Вот она – самая прекрасная женщина Юга! Прекрасная во всех отношениях. Не только внешне привлекательная, но и необыкновенно умная. Она сможет его понять. Возможно, она такая же исключительная личность, как и он.

Он мог бы поручиться за каждое слово в этой мысленной тираде и чуть было не произнес ее вслух. Он проделал большую подготовительную работу по выбору очередной жертвы. Кровь прилила к голове, в висках застучало. Тело охватила нервная дрожь.

Ее звали Кейт Мактирнан. Кателия Маргарет Мактирнан, если быть точным, как он любил.

Она выходила из ракового отделения, где работала, чтобы иметь возможность закончить медицинский факультет университета. Как всегда одна. Последний ее поклонник пригрозил, что она рискует превратиться в «очаровательную старую деву».

Недалеко от истины. Очевидно, Кейт Мактирнан сама предпочла одиночество. Она могла бы подобрать себе в партнеры практически любого. При ее удивительной красоте, недюжинном уме и страстной натуре, как он мог заключить по результатам своих наблюдений. Конечно, Кейт была порядочная зубрила, этого у нее не отнимешь. Она чрезвычайно серьезно относилась к учебе и больничным обязанностям.

Ему нравилось, что в ее внешности не было ничего броского. Длинные волнистые темные волосы красиво обрамляли узкое лицо. Карие глаза зажигались огнем, когда она улыбалась. Смех заразительный, заливистый. Внешность соответствует американским стандартам, но при этом не ординарна. Она была мускулистой, но казалась хрупкой и женственной.

Он наблюдал, как другие мужчины пытались к ней подкатиться, – жеребцы-студенты, а порой и какой-нибудь забавный, но шустрый профессор. Она на них не обижалась, он видел, как она их отваживает, обычно по-доброму, с долей великодушия. Но неизменно с дьявольской ослепительной улыбкой, которая как бы говорила:

«Я не твоя. И никогда твоей не буду. Не вздумай даже обольщаться на этот счет. Дело не в том, что я слишком хороша для тебя. Просто я… другая».

«Кейт надежная», «Кейт прилежная» этим вечером вышла вовремя. Она всегда покидала раковое отделение около восьми. У нее твердый распорядок дня, как и у него.

Учась на первом курсе медфака при клинике университета Северной Каролины в Чепел-Хилле, она дополнительно работала по программе сотрудничества в университете Дьюк с января этого года. В отделении экспериментальной онкологии. Он знал о Кателии Мактирнан все.

Через несколько недель Кейт исполнится тридцать один год. Ей пришлось три года работать, чтобы заплатить за учебу в колледже и на медицинском факультете. Помимо этого, два года она провела у постели больной матери в Баке, Западная Виргиния.

Уверенной походкой она зашагала вдоль Флауерс-Драйв в направлении многоэтажной автостоянки Медицинского центра. Ему пришлось поторопиться, чтобы не отстать от нее. Он не спускал глаз со стройных длинных ног, которые на его вкус были чересчур бледны. «Нет времени загорать, Кейт? Или боишься заработать меланому?»

К бедру она прижимала стопку толстых медицинских книг. Красавица и умница. Собиралась отправиться практиковать в родном штате, Западной Виргинии. За большими заработками, похоже, не гналась. Да и зачем? Чтобы накупить десять пар высоких черных кроссовок?

Кейт Мактирнан была одета в свою обычную университетскую форму: белоснежная куртка студентки медфака, рубашка защитного цвета, выцветшие светло-коричневые брюки и неизменные черные высокие кроссовки. Это был ее стиль. Кейт – девушка с характером. Слегка эксцентрична. Непредсказуема. Удивительно, неодолимо влекущая.

Кейт Мактирнан практически все было бы к лицу, даже доморощенные образцы самой дешевой моды. Его привлекало в ней подчеркнутое пренебрежение к нормам жизни университета и больницы, а в особенности «святейшей из святынь» – медицинского факультета. Это проявлялось в одежде, в той небрежной манере себя держать, которую она теперь демонстрировала, во всем стиле ее жизни. Она редко пользовалась косметикой. Кейт казалась очень естественной, и ему до сих пор не удалось обнаружить в ней хоть что-нибудь фальшивое и наносное.

Он, к удивлению, заметил, что и она не чужда человеческой слабости. В начале недели он видел, как она густо покраснела, споткнувшись об ограждение у библиотеки Перкинса и ударившись бедром о скамейку. От этого у него потеплело на душе. Ведь он был человеком чувствительным, мог сопереживать другим. Он хотел, чтобы Кейт его полюбила… Хотел любить ее в ответ.

Вот в чем была его особенность, его отличие. Вот что выделяло его из ряда остальных убогих убийц и злодеев, о которых ему доводилось слышать или читать, а он прочитал практически все на эту тему. Он был способен чувствовать. Способен любить. И знал это.

Кейт отпустила какую-то шутку, проходя мимо профессора лет сорока. Казанове со своего места наблюдения не удалось ее расслышать. Она слегка повернулась в сторону профессора, с сияющей улыбкой произнесла на ходу быструю реплику, оставив беднягу придумывать достойный ответ.

Он обратил внимание, как всколыхнулась ее грудь во время быстрого поворота к профессору. Груди у нее были не слишком большими, но и не маленькими. Длинные волнистые густые темно-каштановые волосы поблескивали в лучах заходящего солнца, слегка отливая медью. Совершенна даже в мелочах.

Он наблюдал за ней уже более четырех недель и понял, что именно она ему нужна. Он мог бы любить доктора Кейт Мактирнан больше всех остальных. Он неожиданно осознал это. Осознал до боли. Он нежно прошептал ее имя:

«Кейт…»

Доктор Кейт.

Тик-трах.

Мы с Сэмпсоном сменяли друг друга за рулем во время четырехчасовой поездки от Вашингтона до Северной Каролины. Пока я вел машину, Человек Гора спал. На нем была черная майка с лаконичной надписью «Безопасность». Экономия слов.

Когда за руль моего древнего «порше» усаживался Сэмпсон, я нахлобучивал пару старых наушников «Косе». Слушал Большого Джо Вильямса, думал о Липучке и по-прежнему чувствовал себя опустошенным.

Сна ни в одном глазу, прошлой ночью задремал всего на час. Я ощущал себя убитым горем отцом, чья единственная дочь пропала. Что-то в этом деле было не так.

На Юге мы очутились в полдень. Я родился милях в ста отсюда, в городке Уинстон-Салем. Не заезжал туда с тех пор, как мне исполнилось десять лет, когда умерла моя мама и мы с братьями перебрались в Вашингтон.

Я уже бывал в Дареме раньше, на выпускной церемонии Наоми. Она закончила последний курс Дьюка с отличием и была удостоена самой громкой и продолжительной овации в истории подобных церемоний. Не посрамила семейство Кроссов. Это был один из самых счастливых и торжественных дней для всех нас.

Наоми была единственным ребенком моего брата Аарона, который умер от цирроза печени в возрасте тридцати трех лет. После его смерти Наоми быстро повзрослела. Матери приходилось вкалывать по двенадцать часов в день, чтобы содержать семью, поэтому все хозяйство легло на плечи Наоми, когда той было всего десять лет от роду. Она была маленькой генеральшей.

Девочка развивалась быстро не по годам, о приключениях Алисы в Зазеркалье прочла еще в четырехлетнем возрасте. Один из друзей семьи научил ее играть на скрипке, и у нее это хорошо получалось. Она обожала музыку и теперь играла каждый раз, когда выдавалась свободная минута. Среднюю школу Джона Кэррола в Вашингтоне закончила лучшей в своем классе. При всем том ей удавалось выкраивать время и на беллетристику, повествующую о том, каково расти ребенку в негритянских кварталах Вашингтона.

Одаренная.

Незаурядная.

Исчезла четыре дня назад.

Над входом в новое здание полицейского управления Дарема почему-то не вывесили плаката «Добро пожаловать!» по случаю нашего приезда. Не поспешили этого сделать и после того, как мы с Сэмпсоном продемонстрировали свои значки и вашингтонские удостоверения. На дежурного сержанта они не произвели должного впечатления.