– Вот это мне больше всего понравилось той ночью, – сказал Томас. – Я вдруг осознал, что не могу пойти на убийство. Ну, теперь пошли посмотрим, что там делают наши ныряльщики.

Он заковылял по палубе к корме, оставляя своего брата с чувствами собственной вины и искренней благодарности.

Томас сидел один на палубе, наслаждаясь тишиной, вдыхая свежий воздух позднего вечера. Кейт хлопотала внизу, а все остальные поехали на двухдневную экскурсию на автомобиле по горным городкам с заездом в Италию. Уже прошло пять суток после возвращения «Клотильды» в бухту, а они все еще ожидали, когда им пришлют из Голландии новый винт с валом. Рудольф в этой связи заметил, что небольшая поездка по историческим местам не помешает. Джин после ночи пьянства все время была подозрительно тихой, и Рудольф, чуя опасность, делал все, что мог, чтобы отвлечь ее. Он пригласил Кейт с Томасом, но они отказались. Новобрачным нужно побыть вместе наедине – объяснили они. Том даже попросил Рудольфа взять с собой Дуайера. Тот ему не давал прохода, требуя назвать имя этого пьяницы, который его избил перед баром «Ле Камео», и, по-видимому, Дуайер вынашивал план жестокой мести вместе с Уэсли. К тому же Джин повсюду ходила за ним следом, не спуская с него странного, печального, загнанного взгляда. Отважно лгать в течение пяти суток – тяжкое испытание, и теперь они, с облегчением вздохнув, остались вдвоем с Кейт на борту.

В бухте было тихо, на большинстве яхт погашены на ночь огни. Том встал, позевывая, потянулся. Теперь тело его уже не так ныло, и, хотя он все еще хромал, боли в колене прекратились, и ему уже не казалось при ходьбе, что нога у него переломлена пополам. После драки он все же занимался любовью с женой, и сегодня была такая славная ночь для этого удовольствия, размышлял он, когда вдруг увидел на пристани автомобиль. Он быстро, выключив фары, ехал по пирсу к яхте. Черный DS-19 остановился напротив «Клотильды». Дверцы отворились. Оттуда вышли двое, потом еще двое. Последним вылез Данович. Одна рука его была в гипсе.

Если бы на борту не было Кейт, он сиганул бы через перила и уплыл – пусть догоняют! Но теперь ему не оставалось ничего другого, как стоять на своем месте. На яхтах ни справа, ни слева не было ни души. Данович остался на пирсе, а трое его дружков поднялись на борт.

– Ну, джентльмены, – мирно спросил Томас. – Что вам угодно?

На него обрушился сильнейший удар.

Он только что вышел из состояния комы. В палате больницы с ним находились рядом Кейт и Уэсли.

– Больше никогда…– произнес он и снова потерял сознание.

Рудольф вызвал из Нью-Йорка специалиста по болезням мозга, но тот приехал в Ниццу, когда Томаса не стало.

– У него был проломлен череп, – объяснил врач Рудольфу, – и он потерял очень много крови.

Рудольф заставил Гретхен, Джин и Инид переехать в отель. Гретхен получила от него строгие указания ни на минуту не отходить от Джин.

Рудольф сообщил обо всем, что ему было известно, в полицию, и полицейские разговаривали по этому поводу с Джин, но через час допроса с ней произошла истерика. Она, правда, успела рассказать им все о «Порт роз», и они задержали Дановича. Но, к сожалению, никаких свидетелей избиения Томаса не было, к тому же Данович представил безукоризненное алиби на ту ночь, и к нему при всем желании нельзя было придраться.

На следующее утро после кремации Рудольф и Гретхен поехали на такси в крематорий, чтобы забрать металлическую урну с прахом брата. Потом поехали назад, в Антибскую гавань, где их возвращения ждали Кейт, Дуайер и Уэсли. Джин с Инид находились в своем номере, в отеле. Нельзя заставлять Кейт сейчас находиться рядом с Джин – слишком большая нагрузка на ее нервы, подумал Рудольф. Ну а если Джин и напьется, то для этого у нее будет веская причина.

Теперь и Гретхен знала все подробности этой свадебной ночи.

– Только про Тома можно сказать, – сказала Гретхен, когда они ехали в шумном потоке уличного движения в этом курортном городке, – что у него одного из нас жизнь удалась.

– И он умер за того из нас, у кого она не заладилась, – печально откликнулся Рудольф.

– Ты совершил только одну ошибку, – сказала Гретхен, – не проснулся вовремя в ту роковую ночь.

– Только одну, – эхом отозвался Рудольф.

Потом они уже ехали молча до самой стоянки «Клотильды». Кейт, Уэсли и Дуайер в рабочей робе ждали их, стоя на палубе. У Дуайера и Уэсли от слез покраснели глаза, а на лице Кейт не было видно ни слезинки. Рудольф поднялся на борт с урной в руках, за ним Гретхен.

Он поставил ее в рубке. Дуайер, подойдя к штурвалу, запустил единственный работающий двигатель. Уэсли поднял трап, спрыгнул на пирс, чтобы отдать концы. Кейт их поймала на лету. Уэсли, перепрыгнув через полоску воды, мягко, словно кошка, приземлился на корме. Подбежал к Кейт, чтобы помочь ей справиться с якорем.

Все было так знакомо, все так обычно, давно заведенная рутина, как это бывает всегда перед выходом в открытое море. Рудольф, стоявший на палубе, никак не мог отделаться от ощущения, что вот сейчас, в любую минуту, из рубки выйдет как ни в чем не бывало его младший брат, попыхивая трубкой.

Безукоризненно чистая бело-голубая яхта, натужно гудя единственным дизелем, выходила из тихой бухты. На ее палубе стояли только неясно очерченные фигуры в черном траурном одеянии, и сейчас она абсолютно ничем не отличалась от других судов для развлечений, уходящих от берега на целый день, чтобы доставить удовольствие своим клиентам.

Все молчали. Они еще накануне условились, что будут делать. Они плыли с час на юг, уходя все дальше от материка. Но у них работал только один двигатель, и они не рискнули слишком удаляться от берега.

Ровно через час Дуайер, развернув яхту, вырубил двигатель. Поблизости не было ни одного судна, ни одного парусника, и волны были такими маленькими, что даже не слышалось их плеска.

Рудольф вернулся в рубку, вынес урну и снял с нее крышку. К нему подошла Кейт с большим букетом белых и красных гладиолусов. Они все выстроились в шеренгу, лицом к открытому безлюдному морю. Уэсли, взяв урну из рук Рудольфа, помедлив несколько мгновений, без слезинки в глазах, стал пригоршнями разбрасывать прах отца по поверхности воды. Вся операция заняла какую-то минуту. Прах медленно поплыл прочь, матово поблескивающая черная пыль на голубой сверкающей водной глади Средиземного моря.

Тело отца тоже пропало в глубокой пучине, подумал Рудольф.

Кейт мягким, плавным жестом полных загорелых рук бросила в воду букет цветов.

Уэсли кинул за борт урну с крышкой, и они тут же камнем пошли ко дну. Уэсли пошел в рубку, завел двигатель. Теперь они взяли курс к берегу, держась прямо на вход в бухту.

Кейт спустилась вниз, в салон, а Дуайер пошел на нос, оставив на корме Рудольфа с Гретхен. Лица у них обоих были мертвенно-бледными.

Стоя в одиночестве на носу яхты, Дуайер чувствовал, как его обдувает легкий свежий бриз, он пристально вглядывался в линию берега, белоснежные особняки, старые крепостные стены, зеленые сосны, которые все увеличивались в размерах на ярком, слепящем утреннем солнечном свете.

«Вот он, благодатный простор для богача!» – вспомнил Дуайер.