Его пальцы сжимаются по бокам. Если он попытается дать мне какой-нибудь остроумный ответ, чтобы произвести впечатление на его друзей, я заставлю его пожалеть об этом.

Он выбирает с умом. Он смотрит на своих друзей: — Мы закончим это позже.

Я иду за ним, пока он ведет меня в свой кабинет. В тот момент, когда за мной закрывается дверь, я толкаю его к стене, хватая за воротник его рубашки.

— Нам, блядь, пора поговорить, Картер, — рычу я, толкая его в шею.

Он издает удивленный стон, его глаза-бусинки вспыхивают от страха. — Какого хрена, — рычит он, пытаясь оттолкнуть меня.

Его попытки жалки. У него нет мускулов как у меня. Я могу держать его прижатым к стене столько, сколько захочу.

— Ты думал, что тебе не придется платить за все неприятности, которые ты натворил? — Я рычу, глядя на него сверху вниз.

Его рот открывается и закрывается, как гребаная рыба. Как, черт возьми, мы связаны?

Я отдергиваю кулак, мои костяшки пальцев соприкасаются с его челюстью с громким шлепком.

Он визжит, как ребенок. Так же быстро, как это произошло, я отпустил его и сделал несколько шагов назад, разминая пальцы по бокам. — Это за то, что ты напугал, Марго, — бурчу я. — И за то, что ты прикоснулся к тому, что принадлежит мне.

Я смотрю на его стол. — Садись.

Картер маниакально смотрит на меня. — Ты только что напал на меня, — визжит он.

Я закатываю глаза, расстегиваю пиджак и сажусь в его офисное кресло. Он смотрит на меня, когда садится на маленький стул по другую сторону стола.

— Этот удар был ничем по сравнению с тем, что я хочу сделать с тобой.

Он драматично потирает челюсть. — Скажи, что ты хотел сказать.

Я улыбаюсь. — Ты знаешь меня так хорошо.

Он осторожно смотрит на меня. Я не виню его. У меня было время, чтобы мой гнев замариновался. Для него было бы намного лучше, если бы я просто выместил на нем свой гнев на вечеринке по случаю помолвки. Это намного хуже. У меня было время, чтобы спланировать, что я буду делать, чтобы держать моего брата подальше от женщины, которую я люблю. Кроме того, он должен заплатить и за остальные свои действия.

— Продолжай, — настаивает он, откидываясь на спинку стула.

Мои глаза блуждают по его крошечному кабинету. Это неухожено и, откровенно говоря, отвратительно. Там есть коробка на вынос, которой должно быть несколько дней, а также обертки от жевательной резинки. Он взрослый мужик. Ему следует больше заботиться о своем пространстве. А если бы к нему пришел клиент?

— Я собираюсь сразу перейти к делу, — начинаю я. — Я не хочу проводить здесь больше времени, чем необходимо.

Единственная его реакция — мычание.

— Для начала, если ты когда-нибудь еще раз подумаешь о том, чтобы прикоснуться к моей будущей жене, этот удар будет ничем по сравнению с тем, что я сделаю с тобой.

— Она заслужила узнать о твоей лжи, — выплевывает он.

Мои пальцы сплетаются под подбородком. — Ты прав. Но это тебя не касается. В будущем ничто о Марго не должно тебя больше беспокоить.

— Похоже, это зависит от нее, а не от тебя.

— Одну вещь я могу гарантировать, это то, что Марго больше никогда не захочет тебя видеть.

— И как ты меня остановишь, если я решу, что еще не закончил с ней?

Это заставляет меня улыбаться. Залезая в карман, я вытаскиваю телефон и просматриваю, пока не нахожу то, что мне нужно. Я кладу свой телефон на стол между нами, привлекая его внимание к нему. — Потому что, если ты даже подумаешь о том, чтобы поговорить с ней снова, у меня не будет выбора, кроме как раскрыть весь твой долг.

Глаза Картера расширяются от страха. Он хватает со стола телефон и просматривает все имеющиеся у меня доказательства его огромных игровых долгов. — Как ты узнал? — говорит он обвиняюще.

— Угрожай тому, что принадлежит мне, и я раскрою все твои грязные секреты. Никогда не забывай об этом.

Он продолжает просматривать то, что у меня есть на него. Должен признаться, когда я понял, насколько он был в долгу, я сам был потрясен. Если и было что-то, что мой отец ненавидел, так это мужчин, которые проигрывали свои деньги. Будучи подростками, мы получали от папы лекции о том, что нельзя рисковать потерять деньги. «Зачем играть в азартные игры, если можно инвестировать с умом?» сказал бы он. Предупреждения застряли у меня, но, видимо, не у Картера.

Я не ожидал, что у Картера появится неприятная маленькая привычка делать это. Особенно я не ожидал, что он проиграет почти каждый доллар на свое имя, включая щедрое наследство от нашего отца. Мой до сих пор лежит в банке, совершенно нетронутый. Картер почти исчерпал себя, и у него было гораздо меньше времени, чем у меня.

Перегнувшись через стол, я выхватываю телефон из его рук и прячу обратно в карман. — Я не хочу снова видеть твое чертово лицо, если только это не будет на семейном торжестве. И даже тогда я позволяю твоему жалкому присутствию только для наших родителей и только для наших родителей. Не разговаривай со мной. Особенно не разговаривай с Марго. Или мне придется сообщить папе о том, насколько разорён его младший сын. Это было бы действительно трагично, учитывая, насколько сильно ты его разочаровал.

Любое неприятное замечание, которое он хочет сказать мне, остается невысказанным. Ярость все еще бушует в его глазах. По крайней мере, он не настолько глуп, чтобы высказать любую мысль, которая крутится в его голове.

Я хлопаю в ладоши, встаю и нависаю над ним. — Мы закончили. Я сказал то, что должен был сказать.

Я стою перед дверью, когда Картер наконец заговорил. — Подожди, — зовет он, поворачиваясь ко мне лицом. — Если я сделаю, как ты говоришь. Если я исчезну, ты ему не скажешь?

Я коротко киваю. — Я милостив к тебе, брат. Ты заслуживаешь гораздо большего, чем то, что я сделал. Тебе лучше запомнить это.

Открыв дверь, я выхожу из его кабинета.

Теперь, когда с этим разобрались, я могу только надеяться, что только Картер исчез из жизни Марго. Я не знаю, смогу ли я справиться, если я также исчезну из ее жизни.

56

Марго

Я шатаюсь от волнения, когда возвращаюсь в пентхаус. Я была в нескольких секундах от того, чтобы сообщить хорошие новости Эзре в машине, когда передумала.

Как бы я ни была расстроена или разочарована Беком, он все равно был первым человеком, которому я хотел позвонить, когда Камден Хантер согласился показать одну из моих работ.

Моя работа идет в галерею Камдена. Я все еще слишком ошеломлена, чтобы поверить в это. У меня на руке красная отметина от того места, где я щипала себя всю дорогу домой, чтобы убедиться, что я не была в каком-то сложном сне.

Это чудо, что он вообще смог увидеть мою работу после того, как я так долго возилась, пытаясь разложить бумагу. В конце концов он избавил меня от страданий и приложил пресс-папье [Прим.: Принадлежность письменного прибора в виде округлого бруска с натянутой на нём промокательной бумагой] по углам, чтобы он мог видеть кусок.

Когда он спросил подробности о статье, я заикалась и путала слова, но моя точка зрения была понятна.

Он был шокирующе впечатлен этой концепцией.

Я показала ему один, который создала почти год назад, когда была в Нью-Йорке с Эммой и Винни. Мы гуляли и сплетничали об одной из девушек, живших в нашем общежитии, которая собиралась участвовать в каком-то реалити-шоу. Я слушала, как Эмма болтает о том, как она может дать старт реалити-шоу о свиданиях, когда заметил этого мужчину, читающего газету на скамейке.

Он был пожилым, его руки были морщинистыми и почти багровыми. На нем была газетная шляпа и пальто с фалдами. У него даже во рту была трубка. Рядом с ним лежал свежий букет цветов, аккуратно завернутый в коричневую мясную бумагу. Я задавалась вопросом, почему он был один, и я не могла перестать думать о нем. Я была так одержима им, что в конце концов вернулась на скамейку, задаваясь вопросом, найду ли я его там снова. Мне хотелось расспросить его обо всем, что касается его жизни, понять, почему он сидит там один с цветами.