Девочка нерешительно кивнула.

– Мама… будет сердиться не на меня, а на вас, – почти шепотом сказала она. – Она очень злится, когда я дружу с цветными…

Все равно, ты скажешь ей, где провела вечер, – решительно прервала ее бабушка. – Я не хочу, чтобы говорили, будто я учу тебя лгать.

Мэри села на траву рядом с Чарли. Темное лицо мальчика сияло: так рад он был приходу подруги.

– Я после расскажу тебе все, что было без и тебя, – шепотом сказал он Мэри.

А бабушка между тем продолжала свой рассказ.

… – Живо, Пеп, запрягай коней, а то сюда вот-вот нагрянут солдаты, – торопливо сказал Мири. – Будь я проклят, если священник не донесет, что он видел у меня беглых из Ферри…

Он сам помог сыну выкатить во двор большой воз и запрячь лошадей. Дно воза покрыли тонким слоем соломы, на которой улеглись рядком все три беглеца. Посреди двух взрослых положили Салли. Девочка упросила, чтобы ей позвонили взять с собой и кота.

– Он будет лежать совсем, тихо, – уверяла она.

– А теперь давай соломы, да побольше, не жалей, – распорядился Пири.

Сухая золотистая солома посыпалась на беглецов. Скоро негры совершенно скрылись под желтой копной. Пеп хорошенько умял солому, и теперь даже самый острый глаз не обнаружил бы ничего подозрительного.

– Дышать можете? Воздух проходит? – заботливо осведомился Пири.

Можем. Не беспокойтесь, сэр, спасибо! – отвечал кроткий голос Джен.

– Эх, жаль, нет С вами Брауна. С каким бы удовольствием я натянул нос плантаторам! – сказал фермер. – Ну, Пеп, теперь гони, да гляди в оба, не напорись на ищеек.

Две откормленные лошади легко вывезли воз на лесную дорогу: Пепу даже не нужно было их погонять. Но не успел воз выехать из лесу, как па дороге послышался лошадиный топот, и разъезд в синих мундирах выехал из-за деревьев.

Офицер осадил коня и закричал Пепу:

– Эй, мальчик, где здесь ферма Анастазиуса Пири?

Пеп не торопясь слез с воза.

– Где здесь ферма Пири? – повторил он как бы в раздумье. – Гм… ферма Пири, сэр, думается мне, совсем в другой стороне… Она, сэр, вон за тем кукурузным полем, – добавил он, показывая куда-то вдаль.

Офицер выругался.

– Как же этот чертов священник говорил, что ферма в лесу. Дурачил он нас, что ли?!

Он в сердцах так пришпорил коня, что тот встал на дыбы. Офицер огрел его хлыстом, затем повернул на кукурузное поле, указанное Пепом. За мной! Копыта мягко затопали по дороге, и за отрядом поднялось облако пыли. Пеп быстро взобрался на воз, замахал кнутом и заорал на лошадей. Воз запрыгал по кочкам, доски ходуном заходили под беглецами, и по этому признаку они догадались, что Пеп гонит во всю мочь.

В такой скачке прошло около часа.

Уже в стороне остался Аннаполис, уже готовился Пеп свернуть на дорогу, ведущую в Хагерстаун, к следующей «станции», как вдруг из-за кустов на дорогу выскочил человек с ружьем. – Стой! – закричал он Пепу. Пеп пробормотал сквозь зубы проклятие и остановил лошадей. Тогда из-за кустов вышло еще несколько человек в охотничьих куртках, сапогах и круглых шляпах. Все они были вооружены саблями и ружьями. Один из них, по виду начальник, подошел к Пепу:

– Что везешь, парень?

– Жареную кукурузу! – дерзко отвечал Пеп.

– Ты что это, шутить с нами вздумал?! – вскипел начальник. – Когда тебя спрашивают, ты должен отвечать! Куда едешь?

– К дяде, – отвечал Пеп, – к отцову брату.

– Обыскать парня! – распорядился начальник. – Поглядим, что это за птица.

Пепа обыскали, но, кроме перочинного ножа и двух вареных картофелин, ничего не нашли. Он собирался уже тронуть лошадей, как вдруг один из вооруженных сказал, что не худо было бы пощупать, что у мальчишки на возу.

– В прошлый раз я нашел негров в ящиках с яблоками, – добавил он.

– А вот мы сейчас поглядим, кто у него под соломой, – сказал начальник, обнажая саблю.

– О сэр, это самая обыкновенная сухая солома, – дрожащим голосом сказал Пеп. Давайте я сам вам все покажу. – И он принялся тыкать кнутовищем в солому, приговаривая: – Тут ничего, и тут одна солома, и тут то же самое.

Но начальник оттолкнул его:

– Я и без тебя справлюсь.

Беглецы под соломой затаили дыхание и так прижались ко дну, как будто хотели вдавиться и деревянный настил. Солома зашуршала, острая холодная сталь коснулась ноги Салли, и вдруг жгучая боль пронизала все ее тело. Девочка вздрогнула, хотела застонать – и закусила губы.

В тот же момент возбужденный голос начальника произнес:

– Джентльмены, моя сабля наткнулась на что-то мягкое! Признавайся, маленький негодяй: кто у тебя там?

Сэр, я… – начал было Пеп, но в этот момент раздалось громкое негодующее мяуканье, и черный кот вылез из-под соломы, озираясь по сторонам.

– Ха-ха-ха! – захохотали присутствующие. – Вот на кого наткнулась ваша сабля, Джексон! Тоже черный, но за такими мы не охотимся… Мальчик, зачем взял кота? – обратились они к Пепу.

– Ох, противное животное! – отвечал Пеп, у которого отлегло от сердца. – Всегда дрыхнет в соломе. Верно, забрался, когда я наложил воз, да и проспал до сей поры.

И он принялся нежно гладить Приста.

– Теперь можно ехать, сэр? – спросил он начальника.

– Валяй! – отвечал тот. – Только держи Кота при себе, а то его какой-нибудь патруль обязательно проткнет саблей.

– А много я встречу таких патрулей? – осведомился Пеп.

– Да, по всей хагерстаунской дороге бродят патрули и стоят кордоны, – отвечал начальник. – Слыхал, верно, что было в Харперс-Ферри? Говорят, оттуда сбежало несколько негров, так мы думаем на дороге подстеречь эту дичь.

– Счастливой охоты! – вежливо пожелал Пеп.

Он хлестнул лошадей, помахал в знак приветствия кнутом, и воз загромыхал по дороге. Несколько времени лошади бежали крупной рысью.

Пеп не решался еще заговорить со своими пассажирами. Вдруг сквозь грохот колес ему послышались стоны. Он прислушался: да, он не ошибся, стоны доносились из-под соломы.

Мальчик оглянулся по сторонам. Кругом было пшеничное поле, далеко у леса краснели черепичные кровли селения. Он остановил лошадей.

– Что там у вас? Что случилось? – почти шепотом спросил он, нагибаясь словно для того, чтобы поправить упряжь.

– С девочкой… плохо… – долетел до него отчаянный голос Джен.

Пеп решительно сунул руку под солому, и сразу его рука попала во что-то горячее и влажное. Он быстро выдернул руку обратно и с ужасом увидел на ней кровь.

Мальчик тяжело перевел дух.

– Едем в Вильмингтон, – сказал он вдруг. – Это неподалеку отсюда. Видно, в свободный штат нам не пробраться. Вон сколько шпиков на дороге! Если все они будут шарить саблями в соломе, так я привезу к дяде Траверсу только ваши трупы. А в Вильмингтоне у меня есть приятель, свободный негр. Он вас куда-нибудь запрячет. Да и девочку надо поскорее поглядеть, что она и как…

Никто не возражал. Пеп принял молчание за знак согласия и погнал лошадей в сторону Вильмингтона.

Бабушка встала и, прихрамывая, прошлась перед ребятами.

– С того самого дня я на всю жизнь осталась хромой, – сказала она. – Сабля южанина повредила мне связки на ноге. Звать ко мне белого доктора было опасно, потому что он стал бы допытываться, где и когда меня ранили. Да, кроме того, и денег у нас не было. Поэтому, когда Пеп привез нас в Вильмингтон к своему приятелю, негру Гапкинy, мама Джен кое-как перевязала мне ногу и, чтобы рана не воспалилась, приложила к ней подорожник.

Но усталость и волнения последних дней не прошли для меня даром. Я заболела и провалялись в постели больше месяца.

Первое время я была без сознания. В бреду мне казалось, что я все еще в Харперс-Ферри и что на нас с отцом нападают солдаты. Я боролась с воображаемым врагом, вскакивала с постели и кричала: – Огонь! Стреляй, ребята!