— Марго, — умоляет он, нежно проводя кончиком пальца по моей щеке. — Пожалуйста, выслушай меня минутку, ладно?

Я киваю, пытаясь сдержать эмоции. Внезапно я чувствую слезы, наворачивающиеся на глаза, и ком в горле. Это тон его голоса. Оно совпадает с моим — наполнено грустью и раскаянием. У меня есть несколько секунд, чтобы сказать ему, что я ему верю, или, по крайней мере, мне все равно, было ли это фальшивкой с самого начала. Пока это реально сейчас, это все, что мне нужно. Я сдерживаюсь от того, чтобы сказать что-либо из этого, потому что правда в том, что мне нужно быть уверенной, что это реально сейчас, прежде чем я что-то ему пообещаю. А меня пока просто нет. Вот почему я не могла продолжать носить кольцо его бабушки. Мне кажется неправильным носить что-то с таким чувством, когда между нами что-то пошло не так.

— Я собираюсь отправиться в это путешествие. Один. Я знаю, что тебе нужно время, чтобы обдумать все, что я сказал тебе прошлой ночью, и я хочу дать тебе его.

— Это твой дом, Бек, — вставляю я. — Я могу пойти куда-нибудь еще. Тебе не нужно уходить из-за меня.

— Надеюсь, ты думаешь об этом как о нашем доме, потому что он для меня именно такой. Честно говоря, я думаю о тебе как о своем доме. Я имел в виду каждое слово, которое сказал тебе прошлой ночью, Марго. Если ты хорошенько подумаешь обо всем этом, я думаю, ты поймёшь, что прошлой ночью я не произнес ни одной лжи. Но мне нужно отправиться в это путешествие. Я надеюсь — черт возьми, молюсь, — что ты будешь ждать меня, когда я вернусь. И что ты будешь готова надеть это кольцо на палец, где ему и место до конца наших жизней.

— Я пока никуда не пойду, — тихо говорю я. Мой голос звучит слабо, но мне все равно. Даже если все, что он сказал мне, было ложью с самого начала, выражение его глаз сейчас не то, что я считаю фальшивым. Боль и тоска — это не то, что кто-то может притворяться. — Мне просто нужно обдумать все, что ты сказал. Я просто не понимаю…

— Не торопись, малышка. Я даю тебе три дня. Но, пожалуйста, когда я вернусь, снова будь моей. Будь уверена в том, как я к тебе отношусь — в том, что мы создали. — Он обхватывает меня руками, прижимая к своей груди. Я вдыхаю его запах, в то время как он делает то же самое, прижавшись лицом к моим волосам. Наверняка его слова верны. Это кажется слишком правильным, чтобы все это основывалось на какой-то личной вендетте, которую он имеет против своего брата. — Я знаю, что солгал тебе, и никогда себе этого не прощу. Но это все равно нас сближало. Я себе этого не прощу, но и сожалеть не могу. Я никогда не пожалею ни о чем, что привело тебя ко мне.

Слезы снова текут по моим щекам. Я обхватываю его руками, неловко пытаясь приблизить его, все еще держа в руках кофе и еду. — Просто есть над чем подумать. Все о нас — ложь.

Он отрывается от меня, и наши лбы соприкасаются. — Ничто о нас не является ложью, — требует он с властным тоном в голосе. Он прижимает ладонь к моему сердцу. — Глубоко здесь ты знаешь, что ничто из того, что мы чувствуем, не является ложью. — Затем он постукивает по моему виску. — Нам просто нужно понять это, чтобы понять и это.

Я печально смотрю на землю. Если я еще посмотрю ему в глаза, я буду умолять его остаться. Как бы я ни хотела, чтобы это произошло, он прав. Нам нужно немного места. Я не хочу торопиться ни с чем. Мне нужно быть уверенным в версии истории Бека, а не Картера, прежде чем произойдет что-то еще.

— Хорошо, — говорю я ему в грудь. Я опускаю руки по бокам, разрывая контакт, мне нужно было создать пространство между нами, прежде чем я прильну к нему и никогда не отпущу.

Бек и я стоим в коридоре, глядя друг на друга, совершенно молча. Это неловко. Я не знаю, что еще ему сказать. Я не могу выбросить слова Картера из головы.

Взгляд Бека скользит по коридору. Он смотрит на него с сожалением, отходит от меня на шаг и делает глубокий вдох. — Мне чертовски жаль, Марго. Мне нужно, чтобы ты хотя бы поверила мне в этом.

Я даже не пытаюсь скрыть от него слезы, заливающие мои щеки. Моя грудь содрогается, когда я делаю вдох, пытаясь сохранить последние частички себя вместе. — Я знаю, — дрожащим голосом отвечаю я. — Я верю тебе.

Он грустно смотрит на меня. — Обещаешь?

Я киваю, вытирая слезы со щек. — Обещаю, Бек. Мы поговорим, когда ты вернешься.

Его рот открывается и закрывается. Если он собирался что-то сказать, это не слетает с его губ. С громким выдохом он поворачивается и уходит в коридор. Я смотрю, как он уходит, уже безумно скучая по нему.

54

Марго

Оказывается, я ужасно одинока. Я никогда не была одинока с тех пор, как поступила в колледж. Я всегда была либо с друзьями, либо с Картером. Когда я переехала в Лос-Анджелес, я всегда была с Винни и Эммой. Если одной не было дома, то была другая. Нечасто кто-то из нас оставался один.

А потом я переехала сюда с Беком. Казалось, мы каждую секунду проводили вместе. Я любила это. Это было правильно.

Может быть, поэтому я иду по оживленной улице Нью-Йорка посреди дня в понедельник. Обычно я была бы на работе, но с уходом Бека мне особо нечего делать. Утром я собралась, как будто собиралась на работу. Когда я спустился вниз, Эзра сказал мне, что Бек уже дал мне выходной на неделю.

Мне не нужна была неделя, но я не могла спорить. Я уже проиграла спор накануне, когда пыталась поймать такси, чтобы встретиться с Винни и Эммой за ланчем, и Эзра выскочил, весь рассерженный на меня. Я действительно предполагала, что он поедет с Беком, но он сказал, что он не будет с Беком. После того, как Эзра высадил Бека в аэропорту, ему сказали вернуться в наше здание, чтобы посмотреть, что мне нужно.

После того, как Эзра сказал мне, что я не пойду сегодня в офис, я сказала ему, что хочу осмотреть город. Я заставила его высадить меня куда-нибудь наугад, чтобы он не понял, что я планировала.

Так вот что я делала в течение часа, когда остановилась перед зданием, в которое у меня никогда не хватило наглости ступить ногой.

Художественная галерея Камдена Хантера. Я не могу не смотреть на здание с благоговением. Переливающееся стекло сразу бросается в глаза. Как будто само здание является произведением искусства. Мои ноги трясутся, когда я смотрю на здание, задаваясь вопросом, действительно ли я собираюсь это сделать.

Я подумала об этой идее прошлой ночью в одиночестве. Бек сказал мне, что возьмет интервью у своего друга, и я знаю, что он останется верным своему слову. Но я упрямая. Мне не нужна его помощь. Если Камден Хантер хотя бы взглянет на мои рисунки, я почувствую, что сделала это. Мои мечты осуществились бы, если бы они попали в его галерею, но я не буду задерживать дыхание.

В любом случае, я хочу сделать это на своих условиях. Не потому, что Бек просит об услуге. Как бы мне ни хотелось верить, что Камден не окажет солидную услугу своему лучшему другу, разместив мои работы в его галерее, я ничего не могу гарантировать.

Итак, я беру дело в свои руки. Вот почему я надела большую вязаную шапку, закрывающую половину лица, и обернула вокруг шеи гигантский шарф. Надеюсь, я не слишком узнаваема. У меня не было возможности встретиться с Камденом на нашей помолвке. Он опаздывал, и к тому времени, когда он появился, я была слишком занята драмой Картера. Но я не была бы шокирована, если бы он все же узнал меня. Сейчас я надеюсь быть неузнаваемой.

Плечо врезается в мое. Я оборачиваюсь, чтобы извиниться, но теряю нормальный ход мыслей, когда смотрю в глаза мужчине, к которому пришла.

Камден Хантер так же прекрасен, как и искусство, которое он демонстрирует. Он выглядит так, словно сошёл со страниц каталога. С двумя родителями-художниками кажется, что они не могли создать ничего, что было бы не чем иным, как произведением искусства, включая их сына.

— На что мы смотрим? — спрашивает он резким голосом, несмотря на сердечные слова. Твердая челюсть играет роль в безжалостной картине, которую Бек нарисовал о своем друге. Камден выглядит грубым и изолированным от мира. Как будто участие в разговоре — это рутинная работа. Я думаю, это то, что я должна ожидать от кого-то, кто любит проводить время между шедеврами, а не в группах людей.