– Не запах делает их взвинченными, – начал объяснять маг. – Запах смерти – они тащат его с собой, правильно? И потому уже привыкли. Они нервничают, потому что засиделись без дела. На одном месте. Вот и все.

– Тогда не будем терять времени, – заявила капитан Сорт.

Отличная идея. Конечно. Потому она и капитан. Достаточно умна, чтобы сделать пути мысли загадкой для него – но эта тайна оставляла его счастливым. Наверное, единственная тайна изо всех…

Они пробирались по краю леса. Край, да – слишком много треклятых краев. Дальше виднелись беспорядочно разбросанные фермы, поля, обсаженные деревьями дороги. Ни огонька от фонарей или свечей в крошечных закрытых ставнями окошках двух ближайших хуторов. Сердце тяжело стучало в груди Скрипача. Он перекатился набок, чтобы поглядеть, сколько солдат уже добралось до него. С обеих сторон от сержанта хриплое дыхание, россыпь растянувшихся тел. Все здесь. Слава воину пустынь Кораббу и его непостижимому везению.

Он готов был признать, что засада устроена на славу. Она должна была забрать жизни всех. Но Корабб уже за лигу совершенно неожиданно наткнулся на труп оленя, утыканный дюжиной стрел. Хорошо задумало, дурно исполнено.

Малазане напали первыми. Треск жульков во тьме, гудение самострелов, свист ударяющих по плоти стрел. Вопли мучительной боли. Атака панцирников Геслера смяла правый фланг засады…

А затем полилась магия, ужасная и грубая. Она выбрасывала языки пламени хаоса, пожирая деревья, словно кислота; она нависла над головами застывшей волной – и ринулась вперед, обхватив Песка. Его крик был милосердно коротким. Скрипач, стоявший в десятке шагов от того места, где погиб Песок, разглядел летерийского мага – тот, казалось, тоже вопил от боли, не переставая посылать колдовскую волну. Сержант заревел, развернул арбалет… вздрогнул от отдачи, когда тяжелый болт слетел с тетивы…

Долбашка попала в древесный ствол прямо над головой мага. Взрыв повалил ближайшие деревья, разорвал в клочья дюжину солдат Летера. Магия погасла в мгновение ока. Падали всё новые стволы, трещали сучья… малазане быстро отступили и побежали прочь.

Слева кто-то мелькнул… мгновение позже стало ясно, что это Геслер. – Скрип, нас словно проклял сам Худ. Мы убежали из леса – но как насчет Каракатицы?

– Получил стрелу, – ответил Скрипач. – Но крови вытекло мало. Вытащим, как только выпадет возможность.

– Думаешь, они пойдут по следам?

Скрипач помотал головой. Он не имел ни малейшего представления. Если их осталось достаточно… Тут он извернулся, зашипев: – Бутыл! Сюда!

Молодой колдун подполз ближе.

– Ты можешь пощупать, что сзади? – спросил Скрипач. – Определить, идут ли они за нами?

– Уже, сержант. Я использовал каждую клятую тварь, что слоняется позади.

– И? – нетерпеливо спросил Геслер.

– Долбашка прикончила почти всех. Но шум привлек других. Не меньше дюжины Тисте Эдур, несколько сотен летерийцев. Выследили ли они нас? Да. Но идут далеко позади. Думаю, уже научились осторожности.

– Тьма рассеивается, – произнес Геслер. – Пора искать укрытие, Скрип – да только это уже не поможет. Они не отвяжутся.

– Можем оторваться? – спросил Скрипач.

– Сержант, я устал…

– Ладно. Ты и так много сделал. Что думаешь, Гес? Пора устроить новую бучу?

– Бросить последние долбашки?

– Честно говоря, не вижу другого выбора. Конечно, одну я всегда оставляю про запас. И Карак тоже.

Геслер кивнул: – Мы свои разделили. И хорошо. Если бы все нес Песок… Хотя его припасы не воспламенились…

– Да нет, воспламенились, – ответил Скрипач. – Только не в этом мире. Я прав, Бутыл? Их магия похожа на распахнутые врата, она глотает все, что попадает в пасть…

– Духи подлые, Скрип! Ты чертовски прав. Их магия начинается одним, но переходит в иное. Маг потерял контроль даже раньше, чем ты достал его…

Скрипач кивнул. Он и сам это понял. Или ему так показалось. – Итак, Бутыл, что из этого вытекает?

Юный маг покачал головой: – Где-то там… все идет не так, как надо. Вначале была древняя, примитивная магия. Не такая древняя, как сила духов, но столь же примитивная. А потом какой – то хаос схватил ее за глотку…

Лежавший неподалеку Корик перевернулся на спину. У него ломило кости от усталости. «Что бы там ни болтали Бутыл и сержанты, ясно: мы в Худовом дерьме по самые уши…»

– Эй, Корик.

– Чего тебе, Улыба?

– Знаешь, ты чуть там не остался.

– Я там? Где я? Что?…

– Когда на тебя набежало сразу четверо, о да, полукровка, ты станцевал отличную джигу. – Она засмеялась, тихо и как будто со злобой. – Если бы я не воткнула нож в глаз тому, что поднырнул под твою руку и готовился нарисовать на брюхе симпатичную улыбку – ну, ты уже остывал бы позади.

– А трое остальных? – ухмыльнулся в сумраке Корик. – Спорим, ты не верила, что я могу быть таким быстрым?

– Что-то мне подсказывает – ты и сам в это не верил.

Он промолчал, потому что она была права. Он впал в какое-то бешенство, однако глаз и рука оставались холодными, точными. Он словно наблюдал со стороны каждый выпад, каждый блок, каждое изменение стойки, каждый взмах тяжелого клинка. Наблюдал, да – но с глубокой любовью к этому мигу, к каждому мигу. Он ощущал нечто подобное в стене щитов той ночью, в Малазе. Однако то, что началось как смутная эйфория, сегодня стало чистым откровением. «Я люблю убивать. Боги подлые, я люблю убивать, и чем сильней люблю, тем лучше умею». Никогда он не ощущал себя более живым, более совершенным. Да, совершенно живым.

– Не терпится еще раз увидеть твой танец, – пробормотала Улыба.

Корик заморгал, пытаясь различить ее во тьме, сдвинулся с места. Она озабочена? Ему как-то удалось пробудить то местечко, что между мускулистых ног? Потому что ему нравится убивать? «Станцевать джигу еще раз, Улыба?» - Чем больше тебя узнаю, женщина, тем страшнее ты кажешься.

Улыба фыркнула: – Так и должно быть, полукровка.

Тарр подал голос откуда-то справа от Корика: – Думаю, меня сейчас стошнит.

Из-за него раздался смех Каракатицы: – Да, Тарр, так и бывает, когда рушится весь твой привычный мир. Конечно, – добавил он, – если ты научишься находить поэзию в танце смерти…

– Хватит. Прошу.

– Не беспокойсь, – не унимался Каракатица. – Ты не из танцоров. Ты укоренен словно дерево, Тарр, и движешься не быстрее дерева.

– Может, я и медленный, Карак, но все же они падают как подкошенные. Верно?

– О да, падают. Я ни на что не намекаю. Ты один заменяешь стену щитов, эт точно.

Капрал Буян сплевывал кровь. Проклятый локоть заехал в рот, теперь два зуба шатаются и язык прикушен. Может, это был его же локоть… кто-то со всей дури налетел на него в неразберихе, когда Буян поднял руку и отвел меч наружу. Чуть плечо из сустава не вылетело.

Он яростно отмахнулся, и шар рукояти продавил висок нападавшего; тот зашатался, глаз наполовину выскочил из обриты. Потом Курнос добил летерийца.

Потом они начали атаку – он сам, Курнос и трио устрашающих леди, каждая из которых могла бы поглядеть на распаленного бхедрина сверху вниз… и превратить его в кровавую кашу, если потребуется. Капрал Буян чувствовал себя счастливчиком. А вот Песку не повезло. «Но больше мы не прошляпим. Никто из нас. Я нашел себе пехотинцев по вкусу, и в следующий раз мы раздавим всех, кого на нас ни пошлют.

И не только на нас. Тарр и этот Корик… Скрип тоже получил весомый подарок. И Улыба… у нее каменное сердце, как у Когтя. Отличные взводы для такой работенки. Теперь пора повернуться и выдать им всем хука в челюсть. Руки чешутся. Скрип и Геслер, они тоже хорошо проварились в котле старины Келланведа».

Он был в восторге, что Адъюнкт решилась спустить их с поводка. Самое время. «К Худу походы клятыми колоннами. Нет, надо налетать, резать – и убегать. Пусть они тут головами вертят сразу во все стороны. Значит, отряды идут именно за нами? Дурачье. Нас тут всего два крошечных взвода. А вас, наверное, уже сотни».