Служанка незамедлительно впустила лавочника под свою нижнюю юбку, а через несколько месяцев они обвенчались.

Но в первую же их брачную ночь в спальне послышались легкие шаги, и призрак убитой остановился возле кровати, укоризненно покачивая головой, в которой зияла большая дыра с рваными краями.

Разумеется, молодоженам в эту ночь было не до любовных забав.

То же повторилось следующей ночью, и следующей… В конце концов лавочник и его новая супруга вынуждены были продать этот дом и переселиться на дальнюю окраину Парижа.

Дом довольно продолжительное время стоял заколоченным, но вот однажды в Париж приехала одна благородная дама хлопотать за мужа, по непонятной, по крайней мере, для нее, причине заточенного в Бастилии. Она добилась аудиенции у короля, он пообещал выяснить причину ареста и разобраться в этом деле по справедливости.

Весьма вероятно, что король действительно не знал, почему этого человека бросили за решетку, потому что время от времени это случалось с провинциальными аристократами не как следствие совершенного преступления, а как мера упреждения проявлений местничества, и далеко не всегда для этого требовался специальный королевский указ.

Дама не желала останавливаться в гостинице, и ей посоветовали снять на время ее пребывания в Париже пустующий дом неподалеку от Нельской башни, что она и сделала.

Но вот, когда пробило полночь, в спальню вошел призрак. Дама начала молиться, но призрак упрямо продолжал стоять возле ее кровати. Через некоторое время он ушел.

Следующей ночью призрак снова посетил даму, по-прежнему не проявляя признаков враждебности. Тогда дама, помолясь, обратилась к страшному гостю:

— Все добрые духи славят Бога, Господа нашего…

Призрак ответил:

— Я добрый дух и потому славлю Бога, Господа нашего.

Услышав эти слова, осмелевшая дама спросила у призрака, что его привело в этот пустующий дом.

Призрак поведал ей историю злодеяния, совершенного в погребе этого дома несколько лет назад, и посетовал на то, что не сможет найти успокоения до тех пор, пока его убийце не воздастся по заслугам. Благородная дама сняла с пальца кольцо и опустила его в расколотый череп призрака, после чего обвязала череп своей шалью.

Призрак удалился.

Через несколько дней состоялась следующая аудиенция, и король сообщил даме, что подписал указ об освобождении ее супруга. Когда он спросил, есть ли у нее какие-либо просьбы или пожелания, дама рассказала о призраке и попросила распорядиться о том, чтобы в присутствии судебных властей была вскрыта могила жены лавочника.

Король выслушал ее рассказ с явным недоверием, воспринимая его, видимо, как игру больного воображения. Заметив это, дама решительно проговорила:

— Ваше величество! Если вы все-таки снизойдете до моей просьбы и прикажете вскрыть могилу, прошу вас отправить меня в Бастилию, если в черепе трупа не окажется моего кольца!

— В Бастилию дам не отправляют, сударыня.

— Хорошо, в какую-нибудь женскую тюрьму. Я думаю, в Париже отыщется подобное заведение!

— Договорились, мадам, — подавляя улыбку, сказал король.

Утром следующего дня в присутствии прокурора и нескольких судейских чиновников могила была вскрыта.

Каково же было изумление всех присутствующих на этой церемонии, когда они увидели шаль на черепе трупа, а внутри черепа — кольцо!

В тот же день лавочник и его жена были арестованы.

На допросах убийца категорически отрицал свою вину, но когда его подвели к трупу убитой им жены и из расколотого черепа хлынула кровь, он рухнул на колени и во всем сознался.

По приговору суда он был колесован, а его жена по обвинению в подстрекательстве к преступлению отправилась на пять лет в женскую тюрьму Шантль, где она, наверное, пребывает и по сей день…

Когда смолкли аплодисменты в честь Катрин и восторжествовавшей справедливости, Арамис, приосанясь, проговорил:

— История, которую я намерен вам поведать, произошла более двадцати лет назад, когда на престоле восседал Людовик XIII, а правил страной кардинал Арман де Ришелье.

В окрестностях Орлеана проживал в своем имении один славный дворянин, имевший неосторожность взять в жены существо, наделенное от рождения всеми мыслимыми пороками.

Имение располагалось по соседству с монастырем, настоятель которого был отчаянным развратником и, естественно, пути его и супруги того дворянина не могли не пересечься.

Так оно и случилось.

Дворянин довольно часто отлучался по делам, и лишь только он выезжал за ворота имения, как доверенная служанка его супруги спешила в монастырь с приглашением занять его место за столом и в кровати.

Помимо большой дороги, существовал еще и короткий путь из монастыря в имение — по тропинке, пролегающей через овраг, который служил естественной границей между имением и монастырскими землями.

Встречи супруги дворянина и сластолюбивого аббата продолжались уже довольно долгое время, прежде чем случай, как это всегда рано или поздно происходит, не позволил соседу обманутого мужа стать свидетелем того, как однажды на рассвете аббат крадучись вышел из дома дворянина и поспешил к монастырю по тропинке, что вела через овраг. Они были добрыми друзьями, и сосед не счел нужным скрывать от дворянина то, чему он стал невольным свидетелем.

Первым желанием вспыльчивого дворянина было пойти в монастырь и убить негодяя, осквернившего его домашний очаг, но по зрелому размышлению, осознав, что основной виновницей является все же его супруга, он, к тому же вняв словам соседа, напомнившего об ответственности за удовольствия подобного рода, решил повременить с убийством аббата по крайней мере до того, как тот будет пойман с поличным.

Не став дожидаться слепого случая, дворянин сообщил жене, что завтра уезжает на несколько дней в Орлеан. Распутница, едва скрывая радость, направилась в свою комнату, где в это время служанка занималась уборкой, и сказала ей: «Завтра в десять».

Дворянин, подойдя к полуоткрытой двери, хорошо разобрал эти слова, смысл которых был ему совершенно ясен. Когда же через несколько минут служанка поспешила по тропинке к монастырю, никаких сомнений в реальности завтрашнего свидания уже не оставалось.

Утром следующего дня он уехал. Миновав монастырь, дворянин свернул с большой дороги и поскакал к имению своего друга…

Когда наступили сумерки, несколько крестьян, нанятых соседом, вырыли поперек тропинки, соединяющей имение и монастырь, огромную яму, которую сверху прикрыли ветвями и дерном.

Примерно в половине десятого друзья, затаившись в кустах на дне оврага, начали ждать… И тут, как на беду, откуда ни возьмись появляется волк, который, пробегая по оврагу, проваливается в яму, приготовленную совсем для другого зверя! Пришлось спешно поправлять покрытие ямы и прятаться, так как уже послышались приближающиеся со стороны монастыря шаги.

Аббат, как и следовало ожидать, упал в яму, где уже сидел волк. Судя по обоюдному молчанию, и он, и зверь были до того напуганы, что пока не предпринимали никаких действий.

Дворянин же приблизился к яме с целью выпустить оттуда волка и заколоть кинжалом аббата. Сосед начал уговаривать его не убивать священника, а лишь оскопить его, чтоб впредь неповадно было осквернять честные дома, но тут послышались быстрые и легкие шаги, на этот раз со стороны имения, и друзья снова спрятались в кустах. Это была служанка, посланная своей нетерпеливой госпожой поторопить аббата приступить к своей ночной службе. Как и следовало ожидать, служанка присоединилась к волку и аббату, а еще через четверть часа им составила компанию изнывающая от страсти супруга дворянина.

Сосед стал сокрушаться о том, что не позаботился о лестнице или хотя бы о веревке, с помощью которой можно было бы извлечь из ямы ее пленников.

Дворянин посоветовал сходить в его имение и взять там все необходимое. Простодушный сосед ушел, а дворянин, порадовавшись тому, что его друг не будет втянут в дело об убийстве, быстро забросал яму сеном из прошлогоднего стога и поджег…