— Иногда так бывает, разве вы не знали, Ким Александрович?

— Бывает, если кому-то очень заплатить или запугать. Как думаешь, много заплатили? Или, возможно, пригрозили расправой, а?

— Не знаю, — пожимаю плечами. — Это не мои проблемы.

— Ну, да. Конечно. Я просто спросил. Хотел узнать твоё мнение.

— Узнал? — Ким улыбается на мой вопрос, не отводя взгляда.

— Узнал. Придёшь завтра?

— Извини, но нет, — я всё-таки поднимаюсь с лавочки и теперь смотрю на Назарова сверху вниз.

— Почему?

— Боюсь, мой парень не оценит такой дружбы.

— Это ты о Соколовском сейчас?

— Да.

— Иди сюда. Кое-что скажу, — Ким показывает рукой на место рядом с собой и мне приходится снова опуститься на лавочку.

Максим

Я набираю Карину, но она не отвечает и это уже в третий раз. Очень злюсь, зная, где она и с кем говорит. Я давно установил специальную программу, чтобы в любой удобный момент можно было отследить её телефон. Сучка… Врёт мне целый день, отнекиваясь односложными предложениями в сообщениях. Руки так и чешутся пройтись по её хорошенькой заднице за враньё!

Жду из последних сил, не упуская из виду каждого человека, выходящего с этой грёбаной проходной. Зачем поперлась к этому прокурору? Какого хрена испытывает моё терпение?! Разве до сих пор не определилась, на чьей стороне?

Собираюсь выйти и собственноручно придушить блондинистую стерву, как она показывается на горизонте. Завожу мотор, включаю первую передачу, давлю на газ, а затем резко останавливаюсь прямо перед её носом. Она пятится назад, точно погружаясь в ступор. Жму на звуковой сигнал, заставляя прийти в себя. Вздрагивает, отрывает свой взгляд от земли и поднимает прямо на меня. Я смотрю на неё, в упор, не моргая.

Кто-то сзади уже орет во всю глотку, что я загородил проезд, а мне по хер. Не реагирую, пока один поц не начинает тарабанить по стеклу. Опускаю окно.

— Какого хера ты тут встал? — орет мужик, не церемонясь с интонацией.

Поворачиваю голову в сторону.

— Съебись отсюда, — пытается приказать.

— Иди на хуй, — коротко бросаю, а затем ощущаю, как меня тянут за ворот футболки, намереваясь влепить оплеуху.

Молча, поддаюсь вперёд и бью головой в лицо тому поцу. Кровь хлещет из разбитого носа. Он зажимает его руками и, тихо матерясь, плетётся в обратную сторону, откуда и пришёл.

Карина перепугано смотрит перед собой, замирая на месте. У меня отказывают тормоза. Выхожу из машины и быстрыми шагами направляюсь к девушке. Она пятится назад, но я умею ходить слишком быстро. Смотрю на неё, ухмыляясь.

Отвожу руку в сторону и бью ладонью по щеке:

— За враньё.

Синие глаза наполняются слезами. Она смотрит на меня испепеляющим взглядом и пытается сопротивляться, когда я, ухватившись за тонкое запястье, тащу за собой, в машину.

— Садись, пока не отмудохал твою задницу при всей Одессе.

— Да пошёл ты, — осмеливается возразить, но я не собираюсь реагировать. Лучше промолчу, иначе точно воплощу в реальность все свои угрозы.

Я силком запихиваю в тачку эту лгунью. Обхожу машину и падаю на водительское кресло. Резво трогаюсь с места, заставляя визжать колёса. Бросаю беглый взгляд в сторону блондинки. Сидит себе, как мышь, вжимаясь в сиденье.

— Ты меня за лоха держишь? — обращаюсь к ней, но она не реагирует. — Алё, будем молчать?!

Карина снова включает функцию "полный игнор". Обижается, что я влепил пощёчину. Больно ей. Можно подумать, не заслужила! Сама добегалась, доигралась. Сказал же, поменяют руководителя практики. Даже в больницу запихнул этого бородатого упыря. Так нет. К нему побежала. Гречку купила, курочку… Сучка заботливая.

— Ты хоть потрудись оправдаться, — насмешливо обращаюсь, но она снова молчит, и тогда я резко останавливаюсь, прижимаясь к обочине.

Поворачиваюсь в её сторону, тянусь рукой к подбородку, но в последний момент Карина отталкивает меня, сверля ядовитым взглядом.

— Что? Не нравится, да? Он лучше трогает, прикасается?

— Я не хочу с тобой говорить, — демонстративно скрещивает на груди руки, отворачиваясь к окну.

— Эй, уважаемая, я сказал, смотреть сюда. На меня посмотри, живо, — повышаю тон, и она отзывается.

Медленно разворачивает свой корпус и вонзает в меня огромные синие глазища. Шумно дышит, высоко вздымая своей шикарной грудью.

— Ты следил за мной?

— Следил, — соглашаюсь, кивая головой.

— Ну, ты и придурок, Максим. Я была о тебе лучшего мнения, но ты все-таки оказался психом. Тебе не нужна любовь. По тебе психушка плачет или тюрьма, — шипит, как степная гадюка, но меня это не парит. Я просто хватаю женские плечи, больно вонзая пальцы, и хорошенько встряхиваю.

— Значит так. Ещё раз узнаю, что ты виделась с тем бородатым, то пропишу твоего прокурора в травматологии, а тебя посажу под замок, под охрану. Поняла?

— Ты не посмеешь, — криво улыбается, видимо, от истерики.

— Сомневаешься в моих талантах?

— Нет, но ты не имеешь морального права!

— Я имею тебя, а значит, и право — тоже имею, — рявкаю на повышенной ноте. Как же она меня бесит, дрянь!

— Зачем ты отравил Назарова? — неожиданно меняет тему, вспоминая своего упыря.

У меня повышается градус кипения. Твою мать, да она, что? Издевается? Бессмертная, твою дивизию!

— На место поставил, — пытаюсь глубоко дышать и не заводиться, хотя руки давно уже сжимаются в кулаки.

— А того придурка, который подал на нас заявление в полицию, тоже? Поставил на место?

— Поставил. И тебя поставлю, если ты ещё не поняла.

— Да кем ты себя возомнил, Максим? Кто ты такой? Ты же не человек, ты — монстр. У тебя нет сердца. Ты бросаешься на людей, как цепная собака. Ты их бьёшь, калечишь, убиваешь, если они совсем переходят границы, — она орет на меня, не сдерживая своих эмоций.

Я бью кулаком по рулю. Карина больше не смотрит в мою сторону. Вытирает ладонью слёзы на своих щеках и тянется к двери, намереваясь открыть.

— Знаешь, Максим. Я так не хочу. Мне надоели эти итальянские страсти. Я ухожу, — она открывает дверь и пытается выйти, но я хватаю её за запястье и с силой тащу обратно, в салон.

— Сидеть! Я говорил, что обратной дороги не будет? — она молчит, и тогда я повышаю тон. — Говорил?

— Да, — шепчет одними губами.

— Говорил, что ты моя до самой смерти?

— Да, — кивает головой, кусая губы на нервной почве.

— Так какого хера ты творишь, Карина? Я с ума схожу от ревности, а ты, нет, чтобы попытаться меня успокоить, сидишь и делаешь нервы? Ты долбанная мозахистка?

Карина

Я не разговариваю с Максимом всю дорогу, пока мы едем в ресторан. Демонстративно отворачиваюсь к окну, не желая наблюдать за свирепой маской на мужском лице. Слёзы давно высохли, как и закончились слова. Мне больше нечего ему сказать. Да и стоит ли, если не разобравшись, он влепил мне пощёчину и набросился с упрёками. Дура, Карина, какая дура! Время идёт, а ничего не меняется. Разве будет что-то хорошее? Нет. С Максом — сплошная нервотрёпка, пороховая бочка. Не знаешь, в какой момент взорвется.