Я приобнял Гаечку.

– Давай по возвращении займёмся твоими ножками. Я хочу, чтобы у тебя ничего не болело.

– Я тоже хочу. Но врачи говорят, это вопрос времени. Просто нужно подождать. Вотя и жду, я терпеливая.

– У меня в фонде есть покруче специалисты. Всегда нужно иметь альтернативное мнение. А лучше десять. Чтобы выбирать.

– Лучшее - враг хорошего. Ты не смотри, что я хромая тележка, по облакам я очень даже хожу и бегаю. – Гаечка подняла вверх ноги и принялась весело топать по ним. – Вот. А ты так не умеешь!

Я тоже задрал кверху босые пятки. И мы, балуясь, принялись перескакивать с облака на облако, как по ступеням, шагали и даже пытались пинать тучки, как футбольные мячи. Ничего не делать было странно, и здорово. Однако, набесившись, я посерьёзнел и спросил:

– Как это случилось?

Гаечка пожала плечами.

– Сначала я просто неудачно подвернула ногу. Танцевала, попала в ямку исломала. Заметь, не пьяная. За секунду вырос такой сизый шар на щиколотке, бо-ольно было, кошмар! Я в тот момент и не поняла, что произошло. Папа теперь кричит со страшными глазами: «Не танцуй», стоит мне немного бёдрамипошевелить. А я люблю танцевать, ужасно этого не хватает. Жду-не дождусь, когдасмогу. Сальсу, например... Эх... А потом в Москве меня сбил один урод на чёрномПорше. Почти полгода назад.

– Что? – У меня пересохло во рту. – Ты же в Новочеркасске живёшь...

– Ну, я же не приписана к нему, как крепостная крестьянка, – засмеялась Гаечка.

– Ты дорогу переходила? – осторожно спросил я.

Она мотнула головой:

– Нет. Как оказалось, водитель просто гонялся, как в фильме «Форсаж». С другимтаким же богатым уродом. И наехал на тротуаре. Возле метро ВДНХ.

Холодный ком провалился в желудок, мои ладони стали влажными.

Нет!!! Не может быть!!!

Эля

Целые сутки я была в раю. Моё сердце стало большим, как море. И спокойным.

Артём, Артёмушка, Тёмочка, Артёмка, он был рядом со мной, и ничего не могло быть лучше! Как удивительно, что всего за сутки человек может стать самым родным на свете! Прав был Мастер: «Ты живёшь или в страхе, или в любви. Других вариантов нет. Эти вещи несовместимы1». Мне надоело бояться, я прыгнула в любовь, и не прогадала: радости в воздухе, оказывается, хватало, причём с избытком!

Мне нравилось в Артёме всё: как он мило морщит на солнце нос, как уверенно справляется с яхтой, заставляя алые, сказочные паруса подниматься над нашими головами. Мне нравилось, как он смеётся; тембр его голоса, когда рассказывает очередную потрясающую историю из своей бурной, удивительно насыщенной жизни. Я больше слушала – это было так приятно – просто слушать! А запах, его собственный, с нотками умопомрачительного парфюма, просто сводил с ума. Мой Артём был идеален, как сон, который пытаешься удержать утром. И хотелось кричать «Спасибо» небу, морю, воздуху, Вселенной... и ему самому – за то, что существует на самом деле.

Как жаль, что к вечеру следующего дня Артём засобирался, словно вспомнил о чём-то важном. Он направил яхту к берегу Алупки и, будто оправдываясь, сказал:

– Завтра в пять утра йога, а у меня с собой коврика нет.

Я поцеловала его в нос, в губы, в красивый подбородок и кивнула:

– Против йоги ничего не имею, но можно ты позанимаешься, а я посплю?

– Тебе можно всё, – сказал Артём и потёр переносицу.

Кажется, он устал. Мой хороший!

Я поднялась на одном носочке и, обнимая его за талию, шепнула в ухо:

– Тогда я дам тебе сегодня выспаться. Скроюсь в свою каморку Гарри Поттера и клятвенно обещаю ночью к тебе не приставать.

Он покривился.

– А, знаешь, Гаечка, с этим надо что-то решать. Каморка эта твоя... Нет, она тебе не подходит. Я решу с ней. И с гостиницей с целом тоже.

– Скоро Женька поправится, и половина йогов уедет. Судя по брони, не все приехали на полный срок: трое на неделю, ещё пятеро – на две. А ты, кажется, тоже бронировал только на неделю. Потом уедешь?

Сердце дрогнуло. Артём задумчиво покачал головой:

– Пока твои проблемы не решу, не уеду. Вопрос с прослушкой, как минимум. И ещё кое-что надо выяснить... – Он замолчал, уносясь куда-то мыслями, потом вдруг виновато улыбнулся.

– Ты меня тоже задействуй, – сказала я, а сама мысленно загадала, чтобы Женьку долго и качественно лечили в Склифосовского – до полного выздоровления, а ушлые шпионо-бандиты проникали ночами в наш гостевой дом и наперегонки с ежами создавали видимость активной криминальной деятельности. Но только без последствий! Просто так, чтобы мой Артёмушка был со мной. Здесь. Сейчас. Всегда!

Я заметила, что после разговора об аварии Артём немного изменился. В его улыбке появилась задумчивость, а в ловких до этого движениях – угловатость. Он пару раз ударился об угол рубки, ронял то одно, то другое. А во взгляде, то и дело касавшемся моих ног, сквозили грусть и сострадание, но главное – любовь никуда не ушла. Я её чувствовала! Я была тронута, и очень хотела, чтобы он не переживал обо мне.

– Да я в порядке, – убеждала я любимого весело, хоть и немного врала. – Смотри — наступаю. И нога уже совсем не болит! Мазь вместе с водными процедурами сделали своё дело. Всё хорошо!

– Хорошо, – эхом отозвался Артём и поцеловал меня в лоб.

Берег неумолимо приближался. Закат над морем плавился, как персиковая свеча, и всё громче стрекотали в Воронцовском парке цикады. Скоро наш временный приют счастья под алыми парусами был сдан из рук в руки черноусому владельцу, похожему на остепенившегося пирата в футболке с якорем. Я заметила, что Артём хмурился, разговаривая с ним, и потом немного, когда мы ехали обратно на его чёрном «такси». При взгляде на меня он вспоминал об улыбке, а затем погружался во что-то своё. И на его лоб, красивый и высокий, ложилась тень. Я догадалась, что он совсем устал. Так что теперь наступила моя очередь дать ему выспаться. А то мы, как двое сумасшедших, отсидевших по двадцать лет в камере-одиночке, едва достигнув пика, затихаем ненадолго, но через минуту притягиваемся друг ко другу и начинаем снова. Это был упоительный, сочный, то нежный, то безудержно страстный секс. Хоть яхту не сломали, но за малым... Пират в футболке не знал, что рискует плавучей движимостью.

В усаженном розами и олеандрами саду нас встретила Милана, уперев руки в боки:

– О, это вы! Явились! Между прочим, пока вас не было, тут такое было, такое!

А я и забыла, что она вообще существует! Однако, здравствуйте. Какая же она крикливая.

Артёма приём Миланы не смутил, он усмехнулся небрежно:

– Парад ящериц или крысиные гонки?

– При чём тут гонки?! – возмутилась Милана и тут же вытаращилась ошеломленно: – Ой, тут что, есть крысы?!

– Пока только ежи, – сказала я, не чувствуя ни малейшего раздражения к нашей хорошенькой стерве. – Но если очень нужно, можем и крыс завести. За ваши деньги любой каприз...

– Не-ет!

Реакция Миланы была смешнючей. Мне показалось, или у неё волосы на затылке вздыбились, как у попугайчика. Даже Танюшка с косичками, наблюдающая за нами с веранды второго этажа, захихикала.

А потом Артём спросил:

– Гаечка, ты до своей комнаты доберёшься или тебя доставить?

– Доберусь, конечно!

Артём поцеловал меня в макушку и ушёл в Женькины апартаменты к своим орлам. Милана шагнула ко мне и с видом разоблачительницы страшных тайн заявила:

– А я выяснила, кто тут миллиардер, между прочим! Так что ты не радуйся!

Ох, глупенькая... Я кивнула ей с улыбкой, посмотрела на закрывшуюся за Артёмомдверь, прислушалась к мужским голосам и вдруг тоже поймала шлейф витающей в воздухе грусти. Нет-нет, – поспешно сказала я себе, забывая про Милану, – ничегоне закончилось, завершилась только наша чудесная прогулка на яхте! У нас с нимвсё только начинается, я уверена!