближайшее будущее. – Он встал. – Ну, пора в кровать. У меня был трудный длинный день.

Томас поднялся к себе по лестнице. По правде говоря, он не очень устал, скорее притворялся. Просто ему не хотелось сидеть в одной комнате с Рудольфом. Если бы он только знал, где находится морг, он выскользнул бы незаметно из дома, пошел бы к умершей матери и просидел бы всю ночь возле нее.

Ему не хотелось будить Билли, спавшего в голубой пижаме на второй кровати, поэтому он, раздеваясь, не стал включать свет, лишь чуть приоткрыл дверь, чтобы при свете из коридора было видно, куда положить одежду. У него не было пижамы. Интересно, что скажет этот пацан, когда утром увидит, что его дядя спал в трусах. Может, и не заметит. Мальчишка, по его мнению, неплохой, и его насильно не заставишь поверить, что его дядя – плохой. От него приятно пахло свежестью и мылом. Он старался утешить Гретхен там, в больнице, обнял мать, и они оба заплакали. Он что-то не помнит, обнимал ли он когда-нибудь свою мать.

Глядя на мальчика, он думал об Уэсли. Нужно что-то делать. Нельзя же, в самом деле, позволять воспитывать сына такой проститутке, как Тереза.

Закрыв дверь, он лег на мягкую кровать с чистыми простынями. Рудольф, конечно, спал в такой удобной, чистой кровати каждую ночь, всю свою жизнь.

Тедди Бойлан пришел на похороны, как и многие другие. Газеты в Уитби и Порт-Филипе поместили некрологи на видных местах. Редакции считали, что смерть матери такого почетного гражданина, как Рудольф Джордах, является довольно важным событием в их округе. Правда, они не могли рассказать ничего особенного о Мэри Джордах, но газеты не упустили случая, чтобы перечислить все достижения Рудольфа и оказанные ему почести – председатель совета директоров корпорации «Д. К. Энтерпрайсиз», президент малой Торговой палаты Уитби, выпускник-отличник университета Уитби, член попечительского совета университета, член городского архитектурного комитета, созданного как для Уитби, так и для Порт-Филипа, смелый, энергичный, уверенный, многообещающий бизнесмен. В них также упоминался и такой факт, что когда-то Рудольф выступал на коротких дистанциях за легкоатлетическую команду Порт-Филипа, а также в середине 40-х играл на трубе в джазе «Пятеро с реки».

Бедная мамочка, подумал Рудольф, оглядывая в церкви толпу теснящихся людей. Как бы порадовалась она, увидав, как много людей пришло на погребальную церемонию в ее честь.

Отец Макдоннел оправдал все страхи Рудольфа. Он оказался куда хуже и разглагольствовал куда дольше. Рудольф старался не прислушиваться ко всей той лжи, которая лилась из его рта на убранный цветами гроб. Оставалось только надеяться, что на Гретхен эта церемония не окажет столь гнетущего впечатления, не заставит ее с горечью вспоминать другой гроб, в крематории Калифорнии. Он бросил на нее быстрый взгляд. Судя по выражению ее лица, она держала себя в руках.

Птицы весело щебетали, сидя на ветках деревьев на кладбище, очень довольные приходом теплого лета. Когда под рыдания старушек, партнерш матери по бриджу, опускали гроб в могилу, все трое – Рудольф, Гретхен и Томас стояли рядом. Гретхен держала Билли за руку.

Они пошли назад от могилы, к веренице выстроившихся лимузинов. Их догнал Бойлан.

– Мне не хотелось бы вам навязываться, – сказал он, когда они остановились, – Гретхен, Рудольф, я просто хотел выразить вам свои соболезнования, сказать, как мне жаль, что она ушла от нас, в сущности, еще не старая женщина.

На какое-то мгновение слова Бойлана смутили Рудольфа. Мать ему всегда казалась не просто старой, а древней, и она на самом деле была такой. Она уже выглядела старухой в сорок лет, и процесс ее умирания начался еще раньше. Впервые он отдал себе отчет в ее истинном возрасте. Ей – пятьдесят шесть. Почти столько же, сколько Бойлану. Не зря же он сказал: «В сущности, еще не старая женщина».

– Спасибо тебе, Тедди, – поблагодарил его Рудольф, пожав ему руку.

Бойлан, судя по всему, еще «не созрел» для могилы. Волосы такого же цвета, загорелый, лицо без морщин, стройная, прямая походка, начищенные до блеска туфли сияли.

– Ну, как поживаешь, Гретхен? – спросил Бойлан. За их спинами остановились плакальщицы, не смея обойти их на узкой, покрытой гравием дорожке, между могилами. Как обычно, Бойлан ничего не замечал – плевать ему на то, что кто-то его ждет.

– Все хорошо, спасибо тебе, Тедди, – ответила Гретхен.

– Насколько я понимаю, это – твой сын. – Бойлан улыбнулся Билли, который внимательно рассматривал его любопытным взглядом.

– Билли, это мистер Тедди Бойлан, – представила Гретхен Бойлана. – Наш старый друг.

– Рад с тобой познакомиться, Билли. – Бойлан пожал руку мальчика. – Надеюсь, мы встретимся с тобой еще, но не по такому печальному случаю…

Билли промолчал. Сощурившись, Томас разглядывал Бойлана. За его опущенными веками явно скрывается искреннее желание посмеяться над ним, подумал Рудольф. Может, сейчас, в эту минуту, Томас вспоминал о том, как разгуливал нагишом Бойлан в своем доме на холме, как готовил выпивку для Гретхен, лежавшей в постели наверху? О чем только не думают на кладбище.

– Мой брат Томас, – представил его Рудольф.

– Ах, да! – спохватился Бойлан, но не подал Томасу руку. Он разговаривал только с Рудольфом. – Руди, если сможешь при всей своей многогранной деятельности выкроить свободное время, то, может, как-нибудь вместе пообедаем? Позвони. Вынужден признать, что ошибался, когда осуждал твой выбор карьеры. И захвати с собой Гретхен тоже, если она будет свободна. Я буду очень рад.

– Я уезжаю в Калифорнию, – сказала Гретхен.

– Какая жалость! Ну, что же, не смею вас больше задерживать. – Чуть поклонившись, он сделал шаг назад. Как всегда стройная фигура, на поддержание которой в форме приходится тратить большие деньги, заметная, выделяющаяся на фоне всех других, даже в черном костюме в монотонно-однообразной процессии жителей маленького городка, оплакивающих свою утрату.

Они подошли к первому лимузину, и Рудольф поспешно преградил к нему дорогу отцу Макдоннелу. А Гретхен вдруг с ужасом заметила, насколько они похожи, Бойлан и Рудольф, – не внешне, конечно, и, как она надеялась, не характерами, а своим отношением к окружающим, оборотами речи, жестами, выбором одежды, манерой ходить. Интересно, отдает ли себе отчет Рудольф в том, как много перенял он у этого человека. Может, сказать ему об этом, но как он отреагирует?