Она прижимается еще глубже к моему боку, не подавая признаков пробуждения.

Эзра открывает дверь, возвращаясь после разговора с пилотом и экипажем. Я послал его проверить команду, желая дать Марго как можно больше времени, чтобы выспаться.

— Они почти готовы взлететь, — шепчет он, глядя на Марго. Если ему интересно, что произошло между мной и Марго с тех пор, как он видел нас в последний раз вчера, он не спрашивает.

Я киваю, прежде чем тихо открыть дверь. Эзра хватает его и открывает для меня. Мои руки скользят под бедра Марго, когда я прижимаю ее к своей груди. Ее тело обмякло, движение не вырвало ее из сна. Я прижимаю ее к себе, когда выскальзываю из машины, произнося слова благодарности Эзре, пока иду по асфальту.

Я жду, что Марго проснется. Между холодным воздухом, бьющим в нас, несмотря на мои попытки защитить ее от горького воздуха своим телом, и палящим на нас солнцем, ярко сияющим на снегу, я не знаю, как она до сих пор так мирно спит рядом со мной. Очевидно, вчерашняя ночь отняла у нее больше энергии, чем я даже ожидал.

Стюардесса улыбается мне снизу лестницы, ведущей к самолету. Я киваю, прежде чем идти за ней, бормоча доброе утро экипажу, который ждет нас внутри. Никому больше ничего не сказав, я иду прямо в хвост самолета, где за маленькой дверью ждет отдельная комната. Я стараюсь аккуратно положить Марго на одеяло, стараясь быть как можно мягче. Осторожно, чтобы не разбудить ее, я стаскиваю с нее сапоги и ставлю их на землю у своих ног. Как только я чувствую, что ей должно быть достаточно комфортно спать, я натягиваю на нее одеяло, чтобы она согрелась.

Несколько мгновений я смотрю, как она спит. Я не могу бороться с желанием наклониться и прижаться губами к ее лбу. Она испускает довольный сонный вздох, от этого звука мое сердце сжимается в груди. Мне потребовалась вся моя сила, чтобы оставить ее спать одну в комнате и поговорить с командой, которая отвезет нас в Нью-Йорк.

Есть доля секунды, когда я думаю о том, чтобы сказать «к черту все» и просто залезть к ней в постель. Я планирую вернуться через некоторое время, чтобы проведать ее, но мне нужно поговорить с Эзрой и ответить на несколько рабочих звонков.

Бросив на нее последний взгляд, я тихонько закрываю дверь и оставляю ее спокойно спать.

Ранее она сказала, что Нью-Йорк — ее дом. Мне нравился звук, исходящий из ее губ. Именно в этот момент я понял, что Манхэттен больше не место, которое я называю домом. Я бы поехал куда угодно домой, если бы это означало, что я с ней, потому что мой дом больше не является физическим местом. Мой дом это она.

Я сделал дом из Марго, даже рискуя знать, что она никогда не найдет дома во мне.

40

Марго

Ощущение теплых губ, прижимающихся к внутренней стороне моего запястья, вырывает меня из глубокого сна. Мои ноги вытягиваются под мягким, тяжелым одеялом, а глаза распахиваются. Я чувствую нежное прикосновение губ к своей ладони и в тот же момент замечаю фигуру Бека, стоящую на коленях у края кровати.

Я улыбаюсь, чувствуя жар от напряженного взгляда в его глазах. — Привет, — бормочу я, все еще пытаясь полностью проснуться.

Его глаза смягчаются в тот же момент, когда его пальцы мягко пробегают по моему лбу. — Привет, малышка. — Имена домашних животных всегда казались заезженными и клише, пока я не услышала, как слово «малышка» сорвалось с его губ. Теперь я охотно никогда больше не услышу своего собственного имени, если это будет означать, что он будет продолжать называть меня так. Я думала, что это может быть что-то, что он сказал в муках страсти, но то, как он это использует сейчас, говорит о другом.

Он держит мою руку, нежно целуя ее. Этот жест так сильно влияет на мое хрупкое сердце, заставляя его надеяться на то, чего нам не суждено.

— Как долго я спала? — Я поворачиваюсь к нему лицом, его хватка крепко сжимает мое запястье. Мои глаза скользят по его телу, понимая, что он переоделся в индивидуальный костюм. Очевидно, я проспала достаточно долго, чтобы он успел привести себя в порядок. Было забавно видеть его в одежде из гостиницы, но обезоруживало снова увидеть его в костюме, сшитом на заказ для его тела.

Только когда он целует костяшку моего безымянного пальца, я замечаю что-то новое. Задыхаясь, я сажусь на кровати, вырываю руку из его хватки и держу ее перед лицом.

Я сосредотачиваюсь на огромном овальном бриллиантовом кольце на пальце. Это самый большой бриллиант, который я когда-либо видела, и он сидит на моем безымянном пальце.

— Бек, — осторожно говорю я. — Что это? — Я не могу перестать смотреть на красоту простого золотого браслета с потрясающим безупречным бриллиантом, который сидит на нем.

Он тянется к моей руке, снова прижимая ее к своим губам. — Это обручальное кольцо, Фиалка. Тот, который я выбрал для тебя.

Я смотрю на кольцо. Оно классическое, но современное. Определенно безвкусно, но это я сказалаему, что хочу массивное кольцо. Он справился с этим, даже если я только наполовину пошутила, когда сказала это.

— Я никогда не видела ничего более потрясающего, — удивляюсь я, не зная, смотреть ли мне на него или на кольцо.

— А я видел. — Глубокий тон его голоса и напряженный взгляд в его глазах заставили меня сжаться. Никто, кроме него, не превращал меня в лужу одним лишь взглядом. Он может сказать так много, даже не произнеся ни слова, но все же заставляет меня думать о том, что скрывается за его пылким взглядом цвета индиго.

Мой большой палец пробегает по металлу, ощущение чего-то постороннего на пальце. — Это предложение?

Он поднимает мой подбородок, заставляя меня отвести взгляд от бриллианта и посмотреть на него. — Я встану на одно колено прямо здесь и сделаю предложение, если ты этого хочешь, Марго. У меня есть множество сложных и экстравагантных идей, как я могу попросить тебя выйти за меня замуж. Я думал о том, как я буду спрашивать тебя бесчисленное количество раз, пока носил это кольцо в кармане, всегда задаваясь вопросом, когда будет подходящее время, чтобы спросить тебя. Но ничто из этого не будет таким особенным, как ты того заслуживаешь. По правде говоря, я чертовски ненавижу говорить это, но я не хочу лишать тебя особого чувства, когда кто-то опускается на колено и просит тебя по-настоящему. Ты согласилась быть моей невестой на год, но только на год. Если бы я сделал тебе предложение так, как ты этого заслуживаешь, как я хочу, я бы, черт возьми, позаботился о том, чтобы ни один мужчина не смог соперничать с этим. Так что я ждал всего этого типичного предложения, только чтобы быть справедливым по отношению к следующему парню.

Я сглатываю, пытаясь скрыть слезы, которые вот-вот прольются из моих глаз. — Наверное, ты прав, — хриплю я, эмоции переполняют мое горло. Как бы ни было тяжело слышать его слова, я понимаю его точку зрения. Я не могу представить, что когда-нибудь захочу сказать «да» другому мужчине после того, как Бек недавно непреднамеренно завладел моим телом и сердцем. Я стараюсь не думать о сроке действия нашего соглашения, о том дне, когда он не будет смотреть на меня таким же горячим взглядом, как сейчас.

Его рот приоткрывается, как будто он хочет что-то сказать. На мгновение я позволила себе надеяться на то, что, как я знаю, не произойдет. Взгляд в его глазах вызывает у меня краткий миг страстного желания, что он начинает чувствовать то же, что и я. Что моменты, которые мы разделили прошлой ночью, значили для него что-то такое же, как и для меня.

Бек проводит пальцем по моей брови. — Хотел бы я знать, что творится в твоей голове, — бормочет он хриплым голосом.

— Я могла бы спросить тебя о том же.

— Спроси меня о чем угодно, и я скажу тебе.

У меня на кончике языка вертится вопрос, изменилось ли для него что-то. Если он что-то чувствует ко мне, хоть в малейшей степени. Я почти спрашиваю, но умудряюсь держать свои вопросы при себе. Правда в том, что я не хочу знать правду. В конце концов, я питаю ложную надежду, что смогу изменить Бека. Вся причина, по которой я соглашаюсь быть его фальшивой невестой, заключается в его любви к тому, чтобы не остепениться и не связываться с одной женщиной. Я не настолько наивна, чтобы думать, что одна жаркая ночь между нами что-то изменит. Я бы даже не подумала, что это возможно, если бы не непроницаемый взгляд его глаз. Взгляд, который говорит так много и ничего одновременно.