Лошадь камнем обрушилась наземь, ребра затрещали. Она лежала в трех шагах от беспомощного Брола. Он видел белки выпученных глаз животного – потрясение, ужас, весь спектр смерти…

Смотритель пытался встать, но что-то не так с ногой – она лишилась сил, была странно тяжелой, мокрой. Он поглядел вниз. Примятая трава… Кровь от бедра и ниже – его собственный меч произвел длинный и широкий порез от паха до колена.

Смертельная рана – кровь хлестала потоком – Брол упал на спину, неверующе смотря в небо. «Я убил сам себя».

Послышался топот ног демона, он быстро удалялся – затем раздался более громкий звук, бегущие воины сомкнулись вокруг него. Оружие сверкало. Поворачивались головы, уста произносили слова – он не мог понять, звуки угасали, отступая вдаль – чья-то фигура появилась рядом, голова под капюшоном, кровь капает из носа – единственно видимой части лица… корявая рука протянулась к нему… и Брол Хандар сомкнул веки.

Атрипреда Биветт резко натянула поводья, когда оказалась между двумя отрядами резерва пехоты – Ремесленники справа, Харридикт слева. За ними, оттуда, где стояло еще одно подразделение Ремесленников, доносился шум и гул боя.

Она видела, как рептилиеподобное чудище ворвалось в строй – солдаты словно таяли по сторонам его пути, другие взлетали в воздух – брызги крови, машущие влево и вправо лапищи твари… Темный, великолепно удерживающий равновесие на двух толстых лапах демон прорывал дорожку прямо в середину плотно сбитого каре…

Он выбросил передние лапы, охватывая фигурку женщины, колдуньи – поднятая в воздух, она заколотила руками – а тварь разорвала тело легко, как соломенную куклу.

Теперь она смогла различить и отряд, стоявший южнее – семьсот пятьдесят солдат средней пехоты Купеческого батальона. Точнее, беспорядочную массу мертвых и умирающих.

– Магия! – крикнула командир, разворачиваясь к строю Ремесленников, отыскивая мага в середине. Движение… кто-то пробирается сквозь ряды…

Тут ее внимание привлек столб пыли. «Лагерь… эдурского легиона не видно… пошли на защиту.

Там еще демоны?»

Тварь разбросала последних солдат из обратившегося в бегство отряда Харридикта; волшебник ковылял, спеша соединиться с другим магом. Атрипреда смогла различить, как он шевелит губами, добавляя свою силу к магической волне.

Демон прекратил атаку, развернувшись влево. Пустился в бегство, огибая только что потрепанный отряд, чтобы он оказался между ним и магией – она вырывалась из земли между двумя магами трепещущей молнией. Демон почти распластался над землей. Скорость его была поразительной.

Биветт услышала, как с шипением прервался ритуал. Изогнулась в седле, отыскивая магов. – Проклятие! Бейте его!

– Ваши солдаты!

– Слишком медлите! – Она заметила Преду отряда Харридикта. – Все резервы за спину магов! На север, дурак – восстановите порядок! Маги, держите клятое волшебство наготове!

– Мы готовы, Атрипреда!

Дрожа на изнуряющей жаре, Биветт снова развернула коня и быстро вернулась к долине. «Меня перехитрили. Я только реагировала, я отскакивала и бежала. Красная Маска, день твой.

Но в конце концов я тебя достану. Клянусь».

Она уже видела, как остатки войска поднимаются по склону, отступая упорядоченно и без врага на плечах. Похоже, Красная Маска удовлетворится сделанным – его не вытащить из долины. «Даже демонические союзники…

Лагерь. Нужно вернуть солдат в треклятый лагерь. Лишь бы Эдур отразили атаку. Лишь бы Брол Хандар не разучился думать как солдат.

Молюсь, чтобы он сегодня преуспел больше, чем я».

Берег слеп к морю. Все равно что сказать: луна навсегда сбежала с ночного неба.

Окоченевшая, вымотавшаяся Яни Товис скакала с тремя солдатами по узкой и ровной дороге. По обеим сторонам стоят густые рощи – листва черна там, куда не достигают лучи лунного света. Дорога глубоко врезалась в почву, что говорит о древности этого ведущего к побережью тракта. Обрывистые обочины покрыты кривыми, выпирающими, перевитыми как косы ведьм корнями; вода тихо капает в вязкой тьме. Под копытами скрежещут камни, лошади громко фыркают, испуская струйки пара, иногда звякает оружие. До рассвета еще два звона.

Слеп к морю. Жажда моря неутолима. Истина видна в том, как оно грызет берега, слышна в алчном плеске волн, ощутима в их горьком вкусе. Трясы знают: в начале мир был просто морем, и в конце он станет им же. Воды поднимутся, поглощая всё… неумолимая судьба, бессильными свидетелями которой станут трясы.

Битва у берега – битва ее народа. Остров, некогда святое место, был осквернен, превращен в тюрьму для летерийцев. Но сейчас он снова свободен. Слишком поздно. Поколения назад существовали насыпные мосты, соединяющие многие острова к югу от Косы. Все пропало. Сам остров ощетинился обрывами и утесами везде, кроме гавани. Таков наш умирающий мир.

Среди трясов часто рождались дети, «поцелованные демонами». Некоторых выбирал ковен и учил Старым Путям; остальных кидали с утесов в вечно голодное море. Дар смертной крови; жалкое, мимолетное утоление голода.

Она сбежала отсюда – много лет назад – не без причины. Благородная кровь жгла вены словно яд, варварское наследие народа переполняло ее стыдом и чувством вины. С необузданной гордыней юности она отказалась принять дикарскую грубость предков, отказалась… чтобы барахтаться в вязком, удушающем нигилизме добровольного отступничества.

Однако всякая гордыня в ней умерла, когда Яни лично увидела рождение поцелованного демонами чудища – когтистые руки и ноги, вытянутое лицо в чешуе, свисающий бесполезным червяком короткий хвост, тускло-зеленые глаза… Если бы демоническое отродье было отмечено лишь когтями, ковен мог бы благословить дитя, ведь истинная сила дается одной каплей демонической крови в жилах ребенка. Больше – и создание становится извращением.

«Гротескные младенцы выкарабкиваются из морского ила, когти чертят борозды в темном песке… легион моря, армия, поджидающая нас».

Семя процветало в пенных волнах у побережья из поколения в поколение. Оно забрасывалось волнами далеко на сушу, просачивалось в почву. Обитало внутри хищников и жертв, пряталось в растениях; прилеплялось к каждому лезвию осоки, к каждому листу на деревьях – от семени нет спасения. Еще одна горькая истина трясов. Найдя женщину, в чреве которой уже росло дитя, семя похищало его судьбу. Оно искало… чего-то, но создавало лишь форму, враждующую с телом человека.

Некогда демоны были чистыми. Они порождали существ своего рода, среди них были матери и дети. Семя жило во чревах демонов – маток, плававших в морской воде. Пока не началась война, выпотрошившая животы маток, излившая принадлежавшее чреву во внешний мир. Семя, от которого хочет избавиться само море. Война велась на уничтожение – но демоны нашли способ выжить, дожить до наших дней. В водоворотах прибрежных омутов, в потоках мятущихся волн. Потерянное, но не сдавшееся. Изгнанное, но желающее вернуться.

Ищущее подходящую мать.

Итак, ведьмы еще существуют. Яни Товис полагала, что ковен уничтожен, сокрушен, вымер – летерийцы хорошо понимали, что сопротивление тирании рождается в школах веры, подогревается ветхими, прокисшими жрецами и жрицами, старейшинами, которые делают бестолковых юнцов своим оружием. Выбрасывают это оружие, когда сломают. Торжественно оплакивают, использовав до конца. Жрецы и жрицы, вера которых позволяет жестоко злоупотреблять приверженцами.

Рождение жречества, понимала теперь Яни Товис, поставило иерархию выше благочестия, как будто законы служения можно искажать, ставя (конечно, все эти манипуляции производятся под покрывалом «мистического знания» и «тайного учения») жизнь жрецов и жриц много выше жизней обычных тупых людишек.