Человек в саду чинит старую лодку и вроде не замечает, что девочка вошла в сад, стоит в стороне, смотрит на него. Человек стучит молотком. Когда перестает, Аня просит:

– Постриги меня, пожалуйста.

– Зачем? – спрашивает человек, не глядя на нее, сквозь зубы, потому что гвозди в зубах.

– Чтобы птицам, которые синие, чтобы гнезда...

– Синих птиц не бывает.

– Бывают, – говорит Аня. – Точно, бывают... Просто... Взрослые часто врут, если им от этого польза. А ты – нет...

Человек примеряет к лодке свежеоструганную желтую досточку, отмечает простым карандашом.

– Это ты ночью колокольчик мне на окно положил? Ты, ты... Я еще думаю – как же это до второго этажа добраться можно? Значит, точно ты. Ты все можешь.

– Я вас не понимаю, – говорит человек. – Какое окно, какой колокольчик? С какой стати я, взрослый человек, буду скакать по ночам, в окна лазить...

Человек говорит серьезно, даже хмурится, а глаза – смеются, сияют.

Аня бросается к человеку, обнимает изо всех сил.

И он ее обнимает.

– Ты прощаешь? Не сердишься больше? – радуется Аня.

– Я хотел было подольше обижаться, но так соскучился, что решил мириться скорей...

Мама Ани перебирает альбомы и рассыпавшиеся фотографии. Находит одну.

На фотографии – венчание. Человек – совсем молодой, борода поменьше, и девушка в белом платье и фате – стоят с витыми венчальными свечами в руках. Над человеком держит венец, вытянув руку, невысокий юноша. Над девушкой держит венец Анина мама в белом платочке.

– Что-то невероятное, – бормочет мама. – Потрясающе... – Молча, с ужасом смотрит на фотографию.

В пустой белой комнате с зеленой картиной на стене стоит Аня, закутанная с ног до головы в ткань с птицами и цветами. Человек раскладывает на подоконнике ножницы и расчески. Расчесывает Анины волосы. Смотрит на картину и говорит:

– Вот, Еленушка, ты уж присматривай, хорошо ли я Анну стригу.

Анины волосы падают на подстеленную материю. Аня прямо, неотрывно, даже взыскательно смотрит на картину, словно требуя ответа на важный вопрос.

Смотрит, не мигая. Солнечный луч касается картины.

И вот из зеленоватого сумрака на миг проглядывает лицо девушки с венчальной фотографии. Она ласково улыбается Ане и исчезает снова.

Аня – остриженная, изменившаяся, словно мигом ставшая взрослей, выше и тоньше – стоит на кухне. Мама говорит речь. Толя-Тормоз листает журнал в углу.

– Я знаю, кто тебя стриг. Я все знаю. Запомни, Аня. Это ужасный человек. Если ты будешь продолжать общаться с ним, то я не знаю... Пеняй на себя. Пеняй на себя, Аня. Это говорит тебе твоя мама, твой самый близкий и лучший друг. Не вздумай, Аня. Ишь, нашла себе приятеля. По лесам они, видишь ли, разгуливают! Природу наблюдают! Рассказы путешественника слушают! Ничего себе! Упаси тебя Бог. Помнишь тетю Лену? Мою подругу?

– Пьяницу? Которая у нас на кухне спала?

– Так вот, раньше она была совсем не пьяница, а красавица. Да. Это все он виноват. Он, чтоб ты знала. Из-за него она стала пьяницей, сошла с ума и умерла. А ему плевать... Сам в могилу свел, так еще и на похороны явился... Все нипочем!

– Нет, ему не плевать. Он ее до сих пор любит. У него портрет есть, он с портретом разговаривает. Каждое утро здоровается. Он сам чуть не умер, когда она умерла. Он смерть искал, на войне был, его ранило сильно, а он выжил. У него след от раны есть, шрам – вот здесь, знаешь, страшный какой?

– Где у него шрам?! – задохнулась Мама. – Где?! Ах ты... – истерическое бешенство. Тормоз Толя вдвинулся поглубже в угол. – Вон отсюда! Марш в свою комнату! Где ключ?! Будешь сидеть под замком... Под замком... Только попробуй выйти! Пощады не жди...

Следующий день. Аня взаперти.

Дверь приоткрывается, на пол ставится тарелка с завтраком и чашка. Дверь закрывается на ключ. Шаги по лестнице – вниз.

Часы тикают.

Аня смотрит на часы и дергает дверь. Смотрит в раскрытое окно. Мечется по комнате. Опять к окну. Снимает кеды и выбрасывает в окно. Вскакивает на подоконник и прыгает.

Стукнувшись о сырую траву, Аня бежит в лес, в истоптанный перелесок, по раскисшей от дождя дороге. После дождя туман. На черном бревне сидит человек, курит. Поднимается навстречу к Ане. Аня не может выговорить ни слова. Дыхание вырывается из нее со стоном.

– Ты что? – пугается он. – Что с тобой?

– Меня заперли, – задыхается Аня. – А я... боялась... Ты будешь ждать... Уйдешь... Не встретимся больше...

– Куда я уйду? Как – не встретимся? Что ты такое говоришь? – удивляется он. – Никуда я не денусь. И ждать буду. Сколько нужно. Я всегда буду ждать тебя.

Аня успокаивается.

– Смотри, гнездо, – человек показывает вверх.

– Где?

– Да вон.

– Не вижу что-то.

Человек легко берет Аню на руки и поднимает. Аня видит гнездо в ветках, близко-близко, и говорит шепотом:

– Птенцы. Шесть. Спят.

Человек и Аня смотрят друг на друга.

– Давай всегда так ходить? – предлагает человек. – Ты мне будешь рассказывать, что ты видишь с высоты. И в волейбол выигрывать можно.

Аня смеется.

– С тобой смешно. Мне вообще с тобой очень здорово.

– И мне с тобой. Как бы я жил, если бы тебя не встретил?... Ты мой самый любимый человек на земле, – просто говорит он.

– Значит, когда я вырасту, мы поженимся?

– Боюсь, что нет.

– Но ведь любимые люди обычно женятся друг на друге.

– Необязательно. Чаще всего они даже почти совсем не видятся.

– У тебя всегда все грустно.

– Зато честно.

Анина мама с ключом в руках поднимается по лестнице. Говорит торжественно под дверью:

– Хорошо, так и быть. Я разрешаю тебе спуститься на кухню и поужинать. Конечно, я могла бы этого и не разрешать, но я разрешаю. Потому что я твоя Мама. Твой самый лучший друг.

Отпирает дверь и оглядывает пустую комнату. Выражение строгости и достоинства на ее лице сменяется полной растерянностью, обескураженностью. Она подходит к распахнутому окну. Долго смотрит в окно.

Доски и стружки, запах смолы. Циркулярная пила. Человек чинит дом.

Анина мама и Толя-Тормоз приходят к нему для серьезного разговора. Некоторое время взрослые ждут, что человек обратит на них внимание.

А он не обращает. Занят. Ходит себе с досками, пилит. Анина мама начинает решительный наезд. Говорит трагически.

Попеременно слышны то речи Аниной мамы, то песни циркулярной пилы.

– Чего вы хотите? Мы готовы на все, только верните нам нашего ребенка... Ведь она же на себя не похожа по вашей милости, просто зомби какая-то... Что вы с ней сделали? Почему она прыгает со второго этажа, чтобы встретиться с вами?

Толя-Тормоз меланхолично и пристально разглядывает стены дома, доски и гвозди.

Звук циркулярной пилы.

– Бросьте ваши дешевые фокусы, рассчитанные на маленьких детей. Неудачник! Жалкий неудачник...

Звук циркулярной пилы.