Включив коммуникатор – слава богу, цел, противоударный металлический корпус защищал начинку неплохо, – Серега, морщась от резанувшего по глазам экрана, вывел карту… и запулил в пространство трехэтажным. Правда, получилось сипло, и оттого жалко и неубедительно: неплохо прокатился, тридцать километров долой.

Подсвечивая фонарем, принялся за себя. Голова гудит, но цела… руки – целы… тело тоже без пробоин, хотя левая лопатка и копчик пекут адски – похоже, сначала приземлился именно на них и только потом затылком приложился… Дернулся подняться – и, охнув, повалился на землю: правая нога тут же отозвалась резкой болью, ударившей в голову. Начал ощупывать – и буквально сразу наткнулся на толстый штырь, торчащий из бедра. Штанина не просто в крови – набухла, впитав немалое количество. Ах ты ж едрить ту Люсю наперекосяк…

Ну хоть аптечка при себе. Достав все необходимое, Серега с помощью обезболивающего и ножа выдернул торчащую наружу хреновину. Рана была серьезная – штырь, словно арбалетная стрела пробив бедренную мышцу, влез сантиметров на пятнадцать. Когда вытаскивал – скрежетнул по кости так, что гул пошел по всему организму… Шипя от боли, исследовал рану – и облегченно вздохнул: кровь хоть и шла, но не пульсирующими толчками, а значит, крупные артерии не задеты. Уже гора с плеч… Остановил турникетом[139], засыпал гемостатиком[140], забинтовал. Всадил сюда же, рядом, шприц цефатоксима[141] для профилактики. Отдуваясь и борясь с накатывающей дурнотой и слабостью, посидел минут пять, собираясь с силами и обтирая лоб от пота, льющегося ручьем… Бедро, несмотря на обезболивающее, пекло зверски, аж под горло подкатывало. Ладно. Пора. Попробовал подняться – куда там, стрельнуло до самой пятки…

Волоча ногу, задницей по бетону, опираясь лишь на левую руку, он подобрался к платформе. Минут десять полз, не меньше. О том, что будет, если его в таком виде застанет враг – думать не хотелось, и он гнал эти мысли прочь. К дьяволу. Куда важнее «здесь и сейчас». Делай что должен и будь что будет… Сидя у гусеницы, некоторое время прикидывал, что бы поиметь вместо костыля. В итоге, кое-как поднявшись на левую ногу и закорячившись на броню, нашел в коробе ЗИПа два сменных ствола от КОРДа. Еще минут десять прилаживал их друг к другу – но все же прикрутил проволокой, раздвинув на удобную длину. На ДТК, отодрав, навертел рукав от комбеза, подмышкой опираться.

Положение было – серьезней некуда. Ранен, от слабости и потери крови башка каруселью; оружия нет; защиты – нет; провианта и воды – нет; спальника, плитки, пенки – тоже нет; нихрена нет! И до дому столько, что даже будучи в полностью исправном и экипированном состоянии, добираться – неделю. Хоть прямо тут ложись и помирай.

И все же надо идти. А уж дойдет ли… Серега внутренне был готов ко всему. Тронемся, а там посмотрим. По крайней мере стыдиться ему нечего, первую часть экзамена он выдержал, и выдержал на пять баллов. С тремя огромными плюсами. Не посрамил, это точно. Предстояла вторая – вернуться домой. Если добраться до рюкзака и автомата – там уже легче пойдет. Там и передохнуть можно. Понятно, что идти ему сейчас – каждого шороха пугаться. Да и свезти должно дьявольски… Но кой-чего все ж есть врагу предъявить. А дорогу... дорогу осилит идущий.

Покачнувшись, вдохнув побольше воздуха, Серега перенес вес на левую ногу, вынес вперед костыль, осторожно оперся на него подмышкой – и, стараясь не касаться земли правой ногой, сделал первый шаг. Вышло совсем ничего, четверть от обычного. Ползти предстояло долго. Ничего, терпимо. Обезболивающее уже начинало действовать, а чуть погодя так и вовсе разойдется. А там и стимулятор вколем. Полегче пойдет, поширше зашагаем… Еще шаг, и еще… и, приноравливаясь и временами останавливаясь для отдыха и опираясь в такие моменты на ребра тюбинга, Серега заковылял вперед.

До дома было пятьдесят километров.

Потолок был белый. Такой же белый, как медицинские отсеки Госпиталя. Такой же, как и халаты его персонала. Такой же, как и маска, которую всегда надевала мама, осматривая больных. Медики всегда носят белое. На белом грязь видно сразу. Грязь и кровь. В древности по белизне халата хирурга – да и вообще врача – судили о его профессионализме. Если нет на халате крови и кишок – значит, хороший врач, не мясник. Это Сереге рассказал когда-то Илья, вычитав невесть где. А мать говорила, что белый – цвет спокойствия и доверия. Доктор должен одним своим видом успокаивать и доверие внушать…

И – свет. Тут был свет… Он настойчиво лез меж ресниц, протискивался в чуть приоткрытые веки, втыкался прямо в мозг и резал его на куски длинным острым скальпелем. Откуда в Джунглях свет?.. Да еще белый потолок?.. Мерещится, не иначе. Отвалите, дайте уже подохнуть спокойно…

Сознание включилось вдруг и сразу, будто из омута вынырнул. Осознав, что лежит он не на твердом бетоне, а на мягком, что холода больше нет, ему тепло и комфортно, что затылок не болит, а ногу не печет тупой горячечной болью, Серега вскинулся было – неужели добрался?! – но вслед за этим сразу же накатил страх. Он не помнил, как вышел к людям. В памяти зиял черный провал. А что если он не в Доме?.. Что если пришли контрóллеры – и утащили глубже в преисподнюю? И уже готовят его для своих нечеловеческих опытов?.. А он ведь даже пальцем пошевелить не может! Хотя б одного с собой забрать!..

Скрипнуло. Серега, продолжая лежать без движения, чуть приоткрыл левый глаз – сверху, нависая над ним, маячил розоватый овал, до середины укрытый белым. Контуры его задрожали, поплыли, обрели четкость – и он увидел тревожные глаза склонившейся над ним медсестрички.

Дома. Все-таки дома…

– Сергей Данилович… вы как себя чувствуете?.. – с каким-то восхищенным придыханием вопросила она. И даже на вы, хотя возрастом, кажись, постарше будет…

– Терпимо… – прохрипел Серега. Горло пересохло и драло напильником. – Дай… пить.

Медсестричка немедленно убежала и спустя минут пять вернулась с кружкой. А следом за ней с табуретками в руках в палату вошли посетители – Наставник и генерал.

Пока Серега жадно глотал – выпил бы, казалось, с десяток таких! – они, присев у изголовья, молча глядели на него. Петр Иванович – с отеческим теплом в глазах и радостью за своего воспитанника; Важняк – с любопытством и нетерпением. Добравшись до дна, отдал посудину, и медсестра тут же вышла, перед этим шепнув что-то на ухо Главе. Комната вдруг поплыла, плавно поворачиваясь вокруг своей оси, горло подперли тошнотные спазмы – и Серега, дабы не уронить собственного достоинства перед высоким начальством, сблевав выпитое им на ботинки, откинулся на подушку. Да и слабость опять накатила…

– Ну здорово, Сергей Данилыч, – сказал Важняк, с улыбкой разглядывая Серегу. – Как ты тут? Что-то бледноват…

– Хорошо, товарищ генерал, спасибо, – просипел Серега. – Готов в строй…

Важняк добродушно ухмыльнулся.

– Успеешь в строй. Отдохни недельку, силенок наберись – а там и включайся. У тебя теперь дел будет – по горло…

– Сдал я?.. – чуть приподнявшись, спросил Серега. Непонятно было, то ли в курсе уже командование про его подвиги, то ли нет еще…

– Сдал?.. – Важняк, откинувшись назад, заржал на всю палату. Серега в первый раз видел его так близко, буквально в метре от себя. Зубы у него были желтые – и крупные, крепкие. Словно у волка, оскалившегося с картинки. – Слыхал, Петр Иваныч? Он еще спрашивает… Конечно, сдал! Удивил ты нас, Сотников… ох, удивил…

– Главное – порадовал, – вставил Наставник.

– И это тоже, – кивнул Важняк. – Расскажи-ка лучше, как ты это месиво устроил? Коммуникатор твой сразу на отсмотр отдали. И по треку прошлись. Судя по следам, воевал серьезно. Трофеям твоим уже ноги приделали, а вот следов достаточно. Страус – раз; ППК гусеничный – два; и на десерт сколько-то киборгов в фарш… Я так полагаю – стандартный десяток сопровождения. Когда хронологию будешь писать – чтоб все до последнего изложил! Будем тебя в учебную программу включать. Как пример для молодых и подрастающих…