Она могла бы всё изменить. Использовать найденную в душе силу. Всего лишь забота о безопасности. Оставаться в неведении – пострадать от ожидающей их участи, какой бы та ни была. Да. Излишняя мягкость подарит одни неприятности. И поделом. Зачем игнорировать Мокра, отрицать его дар?
Неудивительно, что с момента первой беседы не произнесено ни слова. Она же сидела в яме, ворошила песок в поисках живых семян. Но в яме нет света, в холодном песке нет жизни. Всего лишь игра самооправдания.
«Я имею право защищать себя. Обороняться».
Скол и Сильхас Руин возвращались. Удинаас смотрел на них с тем же жадным интересом, с каким недавно исследовал слепую рыбку.
«Я узнаю твои тайны, раб. А может, узнаю и много больше».
Удинаас теперь смотрел на Сильхаса Руина иначе. Видел в ином свете, ха ха. Скорбящий сын. Один из сыновей. Скорбящие сыновья, дочери, внуки и правнуки и так далее – пока раса Тени на пошла войной против расы Тьмы. Всё из-за небрежно брошенного слова, обиды, косого взгляда. Сто тысяч лет назад.
Но где тогда дети Света?
Ну, возможно, и хорошо, что их нет поблизости.
И так заварилась крутая каша – Сильхас Руин и Скол с одной стороны, Фир Сенгар и – возможно – Скабандари с другой. Конечно, Фир – не Смертный Меч Тени. Хотя, наверное, мечтает стать им или уже считает себя им. Ох, ничего хорошего их не ждет. Не так ли?
Шестеро бредут в молчании через выжженную, лишенную жизни страну. Но не совсем лишенную! Тут есть… гольяны.
Квест близится к завершению. Очень хорошо. По его мнению, пока все идет не хуже, чем в старинных легендах. Упорные и благородные герои попросту шагают от одного нелепого эпизода к другому, и каждый этап служит таинственной цели хотя бы одного из этих лупоглазых дураков. На заднем плане горбится спина высокоморального поучения, сопровождающего сказку на всем пути, от головы до тонкого извивающегося хвоста. Легенды жалят. Да, все они таковы.
«Кроме одной. Нашего славного похода. Никаких важный вестей, ударяющих словно гром и молния промеж глаз. Никаких потрясающих сцен, ступенями подвигов ведущих нас к волшебной башне на горном перевале – там откроются все истины, там судьба будет выкована примитивнейшей схваткой типа «герой против злодея».
Гляньте на нас! Какие герои? И где злодеи? А башни никогда не существовало.
Но еще не поздно…
Я вижу, как кровь сочится между камней. Кровь вместо строительного раствора. Так много крови. Ты хочешь башню, Сильхас Руин? А ты, Фир? Скол? Вам нужно слишком много. Вы можете построить башню – и потому будете ее строить».
Каждую ночь лихорадка. Крадущаяся по жилам болезнь предпочитает тьму спящего разума. Откровения приходят в виде кусков, намеков на некую грандиозную, громадную истину. Но он не верит. Все откровения – ложь. Чья- то ложь. Странника? Менандоры? Множество пальцев роются в его мозгах. Слишком много противоречий. Каждое видение борется со всеми остальными.
«Чего вам всем от меня нужно?!»
Чем бы ЭТО ни было, они его не получат. Он был рабом, но теперь он не раб.
В Королевстве нет обитателей уже очень, очень давно. По крайней мере – в этом регионе. Деревья умерли так давно, что превратились в хрупкий камень – целиком, даже тонкие веточки с ледяными, ожидающими невозвратимой весны почками. И солнце за пеленой белых облаков – это тоже ложь. Несомненно. Тьма должна быть кромешно-темной, не так ли?
Он надеялся отыскать какие-нибудь руины, доказательства, что Тисте Анди некогда процветали здесь. Но вокруг ни одного отесанного руками камня, ни одного признака работы разума. Ни дорог, ни следов. Ничего.
Когда свет потаенного солнца начал тускнуть, Скол объявил привал. Со времени прибытия в этот мир он еще ни разу ни вытаскивал цепочку с двумя кольцами – единственный знак его причастности к их «великому странствию». Дров не было, поэтому куски сушеной оленины не превратились в похлебку, и ужин получился холодным и унылым.
Разговор получился ничуть не более теплым.
Серен Педак спросила: – Скол, почему здесь светло?
– Мы идем по дороге, – ответил юный Анди. – Куральд Лиосан, давний, очень давний дар Отца Света. Как видите, его гордый сад просуществовал недолго. – Он пожал плечами. – Сильхас Руин и я – естественно, мы в свете не нуждаемся. Но вести вас всех за руку… – Он холодно усмехнулся.
– Хотя ты все равно это делаешь, – бросил Удинаас. Сумрак сгущался, однако беглый раб заметил, что на его зрение это почти не влияет. Деталь, которую он предпочел утаить от спутников.
– Я не спешу указывать на обидную очевидность. Летериец, ты лишен такта.
– Такт? Начхать мне на такт, Скол.
Улыбка стала напряженной. – Ты нам не нужен, Удинаас. Думаю, ты и сам догадался.
У Серен задергалось веко. – Нет смысла в…
– Все путем, аквитор. Я уже устал от сраного притворства. Скол, куда ведет дорога? Где мы окажемся в конце?
– Удивлен, что ты еще не догадался.
– Ну, я догадался.
Серен Педак нахмурилась. – Удинаас, а нам не расскажешь?
– Не могу. Это тайна… да, помню, что я сказал насчет притворства, но это поможет тебе выжить. Сейчас ты имеешь возможность отойти в сторону и забыть обо всем.
– Очень благородное разрешение, – устало сказала она и отвернулась.
– Он раб, – заметил Фир Сенгар. – Он ничего не знает. Откуда бы ему? Он чинил сети. Сметал мокрые опилки с пола и набрасывал новые. Добывал устриц.
– И однажды на берегу, – продолжил за него Удинаас, – видел белого ворона.
Повисло молчание.
В конце концов Сильхас Руин фыркнул: – Ничего не значит. Может, это было провозвестие моего возрождения. Значит, ты, Удинаас, что-то вроде провидца. Или вруна.
– Наверное, и то, и то. Но там был белый ворон. Летел он через тьму или сумрак? Я не уверен, хотя различие явно имеет важное значение. Похоже, стоит попотеть и вспомнить точнее. Но я покончил с потогонным трудом! – Он поглядел на Руина: – Мы вскоре всё поймем.
– Чепуха, – провозгласил Скол. Он улегся на почву и выгнул спину, заложив руки за голову. Уставился в пустое, темное небо.
– Итак, это дорога, да? – спросил Удинаас неведомо кого. – Дар Отца. Вот что интересно: одни ли мы по ней путешествуем?
Скол переменил позу.
Удинаас усмехнулся. – А, ты тоже почуял? Пушистые волосики на шее дыбом встали? Почуял. Унюхал. Ветер высоты на ушко прошептал. Мороз по коже? Наверное, все сразу.
Сильхас вскочил. Каждое его движение выражало гнев. – Менандора!
– Скажу вам, у нее больше прав на эту дорогу, – заявил Удинаас. – А вот Скол привел нас сюда по доброте сердечной. С самыми лучшими намерениями.
– Она следит за нами, – пробормотал Руин. Пальцы впились в рукояти мечей. Он уставился в небо. – Следит с высоты.
– Неужели в вашем злосчастном семействе свары – единственный интерес жизни?
На лице Фира читалась тревога: – Не понимаю. Почему Сестра Зари следит за нами? Зачем ей душа Скабандари?
– Финнест, – чуть слышно проговорил Скол. – Душа Кровавого Глаза. Она желает захватить ее. Присвоить силу.
Удинаас вздохнул. – Итак, Сильхас Руин, какое ужасное дело ты свершил по отношению к солнцекудрой сестрице? Или дочери? Какая между вами связь? Почему она жаждет твоей крови? Что такого вы сделали друг дружке тысячи лет назад? Нельзя ли обняться и поцеловаться? Подозреваю, нельзя…
– Не было злодейств, – ответил Руин. – Мы враждуем во имя амбиций, даже если я сам не особенно вовлечен в ссору. Если живешь так долго, как мы – кажется, только злость способна поддерживать интерес к жизни. Злость и голод.
– Советую большое взаимосамоубийство, – сказал Удинаас. – Ты и твои зловредные родственники – и ты, Скол! – просто прыгнете в пропасть, ублажив свое эго или как эта штука у вас называется. Исчезнете из смертного мира – все вы – и оставите нас одних.
