Любопытство на лице Сергея и полный шок Елизаветы Сергеевны сыграли нам на руку. Никто ни черта не понимал, но всем было жутко интересно. Даже тихая экономка зашуршала у двери столовой, боясь войти с очередным блюдом. На губах Эйдана мелькнула усмешка. Нехорошая такая, опасная.

Кобра могла прицельно плевать ядом на расстояние два-три метра, а вот эта недовольная змеина на другом конце стола явно желала хорошенько в кого-нибудь харкнуть.

К счастью, до драки дело не дошло. Ева показалась в дверях, напугав экономку. На бледном лице читались все муки протекающей болезни. Сестра Эйдана-Эдика пребывала в состоянии сомнамбулы, не напоминая больше стерву, которой я раньше хотела прижечь язык раскаленным железом. Впрочем, оно не удивительно. Девицам на строгих диетах, страдающих явными признаками анорексии, совсем не до боевых действий с предполагаемыми невестками.

— Ах, Евочка, пойдем в комнату. Это все потому, что ты слишком много съела! — стенала матушка между «Дорогая, надо позвать твоего диетолога» и «Видела эту мымру?». Уважение к моей персоне госпожа Харламова предпочла проигнорировать, хоть имен конкретных не называла.

Ничего, я необидчивая.

— И все-таки, как вы познакомились? Только не лечите мне в уши про парк с бандитами. Эдька отродясь в трех соснах не бывал. Братишка у нас топографический кретин, — широко улыбнулся Сергей, бесцеремонно кладя ладонь мне на коленку.

Старшему из братьев Харламовых страшно не было. Он даже бровью не повел, когда Эйдан поднялся со своего места. Бесцеремонное щупанье женского чулка занимало сластолюбца больше, чем медленно подходящий братец.

Кстати, на безымянном пальце отчетливо просматривалось обручальное кольцо. Кажется, ни в том, ни в этом мире мужчины семьи Холланд-Харламовых не отличались верностью.

Я едва успела вздохнуть, а Сергей уже хрипел и цеплялся за край стола, пытаясь спасти себя от удушения. Дверь была закрыта, сипения и хрипы заглушала классическая музыка. Эйдан заставил Сергея приподняться на стуле следом за галстуком, который удерживал точно удавку. Я же продолжала равнодушно наблюдать за агонией несчастного и потянулась рукой к гроздьям винограда.

— Задушишь — расстроишь маму, — проговорила я, пока тарелки с грохотом падали на пол. Пришлось встать и отойти к двери, а Эйдан наклонился к брату, резко отпуская того.

— Беги, — едва успел он выдохнуть, как задыхающийся Сергей, хватая ртом воздух, принялся удирать на четвереньках и отчаянно сипеть:

— Мама! Охрана!

Я выпустила Харламова на волю и прикрыла дверь обратно. У нас оставалось несколько минут, пока этот убогий куда-нибудь доползет.

— Так кого я там покусала?

— Это кто умолял? — поинтересовались мы друг у друга. Прямо не разборки полетов, а обсуждение погоды.

Я бросила взгляд за спину Эйдана: ложки и вилки немного затряслись. Пришлось моргнуть и все вновь замерло.

Так.

— Нельзя себя вести подобным образом. Раскроешь наши планы раньше времени, отправят в сумасшедший дом биться головой об мягкие стены, — пригрозила я пальцем, отходя от двери. — В этом мире расстройство личности лечится терапией и таблетками, а не отрубанием голов.

— Нет у меня ничего, — со скукой протянул Холланд и взял со стола нож. Прицелился, затем метко бросил в дверь. Лезвие промелькнуло всего в нескольких сантиметров от моей головы. Я даже глаза закатила от подобной выходки.

— Мы были женаты долгих десять лет, Эйдан. Я знаю тебя лучше, чем психотерапевт твоей мамаши. Наверняка она водила Эдичку к доктору под ручку.

— Десять безоблачных лет кровавых распрей, борьбы за власть и выживания. Согласись, нам было весело. — Гад предпочел проигнорировать ехидные замечания по поводу своего психического здоровья.

— До или после моей кончины на костре?

— И сколько ты ещё будешь это вспоминать?

— До второй оловянной свадьбы!

Но раньше, чем раздался вопль Елизаветы Сергеевны, ложки и вилки в столовой резко взлетели в воздух.

— Покайтесь!

Какой-то ненормальный бегал туда-сюда по парковке и приставал к прохожим, цепляясь испачканные штаны и изношенные ботинки. Спутанные волосы прятались под вязаной шапкой. Вроде не бомж, но и до нормального человека как до Китая раком. Каждый раз сумасшедшего отталкивали, а одна добрая тетенька вовсе замахнулась на него колбасой.

Кощунство.

— Покайтесь грешники, ибо зло не дремлет! — орал посланник бога, сгребая под себя серый подтаявший снег. Вся очистка территории пошла насмарку благодаря стараниям этого психа. Он валялся в сугробах у ворот и разбрасывал снежные кучи, иногда попадая льдом в машины.

— Я тебе сейчас башку отверну, урод! — заорал один из водителей, когда крупный кусок мерзлого снега попал прямо в крыло серебристого «Лексуса».

— Покайся!

— И почему их выпускают из дурика без должного лечения? — пробормотал таксист, аккуратно объезжая ненормального.

Стоило только нам оказаться напротив мужчины, как он бросился к нашему автомобилю и врезался лбом в стекло с пассажирской стороны. Бедный водитель едва не заорал от испуга, а вот я улыбнулась.

— Грешница! Убийца! Ведьма! — взъярился псих, содрогаясь в конвульсиях и брызгая слюной. К нему бросились охранники, хватая под белы рученьки.

— Извините, мы сейчас вызовем полицию, — пробормотал один из них, стоило мне выйти из машины. Водителю я успела сказать, чтобы не ехал дальше.

Дверца хлопнула, а чокнутый выпучил глаза и замер. Страх во взгляде читался очень отчетливо, несмотря на полное отсутствие понимания реальности. У людей, страдающих любым расстройством личности, мир выглядел совсем иначе. Параноики, шизоиды, эмоционально-неустойчивые, тревожники, истерики — все они чокнутые. «Поехавшие кукушкой» — так говорят в обществе. Но способность видеть реальность чуть шире имелась только у таких людей.

— О, ничего страшного, — рассмеялась я, кокетливо хлопая ресницами и заставляя двух парней в форме смутиться. — В конце концов, все женщины немного ведьмы.

Или очень много.

— Убийца! — услышала я в спину, но не остановилась.

Непроизвольно усмехнувшись, подняла ворот, защищаясь от порывов ветра, и оглянулась. На крыльце торгового центра прыгала на месте от холода Инна, размахивая руками и призывая меня поторопиться. Едва я успела шагнуть на скользкую ступеньку, как она сразу же бросилась ко мне с дружескими объятиями.

— Наконец-то! Думала, помру здесь, пока ты приедешь, — надула губки Волкова, поправляя на голове дурацкие мохнатые наушники. Естественно, ведь нормальную шапку подруга не носила, поскольку вечно боялась испачкать волосы.

— Я бы тебя призвала в качестве духа, — пожала я плечами и поспешила затянуть Инну внутрь, едва распахнулись автоматические двери.

— Ха-ха, не смешно, — проворчала Волкова, стягивая наушники с головы на затылок и расстегивая короткий белый пуховик. — Мне уж можешь не наматывать лапшу на уши про третий глаз и раскрытие чакр.

— Не буду, — улыбнулась я, хватая Волкову под руку и наклоняясь к ее уху. — В конце концов, зачем призывать твой дух, если можно оживить? Правда, для этого нужна магия и человеческая жертва.

— Знаешь, — задумчиво вздохнула подруга, поглядывая на меня с интересом. — Иногда ты пугаешь, Лен. С таким серьезным видом говоришь об убийствах, словно в прошлой жизни была серийным маньяком.

— Всего лишь чернокнижницей. — Я пихнула Инну вбок и потянула в сторону эскалатора.

Обычный день, простой выходной. В субботу торговые центры были до отказа забиты людьми и скучающими компаниями подростков, бродящих по лестницам в поисках лучшего кадра для селфи. На парочку таких мы наткнулись по дороге в бутик.

Пока Инна визжала над красным платьем за кругленькую сумму, я со скукой перебирала наряды на вешалке и вспоминала события последней недели.

Итак, мой муж вернулся. Умер в том мире, переродился в этом. Через несколько месяцев после меня Эйдан переселился в тело Эдика и полноправно завладел им, поскольку прежний хозяин отбыл на небеса. Бедняжка Харламов не выдержал позора после побега невесты. Слабое, нетренированное сердечко отказало в ванной и несчастный скончался прямо в густой пене. Напугал маму, а когда врачи собрались констатировать смерть — ожил. Резко и без последствий.