— Ты…

Она кивает вверх и вниз, слезы застилают её глаза. — Я говорила с ним. Я надеюсь, ты не злишься на меня, но мне нужно было поговорить с ним и знать, что он разговаривал со мной, а не потому что я твоя невеста. Я надела глупую маскировку и показала ему свою работу. Ему это понравилось, и он был шокирован, когда я рассказала, кто я такая. На самом деле, я думаю, он сначала расстроился, что я не сказала ему, кто я такая. Но это не имеет значения. Я попала, Бек! Начнем с одной фотографии. Но как только мне хватило на целую витрину, он сказал, что подгонит меня и на одну. И я хочу, чтобы это было фокусом всего этого.

— Я чертовски горжусь тобой, — отвечаю я. Протянув руку, я хватаю воротник рубашки на ее теле и втягиваю ее в себя. — Я знал, что ты получишь это, Марго. Ты чертовски талантлива. Я знала, что он это увидит.

— Я до сих пор не могу в это поверить, — шепчет она между нами.

— То, что ты нарисовала… свадьбу… это значит?

Она уверенно кивает мне, слезы катятся по ее щекам. — Я люблю тебя, Бек. Ничто не остановит меня от этого. Не могу поверить, что ты все это время скрывал свои чувства. Я жалею что раньше не видела этого. Что ты не тот, с кем я разговаривала в том баре, но я хочу потратить вечность, чтобы загладить это перед тобой. Это должен был быть только ты, Бекхэм Синклер.

Я не теряю времени, притягивая ее губы к своим. Когда наши губы соприкасаются, я не знаю, соль, которую я чувствую, это ее слезы или мои. Все, что я знаю, это то, что я больше никогда не рискну потерять ее.

58

Марго

— Я чертовски долго ждал, когда ты это скажешь. — Бек отстраняется ровно настолько, чтобы произнести слова. Они произносятся в мои губы, когда его глубокие глаза цвета индиго смотрят на меня с такой любовью, что я не понимаю, как я никогда не замечал этого раньше. Это то, что я никогда больше не пропущу и не воспользуюсь.

— Итак, тебе нравится произведение? — Я обхватываю его шею руками, пытаясь притянуть его ближе к своему телу. Мы были в разлуке всего несколько дней, но они жалко накачивают наркотики, а я не могу прикасаться к нему вот так. Если бы я не отвлекалась на работу с Камденом и не нашла эту студию, я не знаю, как бы я провела эти жалкие минуты без него.

“Больше никогда.” Я обещаю себе. Я знаю, что бывают времена, когда мы обязаны быть врозь. У него есть самолет по какой-то причине. Ему приходится много путешествовать, но я позабочусь о том, чтобы он позвонил мне при любой возможности. Или, по крайней мере, что я все еще буду получать грязные электронные письма с электронной почты его компании, пока он отсутствует.

Я просто знаю, что никогда не хочу проводить дни, не разговаривая с ним снова. Это дало мне ясность, в которой я нуждалась, чтобы понять, насколько глубоко я влюблена в него, но мне больше никогда не понадобится это пространство.

Бек продолжает осыпать поцелуями мою челюсть, шею, горло. Он стаскивает с моего плеча свою рабочую рубашку, кусая нежную плоть моего плеча. Я смеюсь, мои пальцы сжимают ткань рубашки, которую он носит. — Бек, — ругаюсь я. — Ты не ответил мне, что тебе это понравилось.

Его пальцы быстро расстегивают рубашку, которую я ношу. — Я люблю тебя, малышка, но вопрос немного лишний.

Я хмурюсь, моя спина выгибается сама по себе, когда его руки нажимают кнопку вверх и скользят по голой коже моего бока. — Как же так?

Он делает шаг назад, оставляя меня стоять перед столом в одиночестве. Без его прикосновения холодно. — Потому что, конечно, я чертовски люблю это. На самом деле, если бы я так чертовски не гордился тобой за то, что ты попала в лучшую галерею Нью-Йорка, я бы сказал: «К черту Камдена» и эгоистично оставил бы искусство себе.

Мои глаза сужаются, когда он ухмыляется мне в ответ. — Что? — спрашивает он, изображая невинность. — Я эгоист, Фиалка. Ты знаешь это.

— Это будет показано. — Я делаю шаг назад, упираясь бедром в стол.

Он делает шаг ко мне. А затем еще один, все время сохраняя эту дерзкую ухмылку, в которую я так чертовски влюблена, на его идеальных губах. — Да, конечно. И я буду первым в очереди, кто увидит это.

Бек сокращает дистанцию между нами. Он тянется вверх, чтобы расстегнуть пуговицу, обнажая мою обнаженную грудь.

— Если я узнаю, что Эзра видел тебя в этом, я, черт возьми, убью его, — отмечает он. Он легчайшим прикосновением проводит костяшками пальцев вверх по моей грудной клетке, заставляя мою кожу покалывать от желания.

— Я не видела ни одного человека за день, — честно отвечаю я. — Я даже не знаю, который час. Я заперлась здесь и выходила только для того, чтобы позаботиться о своих основных потребностях.

Его горячее дыхание обжигает мою шею, когда его руки находят мои бедра. Он легко поднимает меня, сажая на угол стола. Он берет холст и осторожно откладывает его в сторону, не сводя с меня полных страсти глаз.

Бек раздвигает мои бедра, сосредотачиваясь на моем центре. Он проводит кончиком пальца по ткани моих трусиков. — Кстати, о потребностях. — Его голос похож на гравий, он перемешан со страстью. — Ты позаботилась о себе, малышка? Или я тебе нужен?

Мои бедра вздрагивают, пытаясь получить трение от его легкого прикосновения. — Я этого не сделала. Я не хотела, зная, что между нами ничего не улажено. Я просто хотела тебя.

Он жадно смотрит на меня. Его язык высовывается, чтобы облизать губы. — Похоже, мне нужно кое-что исправить.

Я с энтузиазмом киваю. — Истина. Тебе есть за что извиняться…

Бек смотрит мне в глаза. Медленно он опускается на одно колено, затем на другое. Когда я на столе, а он на земле, он теперь идеально выровнен с той частью меня, которая болит за него. — Я знаю, как извиниться, малышка. Я стою на коленях перед тобой. Готов извиниться наилучшим способом, который я знаю.

— Может быть, мне стоит заставить тебя умолять об этом. — Моя голова откидывается назад, когда он прижимает большой палец к моему клитору. Даже со слоем ткани между нами это потрясающе. Он точно знает, где прикоснуться ко мне, чтобы мои глаза закрылись от удовольствия.

— Можно, пожалуйста, полизать твою сладкую маленькую киску, малышка?

Я стону — громко. Кончики его пальцев цепляются за края моих трусиков. Он тянет их вниз по моим ногам мучительно медленно. К тому времени, когда он отбрасывает их в сторону, я уже мокрая и задыхаюсь от потребности в нем.

Я собираю последние остатки ума, слишком сильно любя, когда он ползает на коленях, чтобы остановиться.

— Блядь, ты так возбуждена, что я чую твой запах, — отмечает он. Кончики его пальцев прижимаются к внутренней части моих бедер, пока он держит мои ноги широко открытыми для него.

— Могу ли я заставить тебя чувствовать себя хорошо сейчас? Скажи мне да. Скажи мне, что я могу извиниться, заставив тебя кончить мне на лицо. Я чертовски изголодался по тебе.

Моя решимость ломается. Моя голова нетерпеливо кивает вверх и вниз, когда я еще шире раздвигаю ноги. При этом мое колено врезается в полусъеденную упаковку Twizzlers, и упаковка с громким шлепком падает на землю.

К моему ужасу, его внимание переключается с моих ног на пачку Twizzlers на земле. Я иррационально злюсь на упаковку конфет, злюсь на то, что она отвлекла его внимание от меня.

— Когда ты сказала, что заботилась о своих потребностях, пожалуйста, скажи мне, что ты имела в виду пищу с реальной питательной ценностью, а не эти ужасные вещи. — Он берет одну из красных закрученных конфет, кусок безвольно висит в его руке, когда он трясет ее в воздухе.

Я сжимаю губы, пытаясь скрыть улыбку на лице. — Кажется, один раз я съела бутерброд.

С его губ слетает раздраженное рычание. Он садится на корточки, пригвоздив меня неодобрительным взглядом. — Марго, ты не можешь жить на Twizzlers. Кроме того, они отвратительны. Я не знаю, как ты любишь эти вещи.

Пожав плечами, я провожу рукой по внутренней стороне бедра, чтобы вернуть его внимание к тому, что он начал. Мне отчаянно нужно чувствовать его. Я близка к тому, чтобы пообещать ему, что никогда больше не буду есть конфеты, если он просто прижмет рот к моему клитору и убедится, что я вижу звезды.