Тем не менее большинство из выборщиков старались вести себя в неких рамках. Все же несмотря на свой голос они надеялись нормально жить при любом из принцев. А для этого надо было никого не обидеть.

Вот только постепенно, чем дольше шли выборы, тем очевиднее становилось, что разница в голосах принцев не столь уж и велика.

Хуже того, можно сказать, они шли ноздря в ноздрю.

Новые и новые кольца прибавляли высоту башен, но весомого преимущества ни у кого не наблюдалось.

И здесь стоит вспомнить, что очерёдность голосов была устроена по убывающей.

А это значило, что чем меньше оставалось проголосовавших, тем интенсивней и жестче оказывалось давление на оставшихся.

Не столь влиятельные воители обливались потом, под взглядами глав основных семей и голосовали то за одного, то за другого кандидата.

Дошло до того, что последние выборщики и вовсе голосовали по очереди за Идзуну и Джишина, боясь сделать «не тот выбор».

И вот, остался последний голос. Это был оставшийся представитель Совета высших.

Все собравшиеся в неверии смотрели на кольца. На первой палке, относящейся к Идзуне было ровно девятнадцать колец, но столько же было и у его брата!

Теперь все зависело от решения одного единственного человека. Того, кого специально «запулили» в самый конец очереди голосования, чтобы показать ему «его место».

Всеобщие взгляды в едином порыве сконцентрировались на мужчине, который удивленно поднял брови и демонстративно огляделся.

— Вот те на. Надо признать неожиданно, — на лице мастера Джуна медленно начала расцветать широкая ухмылка. — И раз вас так интересует мое мнение, то да, пожалуй, мне и впрямь есть, что сказать.

Половину из всех собравшихся воителей разом перекосило, а парочка из особо впечатлительных старейшин схватились за сердце.

Сегодняшний день определенно был не днём клана Сумада.

— Кхм-кхм, — Джун громко и долго начал прокашливаться, заставляя нервы окружающих воителей буквально звенеть от напряжения.

Фы-ы-ыр! — под конец он хорошенько высморкался, зажав пальцем одну ноздрю, после чего тщательно вытер палец о спину сидящего перед ним какого-то не особо важного воителя. Судя по тому, как последний окаменел, он явно находился в чем-то среднем ослепительной яростью и потерей сознания от гнева.

— Ух, хорошо, — сенсей Стаса выпрямился и гордо оглядел собравшихся. — Как я сказал ранее, мне есть, что сказать. И в первую очередь я хотел бы пройтись по истории нашего клана. Хорошенько вспомнить все то, из-за чего мы стали теми, кем стали…

У Стаса, как и у старейшин, судя по их сузившимся глазам, начали зарождаться смутные подозрения.

— С давних времен наш клан является одним из сильнейших кланов во всем нашем мире. Владея земляными техниками, мы участвовали в постройках крепостей и обороны во множестве войн и сражений. Мы уничтожали горы и создавали их вновь. И всюду мы несли гордое имя Сумада…

Джун с воодушевлением принялся вещать насколько же земляной клан велик и могущественен. Напрягшиеся было старейшины начали понемногу успокаиваться, кивая словам взбалмошного воителя.

Зная привычки этого бунтаря, они ожидали от него чего-то намного хуже. А небольшую демагогию можно было и потерпеть.

Сам же Ордынцев лишь молча прикрыл глаза. Он слишком хорошо знал своего сенсея, чтобы не видеть за этим фасадом язвительного дна.

А скоро его увидели и сами старейшины.

Если первые пять минут вещания о величии клана они слушали хоть с каким-то одобрением, то вот когда Джун плавно перешел к перечислению всей истории побед и поражений Сумада за сотни лет их существования, в их головах начали возникать подозрения.

На пятнадцатой минуте его зажигательной речи, даже до самых тупых дошло, что этот «сын собаки» над ними всеми самым наглым образом издевается, бессмысленно тратя всеобщее время.

Учитывая же, что прошлые выборщики тратили на свои речи не более двух трех минут, можно было лишь поражаться терпению воителей.

Посох ведущего церемонии с гулом ударился о каменный пол.

— Джун-сан, — Кубо попытался утихомирить высшего и напомнить ему о его на ладан дышащей совести. — Ваша речь очень интересна и важна, но всем здесь собравшимся очень важно услышать, кого же вы все-таки выберете…

— Что?! — громкий возглас мгновенно пришедшего в праведную ярость Джуна заставил ближайших воителей ощутимо подпрыгнуть. — По-вашему вы можете просто так взять и мешать моей речи? Может быть, вы считаете, что вмешиваться в мой собственный выбор, это тоже допустимо? А может, наша с вами история — это грязь и мусор, который не достоин того, чтобы о нем упоминали?

— Нет-нет, что вы, — старик аж отшатнулся от направленного гнева высшего воителя. Когда Джун хотел он мог быть страшен. — Но вы же… Очень долго…

— Это неотъемлемая часть моей речи, — фыркнул мастер с чувством оскорбленного достоинства. — Попрошу меня больше не перебивать. Так, на чем я остановился? О ками, забыл. Видимо, придется начать с начала…

По рядам воителей прошла уже настоящая гневная волна и недалек был и бунт.

— А нет, вспомнил, — как ни в чем не бывало поправился Джун, заставив уже почти вскочивших воителей медленно усаживаться обратно. Гневные взгляды, которыми они пытались его прожечь, он мастерски игнорировал.

— Как я говорил, победа над Авасаки двести лет назад открыла перед нашим кланом превосходные перспективы. Именно тогда мы связали свою верность со страной, которая сейчас носит гордое имя Рашта…

С каждой пройденной минутой зал будто бы темнел, так много выплескивалось в воздух различной жажды крови.

Проблема же была в том, что теперь все присутствующие, кроме нейтрального Кубо, так или иначе относились к одному из двух действующих кандидатов.

А это значило, что любой, кто посмел бы возразить издевающемуся Джуну, рисковал априори испортить шансы на победу своего кандидата.

В итоге никто не решался пойти на такой риск, чем высший беззастенчиво и пользовался.

Вот только пятнадцать минут, плавно превратились в двадцать, а затем подступили и к двадцати пяти, а речь Джуна к недовольству окружающих воителей и не думала заканчиваться!

Если поначалу старейшины надеялись, что «Боль-в-чьей-то-заднице Джун» выдохнется из-за незнания истории, то они его сильно недооценили.

Высший шпарил исторические факты и даты так, словно учился на каком-то местном историческом факультете.

Да, еще при обучении Стаса Джун бывало приводил в пример различные исторические примеры, но Ордынцев даже не подозревал, что учитель настолько серьезно относится к своему, как оказывается, хобби.

Ситуация плавно скатывалась в откровенный фарс, а никто не знал, как ее решить.

Однако отчаянные времена требуют отчаянных решений.

Внимательно наблюдающий за залом Стас вовремя успел заметить, как старейшина семьи Тио, который поддерживал Идзуну, скрытно использовал прану, чтобы вырастить небольшую табличку прямо перед старейшиной семьи Оро, который поддерживал уже Джишина.

Прочитав послание, Митсуо откровенно скривился, но задумался, после чего, испытывающе глянув на своего оппонента, еле заметно кивнул.

Увидев тайный знак, оба старейшины поднялись со своих мест, тут же обрушив обвинения на потерявшего всякие берега высшего.

— Джун! Ты всегда был известен своей несерьезностью, но сегодня ты превзошел самого себя!

— Так и есть! Ты говоришь больше, чем кто-либо еще. Хватит тянуть время и скажи уже, за кого ты отдаешь свой проклятый голос!

Старейшины Гюдзин и Митсуо разом выступили с критикой Джуна, продолжая его сверлить злыми взглядами. Они не сели обратно, так как собирались в любом случае получить нужный им ответ.

— А? Что-то я увлекся. Прощеньица просим. — удивленно выпучил глаза Джун с легкостью извинившись, будто не десять минут назад он орал, как бешенный.

Готовящиеся к долгому спору старейшины разом подавились воздухом, не готовые к столь легкому согласию печального известного своим упорством Джуна.