– Прости, Оливер, – пробормотал он.

За стеной раздалась частая барабанная дробь. Джон Браун вскочил с колен.

– Поминки по Оливеру! – закричал он хрипло. – Мы им сейчас устроим знатные поминки!

Он поспешно зарядил оба своих револьвера.

– Друзья, постараемся как можно дороже продать нашу жизнь! Своей кровью мы добудем свободу угнетенным. Мужайтесь, друзья!

Страшный залп прервал его слова. Со стен посыпалась штукатурка. Густая известковая пыль смешалась с синим дымом.

– Долой рабство! – закричал в каком-то исступлении Бэнбоу. – Стреляй, ребята!

Затрещали выстрелы. Пули непрерывно били в стены.

Да здравствует свобода! – кричали бойцы сквозь грохот залпов. – Да здравствует свободная республика!

Смерть неграм! Долой аболиционистов! – Поносилось к ним из-за стены.

С визгом забила картечь. Одна стена'была.пробита, и в широкое отверстие летел свинец. Обливаясь кровью, упал Кук. Огонь не прекращался. Люди падали один за другим.

Свинцовый дождь скосил Гоу, потом добил раненого Иосиго. Бэнбоу, стиснув зубы, отплачивал сторицей за убитых товарищей. Снова над городом бешено затрезвонили в набат. Капитан и Джим стреляли, почти не целясь, но каждая пуля укладывала кого-нибудь из синих. Волосы Джона Брауна, как дымное облако, поднимались надо лбом, борода была растрепана. Джим крепко обмотал вокруг шеи свой красный шарф. Лицо его осунулось, глаза были воспалены. Он механически взводил курок, не чувствуя своего левого локтя и правого плеча и обжигая палец о раскалившийся ствол ружья.

Патронов становилось все меньше. Еще две пачки оставались в пожарном сарае, но теперь некому было их подать. Едва Джон Браун подумал об этом, как маленькая черная рука подала ему одну пачку. У него дрогнул голос:

– Салли, сейчас же уходи отсюда! Здесь не место детям.

Но девочка уже подавала вторую пачку отцу, и у Бэнбоу не хватило духу прогнать ее от себя.

«Все равно, умрем вместе», – мелькнула у него мысль.

Внезапно Оуэн выронил ружье и упал лицом на подоконник.

– Отец, твоя правда: мы добудем своей кровью свободу!

Джон Браун бережно положил своего второго сына рядом с мертвым Оливером и вернулся к бойцам.

Лицо его приняло величаво-торжественное выражение.

– Последняя минута близка!

Затрещали ворота: таран разбивал их в щепы. Сквозь щели уже видны были погоны офицеров и потные лица солдат. Бэнбоу приблизился к капитанy.

– Нас осталось двое и еще Салли! – прокричал он ему в самое ухо.

Но в это мгновение из пожарного сарая выбежал глухой Наполеон. В руках он держал зажженный факел.

– Угощение гостям! Парадный обед! – вопил он гримасничая.

Джон Браун выхватил у него факел и затоптал его ногами. Он потряс глухого за плечи:

– Возьми девочку, Наполеон. Спаси ее, как я когда-то спас тебя.

Глухой поглядел преданными глазами на капитанa:

– Для вас – все. Попытаюсь. Отдам жизнь.

Он схватил на руки упирающуюся Салли. Девочка заплакала и заметалась, не желая расставаться с отцом. Но Джим Бэнбоу отчаянно махнул рукой и снова устремил глаза на синие мундиры. Глухой накрыл Салли плащом и вдруг исчез, как будто провалился.

– Сейчас конец, капитан.

Ворота сдерживал только засов. Артиллерия работала не умолкая. Два оставшихся в живых человека стреляли как одержимые. Наконец ворота упали, и во двор хлынула синяя река мундиров. Бэнбоу заслонил своим телом капитана. Он стоял в распахнутой рубашке, из которой выглядывала его широкая смуглая грудь. Прищурив один глаз, он выстрелил почти в упор в офицера, но десятки рук вышибли у него револьвер, и синие мундиры повисли на нем со всех сторон. Джиму удалось сбросить с себя четверых, но еще десять навалились на него. Синий барахтающийся клубок долго катался по земле, прежде чем солдатам удалось связать мулата.

Джон Браун бросился к нему на помощь, но перед ним очутился лейтенант, бывший накануне парламентером. Лейтенант замахнулся саблей и наотмашь ударил Брауна:

– Вот тебе, старый бродяга!

– Долой рабство! – вскричал капитан. – Ко мне, друзья свободы! – Он упал, уткнувшись лицом в землю.

– Прекратить огонь, – распорядился лейтенант: – бунтовщики наказаны по заслугам.

Он толкнул ногой лежащего Брауна. Тот слегка застонал.

– Жив! Вот удача! – обрадовался лейтенант. Он подозвал к себе ординарца:

– Доложите полковнику, что арсенал занят сегодня в семь часов двадцать минут утра. Удалось захватить командира бунтовщиков, Брауна Осоатомского. Кроме него, в живых остался только один мулат. Оба они направляются мною в чарльстоунскую тюрьму. Операцию следует считать законченной.

Ординарец приложил руку к кепи и ушел. Стрельба прекратилась, набат умолк. Внезапно до ушей лейтенанта донеслось нестройное пение.

– Это еще что такое? Обыскать все здание!

Солдаты, стуча сапогами, разбежались по двору. Через несколько минут они вернулись, ведя за собой пеструю группу людей в самых разнообразных костюмах. Впереди шел, приплясывая, старикашка в вязаных шелковых кальсонах. Старикашка прищелкивал пальцами и пел фальцетом:

Рядом с ним выделывал замысловатые па тучный человек с лиловым носом. Остальная компания с увлечением подпевала:

Запах виски чувствовался за несколько шагов. Лейтенант с изумлением наблюдал это шествие.

– Привет доблестному воину, – расшаркался перед ним старикашка. – Передайте наш поклон президенту…

В это мгновение во двор вбежал Вил Смайлс. Глаза его растерянно бегали. Увидев старикашку, он бросился было к нему:

– Отец! Вы живы! Слава всевышнему! Вдруг он отступил: запах виски донесся и до него.

– Что с вами? Вы пьяны? Старикашка захохотал и потянулся к сыну: – Малость выпили, сынок. У нас тут превеселое общество. Мистер Паркер оказался знатным танцором…

Он схватил Паркера за руку, но тот в это время нагнулся над связанным Джимом Бэнбоу.

– Вот ты где, негодяй! – завизжал он, задыхаясь от бешенства.

– Вот ты где, негодяйка! – вторя бабушке, проревел чей-то грубый голос.

Ребята вздрогнули. Из темноты вынырнула толстая рука и ухватила за косу Мэри. Девочка вскрикнула:

– Ой, мама!

– Наконец-то я накрыла тебя! – продолжала, появляясь, повариха Роч. – Вот где ты пропадаешь до ночи! Тут она разглядела сидящую под деревом бабушку. – Так это вы рассказываете детям все эти бредни?! – вызывающе обратилась она к ней. – Это вы забиваете им головы вашей негритянской чепухой?! Я все слышала. Я слышала, как вы здесь прославляли этого старого бродягу Брауна, которого вот уже семьдесят лет все порядочные люди в Америке считают сумасшедшим. И я не позволю вам совращать мою дочь. Завтра же все будет известно директору школы.

– Сама сумасшедшая! – крикнул Чарли. – Джон Браун герой, не смей его оскорблять…

– Ах ты, паршивец, – надвинулась на него повариха, – тоже вздумал меня учить! Вот результат ваших рассказов, полюбуйтесь, – язвительно обратилась она к бабушке: – наслушаются ваших историй, а после бросаются на людей с кулаками!

Бабушка встала. Рядом с огромной тушей поварихи она казалась маленькой и хрупкой.

– Уходите отсюда, сударыня, – сказала она холодно, – сейчас же уходите. Вы можете жаловаться, кому вам угодно.

– Живо катись отсюда, – прибавил Беппо, – а то мы тебя сами прокатим…

Чарли, Нил и остальные мальчики пронзительно засвистели.