Потом я рассказал Сэмпсону о своей теории психологии близнецов. Чем больше я над ней размышлял, тем основательнее она мне казалась. Даже ФБР постепенно стало в нее верить.

Каждый из них вынужден делиться с другим своей великой тайной. Похищение красивых женщин лишь часть ее. Один из них считает себя «героем-любовником», художественной натурой. Другой – жестокий убийца, тип гораздо более распространенный среди особо опасных преступников. Они дополняют друг друга, возмещают взаимные слабости. Пока они вместе, они неуязвимы, я полагал. Но главное, что они, как мне кажется, тоже такого мнения.

– Который из них лидер? – спросил Сэмпсон. Прекрасный вопрос, и возник совершенно интуитивно. Именно так, по наитию, Сэмпсон и находит отгадки.

– Думаю, Казанова. Он определенно гораздо изобретательнее. Именно он до сих пор не сделал ни одной грубой ошибки. Но Джентльмену явно не слишком нравится роль ассистента. Поэтому он скорее всего и переехал в Калифорнию. Проверить, не сможет ли справляться в одиночку. И не смог.

– Казанова – это тот придурочный преподаватель? Доктор Вик Сакс? Знаток порнографии, о котором ты мне рассказывал? Это наш человек, Рафинад?

Я внимательно посмотрел на сидевшего рядом Сэмпсона. Теперь мы уже говорили о деле. Профессиональный язык легавых.

– Иногда мне кажется, да, это Сакс и он так дьявольски умен и хитер, что может позволить себе открыться нам. Ему доставляет удовольствие наблюдать, как мы стоим на ушах, чтобы найти его. Игра, которая дает ему ощущение власти.

Сэмпсон кивнул коротко и всего один раз.

– А что вам приходит в голову в другое время, доктор Фрейд?

– А в другое время я начинаю сомневаться, Сакс ли это. Казанова чрезвычайно находчив и так же невероятно осторожен. Возможно, он выдает дезинформацию, чтобы каждый гнался за своим собственным хвостом. Даже Кайл Крейг того и гляди взбесится.

Сэмпсон наконец продемонстрировал свои крупные белоснежные зубы. Может быть, это называлось улыбкой, а может быть, он собирался меня укусить.

– Похоже, я в это пекло как раз вовремя угодил, мать его растак.

Стоило мне притормозить у дорожного знака, как от стоявшей неподалеку машины к нам бросился человек с пистолетом. Мы с Сэмпсоном не успели отреагировать, как дуло его «смит-и-вессона» уперлось мне прямо в челюсть. «Все, – подумал я, – кранты. Абзац!»

– Полиция Чепел-Хилла, – заорал человек в открытое окно. – Выметайтесь из машины! Руки за голову!

– Да, ты сюда как раз вовремя поспел, – шепнул я Сэмпсону сквозь зубы. Мы медленно и очень осторожно выбрались из машины.

– Похоже на то, – отозвался он. – Гляди в оба, Алекс. Не допусти, чтобы нас сейчас подстрелили или исколошматили. Мне такие шутки были бы не по вкусу.

Я приблизительно догадывался, в чем тут дело, и это выводило меня из себя. Мы с Сэмпсоном оказались в числе подозреваемых. Но почему? Да потому, что мы, пара черномазых, ехали по закоулкам Чепел-Хилла в десять часов утра, будь оно трижды проклято.

Я видел, что Сэмпсон тоже злится, но по-своему. Он натянуто улыбался и качал головой.

– Класс, – говорил он. – Высокий класс. Появился еще один полицейский Чепел-Хилла, в помощь своему напарнику. Ребята были крутые, лет под тридцать. Длинные лохмы. Пышные усы. Сильные мускулистые тела, накачанные в центральной спортшколе. Под руководством Ника Раскина и Дэйви Сайкса.

– Тебе смешно? – спросил второй полицейский, да так тихо, что я едва расслышал. – Веселишься, чернозадый? – спросил он Сэмпсона. У него в руке была свинцовая дубинка, и держал он ее у самого бедра, готовый нанести удар.

– Это лучшее, что я слышал за последнее время, – сказал Сэмпсон, продолжая улыбаться. Дубинок он не боялся.

По затылку у меня побежали мурашки, а по спине медленно стекал пот. Давненько я не слышал оскорблений в свой адрес, и теперь это мне очень не понравилось. Это было последней каплей ко всей той мерзости, с которой мне пришлось столкнуться с тех пор, как я сюда попал. Хотя издевательства над черными в Северной Каролине и на Юге далеко не редкое явление и по сей день.

Я попытался объяснить, кто мы такие.

– Меня зовут…

– Заткнись, ублюдок! – Прежде чем я успел окончить фразу, один из них долбанул-таки меня дубинкой по пояснице. Не так сильно, чтобы оставить след, но достаточно чувствительно. Впрочем, не могу сказать, что болело больше – душа или спина.

– Этот, по всему видно, накачался. Вон глаза какие красные, – сказал патрульный с тихим голосом. – Наверняка на игле сидит. – Разговор шел обо мне.

– Меня зовут Алекс Кросс. Я – следователь. А ты – сволочь, мать твою. Я занимаюсь делом Казановы, – неожиданно для себя самого завопил я. – Звоните следователям Раскину и Сайксу. Немедленно! Звоните Кайлу Крейгу из ФБР!

В тот же момент я резко развернулся и всадил кулак в горло тому, кто стоял поближе. Он камнем рухнул на землю. Напарник его рванулся к нам, но Сэмпсон свалил его на тротуар, прежде чем тот успел натворить что-нибудь совсем уж идиотское. Револьвер у первого дурака я отобрал легче, чем у четырнадцатилетнего сопляка в Вашингтоне.

– Значит, руки за голову? – переспросил Сэмпсон своего «подозреваемого». И в голосе его не было ни доли иронии. – Скольких черных ты дерьмом облил? Скольких называл «чернозадыми» и издевался вот так? Вот так, вот так… чтобы ты понял, мать твою, каково им было. Меня от тебя блевать тянет.

– Вам прекрасно известно, что Казанова не черный, – сказал я обоим разоруженным полицейским Чепел-Хилла. – А если вам, джентльмены, ничего об этом не известно, поверьте мне на слово.

– В этом районе было много ограблений, – сказал тихоголосый. Он внезапно весь сжался и начал переминаться с ноги на ногу, будто знаменитую американскую чечетку вздумал отбивать или старинный тустеп отплясывать – два шага вперед, один назад.

– Ты эти оправдания брось! – прорычал Сэмпсон, поигрывая своим пистолетом, чтобы эти два дуболома тоже чуток в штаны наложили.

Мы с Сэмпсоном снова сели в машину и прихватили с собой их оружие. Неплохой сувенир к началу дня. Пусть теперь объясняются со своим начальством в участке.

– Сукин сын! – буркнул Сэмпсон, когда мы отъехали.

А я треснул ладонью по рулевому колесу. Потом еще раз. Эта история вывела меня из себя даже больше, чем я предполагал. А может быть, просто нервы сдали.

– С другой стороны, мы этих сопляков уложили как нечего делать, – заметил Сэмпсон. – От их махрового расизма у меня кровь закипает. Ладно, пар выпустили. Это хорошо. Теперь как раз настрой что надо.

– Рад снова видеть твою рожу, – сказал я Сэмпсону. И улыбнулся наконец. Мы оба улыбнулись. А потом расхохотались как бешеные.

– Я тоже рад тебя видеть, Черный Рафинад. Выглядишь по-прежнему как огурчик. Эта нервотрепка на тебе не сказалась. А теперь за работу. Знаешь, мне жаль этого шизика, если он сегодня попадет к нам в лапы… что было бы очень и очень желательно.

Мы с Сэмпсоном тоже были вроде неразлучных близнецов, и это всегда здорово помогало.