Император Тысячи Смертей с воплем рванулся в атаку, и меч стал свистящим кругом над его головой.

Десять шагов между ними.

Пять.

Три.

Мерцающая арка проклятого клинка опустилась – замах должен был снести голову Карсы Орлонга, но вместо этого сталь зазвенела о кремень. Меч отскочил, ударил снова, и снова был блокирован.

Рулад Сенгар отошел, по – прежнему жутко улыбаясь. – Ну так убей меня, – с натугой прохрипел он.

Карса не пошевелился.

Император снова напал с криком, пытаясь оттеснить Тоблакая.

Звон мечей по силе напоминал недавние разрывы. Каждый из бешеных выпадов был вовремя отражен. Рулад изогнулся, отклонившись в сторону, и рубанул по правому бедру Карсы. Блок. Черное лезвие понеслось к плечу Тоблакая. Блок. Выбитый из равновесия император вдруг оказался уязвимым. Удар снизу мог разрубить его, прямой выпад мог пронзить грудь – чертов дурак сумел бы убить Рулада в этот миг.

Но Карса не сделал ничего. Даже не шагнул, просто чуть изменил позицию, чтобы быть напротив Рулада.

Рулад отошел и провернулся кругом, поровнее перехватил меч. Грудь его тяжело вздымалась под мозаикой монет, глаза горели как у дикого кабана. – Ну, убей меня!

Карса оставался на месте. Он не дразнил противника, даже не улыбался.

Семар Дев застыла на скамье, созерцая эту сцену. «Я не знала его. Никогда не знала.

Боги, нужно было спать с ним – тогда бы я понимала лучше!»

Еще одна вихревая атака, новые звоны стали о камень, каскады искр. Рулад снова зашатался.

Император уже исходил потом.

Карса даже не запыхался.

Призывая на себя роковой выпад, Рулад Сенгар упал на колено и начал успокаивать дыхание.

Приглашение не было принято.

Потекло время; двадцать или около того зрителей молча, недоуменно смотрели на поединщиков; канцлер Гнол сжал кулаки у груди и стал напоминать сидящую на ветке ворону. Император выпрямился и снова поднял меч, возобновив бесполезные размахивания – о да, у него есть умение, необыкновенное мастерство, но Карса удерживает позицию, и ни один удар еще не коснулся его.

Солнце все выше всходило над головами.

Карос Инвиктад – его мерцающие шелка покрылись пятнами пота и пыли – перетащил Теола Беддикта через порог. Назад в контору. В коридоре кто-то вопил об армии в городе, кораблях в гавани, но все это уже не было важным.

Ничего не важно, кроме лишившегося сознании человека у его ног. Забитого до такой степени, что едва держится за жизнь. Забитого жезлом Блюстителя, символом его власти. У него есть власть. Разве не так? О да, именно так!

Толпа все еще там? Куда она двинулась? Все стены квартала обрушились, и ничто не способно помешать штурмующим. Глаз заметил движение, голова дернулась – просто еще крыса в коридоре. Скользит. Гильдия. Что за игру затеяли дураки? Он убил уже десятки проклятых тварей. Так легко давить их пяткой или лупить жезлом.

Крысы. Они – ничто. Как и толпа снаружи, драгоценные граждане, не понимающие ничего ни в чем. Им нужны лидеры вроде Кароса Инвиктада, способные вести через трудности мира. Он перехватил жезл – полетели брызги крови, ладонь почти что приклеилась к резной ручке – но клей ему не помешает, о нет. Пока все не будет должным образом закончено.

Где проклятая толпа? Он хотел, чтобы все видели последний удар, сокрушающий череп их великого героя и революционера.

С мучеником тоже можно разобраться. Компания дезинформации, слухи о его развратности и продажности – о, это довольно просто.

«Я стою одиноко, не так ли? Против безумия дня сего. Они запомнят. Больше, чем что-либо иное. Они будут помнить все, что я подарю им.

Я убью величайшего изменника Империи. Своими руками, а да!»

Он уставился вниз, на Теола Беддикта. Осунувшееся, покрытое ранами лицо, едва заметное дыхание, сломанные ребра. Нужно опустить ногу на грудь, чуть надавить, и ребра пронзят легкие, пенистая кровь хлынет из разбитого носа, из порванных губ Теола. Ах, сюрприз. В конце концов он все же утонет.

Еще крыса в коридоре? Он повернулся.

Кончик меча скользнул по брюху. Потекла жидкость, за ней выпали органы. Взвизгнув, Карос Инвиктад опустился на колени, поглядел на стоящего перед ним человека, поглядел на багряный меч в руках человека.

– Нет, – пролепетал он. – Ты вроде помер.

Взгляд спокойных карих глаз Брюса Беддикта скользнул по лицу Блюстителя, потом заметил жезл в правой руке Кароса. Казалось, его меч извивается сам по себе.

Обжигающая боль пронизала запястье Блюстителя. Он взглянул… Жезл исчез. И рука исчезла. Из обрубка течет кровь.

Пинок в грудь опрокинул Кароса Инвиктада; кишки шлепнулись между ног, напоминая нелепый уродливый пенис.

Карос протянул было руку, чтобы вставить все это безобразие на место… но сил не было.

«Я убил Теола? Да, должно быть, убил. Блюститель, верный слуга Империи, и так будет всегда. Будут статуи во дворах и на площадях. Карос Инвиктад, герой, подавивший мятеж».

Карос Инвиктад умер с улыбкой на устах.

Брюс Беддикт вложил меч и склонился у тела брата. Положил голову себе на колени.

Ормли сказал сзади: – Целитель уже спешит.

– Не нужно. – Брюс поднял взгляд. – Идет Старший Бог.

Ормли облизал губы. – Спаситель…

Теол кашлянул.

Брюс поглядел вниз. Глаза брата раскрылись. Один карий, один голубой. Разные глаза смотрели на него. Теол что-то шепнул.

Брюс склонился еще ниже: – Что?

– Это значит, я уже мертвый?

– Нет, Теол. Скорее, это я больше не мертвый.

– А. Тогда…

– Что тогда?

– Смерть… на что она похожа, Брюс?

И Брюс Беддикт улыбнулся.

– Она мокрая.

– Я всегда говорил, что города – опасные места, – воскликнул Быстрый Бен, стряхивая с одежды штукатурную пыль. Падающее здание едва не раздавило их обоих, и колдун все еще дрожал – не от обыденных угроз, но от воспоминаний об ужасающей магии, что взметнулась в утреннее небо. Весьма голодной, всепожирающей магии. Если бы энергия потянулась за ним… он сомневался, что сумел бы выстоять.

– И что это было, во имя Худа? – спросил Еж.

– Все, что знаю: это было старое. И злобное.

– Будет еще, да?

Быстрый Бен пожал плечами: – Надеюсь, нет.

Они продолжили путь по заваленным улицам. Со всех сторон вопли раненых, замершие от потрясения фигуры; дым и пепел кружатся, озаренные солнцем.

Потом Еж поднял руку: – Слушай.

Быстрый Бен сделал, как ему велели.

Да, где-то там – в направлении Вечной Резиденции – отзвуки от… – Жульки!

– Да, Быстрый, да. Идем, найдем их!

– Погоди, сапер… кого?

– Это Четырнадцатая, тупоголовый недоумок!

Они ускорили шаги.

– Увижу Котиллиона в следующий раз, – шипел Быстрый Бен, – и удавлю собственной веревкой.

В шести лигах к северу дракон цвета сухой кости, дракон с тускло-красными глазами несся под утренним небом. Трещали крылья, сокращались мускулы; ветер свистел на чешуйках и оскаленных клыках, что длиннее мечей.

Он все-таки возвращается в Летерас. Столько времени пошло…

Ханнана Мосага предупреждали. Увечного Бога предупреждали. Но ни тот, ни другой не прислушались к Сильхасу Руину. Наоборот, они вовлекли в заговор Сакуль Анкаду и Шелтату Лор, а может, и саму Менандору. Заступили ему путь, пытались помешать тому, что нужно было сделать.

Более того, Летерийская империя начала на них охоту и вела его весьма длительное время. Лишь из заботы о Серен и остальных Руин так долго терпел все нападки.

Но сейчас он не будет терпеть ничего и никого.

Ни империю, ни ее народ, ни эдурского Цеду, ни безумного Императора.

Брат Аномандера и Андариста, тот, которого считали самым хладнокровным, самым жестоким, Сильхас Руин летел – белый левиафан с жаждой убийства в сердце.