Каэтан качает головой.

— Нет. Заклятие более старое.

— Более старое? Насколько?!

— Этим чарам не менее десяти лет.

Я вскидываю брови:

— Сколько? Вы хотите сказать, что Фабиан с ним родился?!

Или…

— Его величество как-то обмолвился, что почувствовал тьму в вашем доме, Ливия. — Целитель смотрит на меня с сочувствием, и перед глазами проносятся старые, давно забытые воспоминания. О том, как исчезла мама и как вскоре в наших жизнях появилась… эта гадина. — В вашей семье.

От пронзившей сердце догадки по позвоночнику прокатывается волна холода.

— Стелла! Может, это ее рук дело?

Мужчина неуверенно кивает:

— Я плохо знаком с вашей мачехой, нэри Селланд, но рискнул бы предположить, что она на такое способна. Возможно, таким образом она пыталась избавиться от лишнего рта, а может, что-то еще — мотивы таких людей мне не понять. Но я позвал вас сюда в том числе и за этим. Вы сами помните, что произошло в прошлый раз, когда арестовали вашего сводного брата. Я не хочу повторения истории, поэтому решил сначала поговорить с вами.

— А я хочу! — запальчиво выкрикивает Фабиан. Его голос дрожит от подступающих слез и ярости. — Пусть ее накажут!

Повторения истории? Да если выяснится, что Стелла чуть не убила моего брата, я сама, своими руками, утоплю ее во Вдовьей реке!

Я не успела представить казнь мерзавки во всех подробностях и красках, потому что дверь в комнату брата неожиданно распахнулась, и на пороге появился Дойнарт. Мгновение, и комната наполнилась едким режущим морозным воздухом, и Фабиан, схватившись за голову, сжался в кресле, а Каэтан как подкошенный рухнул на пол. Сама же я почувствовала себя так, словно снова вдохнула тот яд, но это совершенно точно был не он. Это густая, вязкая магия Дойнарта, лишающая меня сил.

— Забавно, — с усмешкой сказал он. — По моим расчетам ты тоже должна была уснуть.

Я пытаюсь призвать свою магию, но она не откликается: похоже, именно она заснула. Пытаюсь позвать на помощь, но губы не слушаются, я вся словно окоченела.

— Ладно. Тогда перейдем к объяснениям, которые, впрочем, тебе не понадобятся, Ливия. — Дойнарт скользит пальцами по моему лицу. — Когда тебя найдут, ты будешь уже мертва, ну а пока воспользуемся заклинанием подмены памяти…

Короткая вспышка, как будто морозный узор растекается прямо внутри — и перед глазами темнеет.

Я прихожу в себя перед дверью дома, в котором прожила столько лет. Столько лет рядом со Стеллой, не представляя, что она что она на самом деле из себя представляла. Темными чарами пыталась уничтожить моего брата! Я смотрю на Дойнарта, стоящего рядом: мы с ним только что пришли порталом, а до этого я вылетела из комнаты Фабиана, столкнулась с ним в коридоре и попросила отвести меня к Стелле, чтобы поговорить с ней до того, как все станет известно Хьяртану. Он усыпил сопровождающих меня воинов, и мы пришли сюда.

Чтобы я могла переговорить с мачехой! Чтобы она во всем мне призналась!

Я с такой силой колочу в дверь, что больно рукам, а Дойнарт холодно улыбается и произносит:

— Отойдите, нэри Селланд.

И, стоит мне сделать шаг в сторону, магией выбивает дверь.

За несколько часов до этого

Хьяртан-Киллиан Эртхард

Зелье старого Квидо не помогало. Точнее оно помогало — вспомнить, но совсем не то, что нужно было Хьяртану. Проникавшие в разум картины прошлого были разрозненными, смутными, а иногда и сумбурными. Порой он видел покойных родителей, иногда — братьев, часто — Ливию. Наверное, потому что она почти никогда не покидала его сознание. Но та ночь, битва с тварью, по-прежнему оставалась за завесой вязкого тумана.

Каждый вечер Хьяртан, следуя предписаниям зельевара, принимал по три капли. Проходили дни, недели, но ничего не менялось. Поиски преступника, пытавшегося уничтожить Лив, тоже были безуспешны, и почему-то сегодня вечером Снежный был особенно из-за этого зол.

Он пообещал ей титул герцогини, но с радостью преподнес бы к ее ногам все королевство. Весь Драэр вместе с короной и своим сердцем, которое (в этом уже не сомневался) и так давно ей принадлежало. Но что дальше? Знать будет не в восторге, и наверняка найдется ублюдок — а может, и не один, — который захочет ей навредить. Сумеет ли он ее защитить? Не поставит ли под удар своими действиями и решениями? Желанием быть с ней. Не погубит ли…

Но отпустить ее он не мог, да и Ливия — сегодня в этом точно убедился — не желала с ним расставаться. Он должен стать ее поддержкой, опорой, защитой (!), но вряд ли сумеет сберечь любимую, не разобравшись, какие гротхэны и ларги поселились в его собственном замке.

— Три капли… — устроившись на полу возле камина, пробормотал Хьяртан и поднес к лицу пузырек со снадобьем, а вернее, с его остатками. Взболтнул легонько. Янтарная жидкость на дне бутылочки, подсвеченная отблесками огня, казалась жидким золотом или раскаленной лавой, которая так и не помогла. — А если больше? Старик что-то говорил о слабости, но я и так чувствую себя беспомощным и слабым. Отвратительное чувство… Хуже уже точно не будет.

Выдернув пробку, Снежный залпом выпил остатки зелья. Поморщился от терпкой травяной горечи, растекшейся по небу, и, отбросив пустой флакончик, прикрыл глаза.

Откатившись, стеклянный сосуд остался возле почерневшей решетки камина, жадно облизываемой огнем, а Хьяртан привычно приготовился окунуться, погрузиться в прошлое. Воспоминания накатывали постепенно, словно ленивые волны на кромку берега. Но в этот раз все было иначе. В этот раз прошлое обрушилось снежной лавиной: молниеносной, внезапной, сокрушительной.

Он увидел… Хелену. Красавицу маркизу, о которой уже и думать забыл, но ночь с которой вдруг захватила его и утянула в забытые чувства и ощущения. Обнаженная красавица в его руках, нежный шелк кожи под пальцами… Чувственный шепот, приглушенные стоны, вызванные его прикосновениями и поцелуями. Вот он ласкает губами нежную кожу за ушком, осыпает поцелуями шею, скользит губами по ключице, постепенно опускаясь ниже. Обводит языком вершинку груди, слыша в ответ тихий стон удовольствия. Раньше ему это нравилось… Раньше близость с Хеленой доставляла наслаждение, но сейчас все было иначе.

Ее вкус, ее запах… Приторно-сладкий, резкий.

Тошнотворный.

Касаясь губами ее кожи, Хьяртан ощущал на своих неприятную горечь. Хотелось вытереть их, чтобы больше это не чувствовать, а лучше и вовсе умыться. Плеснуть в лицо ледяной водой, чтобы очнуться от наваждения… от губительного морока…

Стереть с губ ядовитый вкус любовницы…

— Ваше величество! Ваше величество!

— Я таким его и нашел. Он… он мертв?

Хьяртан открыл глаза и увидел склонившихся над ним испуганных Юлиана и камердинера. И неизвестно, кто был напуган больше: пожилой слуга или молодой целитель.

— Ваше… — Заметив, что король очнулся, юноша облегченно выдохнул и возбужденно воскликнул: — Я сейчас же пошлю за нордом Каэтаном! Он сейчас у брата нэри Селланд. Будет здесь через мгновение!

— Не надо никаких Каэтанов. — Поморщившись от боли, ударившей по вискам, Снежный поднялся. Голова раскалывалась, и не только она. Ломило все тело: не то из-за того, что провел всю ночь в неудобной позе возле камина, не то давало знать о себе зелье.

А может, он снова нуждался в своей бунтарке. Хотел видеть ее. Целовать ее.

— Я в порядке.

— Но вы же…

— В порядке, — с нажимом повторил Хьяртан и сделал несколько шагов к окну.

Головокружение усилилось, но Снежный упрямо отмахнулся и от слабости, и от ощущений. Новый день уже был в разгаре и, кажется, в этот раз он не пройдет напрасно.

Обернувшись к примолкшим слуге и лекарю, Хьяртан приказал:

— Пусть пошлют за маркизой Ланге. Сейчас же. Она нужна мне здесь и как можно скорее.

Ливия Селланд

Голова гудела, как если бы внутри меня ярился холодный северный ветер, и его завывания отдавались в ушах, кололи морозом виски. Дойнарт буквально втащил меня в холл и, пока втаскивал, я продолжала задаваться вопросом: почему именно его выбрала в провожатые? Почему не обратилась к Хьяртану или хотя бы к Бьярту? И с чего это вдруг белобрысый вызвался мне помогать?!