Он прошелся туда-сюда, щелчком пальцем зажег горн и опустился в свое стальное, поросшее шипами кресло. Затем снова оглядел последователей и хмуро произнес:

— Садитесь все. Сейчас передам вам инфопакет обо всем случившемся за последнее время. Надо подумать, что нам делать дальше и кто чем займется.

Три фигуры в черных балахонах почти неслышно скользили по темному коридору, освещая путь слегка мерцающим крохотным фонарем, в общем-то, почти не дающим света. Однако этим странным людям его вполне хватало, чтобы не натыкаться на стены. Они двигались быстро, даже слишком быстро и легко, что говорило об их хорошей тренированности. То и дело расходясь в стороны, неизвестные не оставляли без внимания ни одного ответвления древнего подземного хода. А он действительно был древним, о чем говорили странные, полустершиеся узоры на стенах и потолке. Да и кладка стен, потрескавшаяся, а в некоторых местах даже полурассыпавшаяся.

В найденные лет двести назад несколько в стороне от Багдада старые катакомбы, неизвестно кем и когда построенные, мало кто рисковал соваться — не возвращались оттуда люди, что-то страшное там, по слухам, водилось. Протяженность этих катакомб удивляла тех немногих, у кого хватило духу забраться под землю и хватило везения выжить там. Похоже, жутковатые подземелья тянулись миль на триста, если не больше. Никто не знал их размеров, да и никого это, в общем-то, не интересовало. Особенно после того, как искатели сокровищ поняли, что ничего, кроме пустых коридоров, там нет.

Однако нынешние «гости» сильно отличались от всех предыдущих, они явно собирались исследовать подземелья по всей их протяженности, что-то или кого-то ища. Они внимательно осматривали каждый закуток, ничего не оставляя без внимания. Иногда рисовали на стенах мелом какие-то знаки. Видимо, для тех, кто шел следом. Но они не видели незаметную тень, их знаки неслышно стирающую. Эта тень двигалась позади незваных гостей шагах в двухстах без всяких фонарей, словно видела в полной темноте. А может, и видела, кто ее знает. Но для идущих впереди она оставалась неслышимой и невидимой, они даже не подозревали о ее присутствии.

Час шел за часом, незнакомцы в черных одеяниях в полном молчании все так же продолжали планомерно обыскивать катакомбы. Но безуспешно, никаких следов чьего-либо присутствия они так и не обнаружили.

— Полагаешь, он все-таки здесь, Малик? — наконец нарушил молчание один из них.

— Да, Абдалла, — ответил второй. — Наш дорогой «друг» всегда отличался любовью к подземельям.

— И нелюбовью к подлецам, — вмешался третий. — Да и лизоблюдствовать, как ты, терпеть не мог.

— Смотри, слишком длинный язык и укоротить могут, Наиль, — зло прошипел Малик.

— Кто, ты? — насмешливо фыркнул тот. — Чтобы со мной справиться, тренироваться лучше надо было, а не разные услуги старшим оказывать. Интересно, если ты на Али напорешься, за сколько мгновений он тебя погасит?

— Да пары хватит, — хохотнул Абдалла. — Лучший мастер из наших, как-никак.

— Он не наш уже! — чуть не затрясло от гнева Малика. — Он нас предал! Он приказ Учителя не выполнил!

— Тут ты прав, — тяжело вздохнул Наиль. — И что это на него нашло?

— Мнил о себе много!

— Это ты о себе много мнишь, а на деле — никто. Так что запомни, коли в бою попробуешь струсить или нам за спины спрятаться, обо всем доложу. Я тебя считал и считаю сволочью, и ни не доверяю ни в чем. Потому заткнись и ищи дальше.

Малик только зубами от бессильной злобы заскрипел — его действительно не любил никто из простых ассасинов, зато обожало начальство за доносительство и лизоблюдство. Но если командир тройки доложит, что он струсил, то хорошее отношение старших не поможет — позорной смертью умрет, да и то не сразу, долго мучиться придется. И на бой никого из этих сволочей не вызвать, как воины и Наиль, и Абдалла намного лучше него. Придется стерпеть и промолчать, чтобы исподтишка отомстить позже, когда выдастся возможность.

Покосившись на него, Наиль незаметно усмехнулся — Малика откровенно презирало большинство ассасинов, слишком он был даже не подл, а гнусен. Обожал резать беззащитных, а тех, кто способен был дать отпор, откровенно побаивался. Впрочем, долго думать об этом слизняке Наиль не стал, следовало продолжать поиски — приказ отдан самим Учителем, его нужно любой ценой выполнить и найти предателя. Одного он никак не мог понять. Почему Али предал? Не захотел детей убивать? Это, конечно, можно понять, так Учитель на его памяти никогда и не требовал ничего подобного. Странно, что потребовал сейчас и не пожелал никому ничего объяснять. Так что, судя по всему, его старый друг Али узнал что-то настолько нехорошее, что это сильно поразило его и заставило отказаться от всего, чем жил раньше. Жаль, Наиль не один, не получится переговорить с Али наедине, даже если найдет его. Абдалла — фанатик, но при этом очень хороший воин. Придется драться с другом, хоть не очень хотелось. Почему-то Наиль был почти уверен, что именно их тройке суждено столкнуться с отступником.

Услышав почти неслышный шорох где-то за спиной, ассасин опять незаметно усмехнулся. Ну вот, он оказался прав, это, скорее всего, Али. И следует старый друг за ними довольно давно. Для него это не проблема — с детства видел в темноте почти как днем. Али скрывал эту способность, из всех других ассасинов о ней знал только Наиль.

— Что это там такое?! — вдруг вскинулся идущий впереди Малик.

— А что ты увидел? — тоже насторожился Абдалла.

— Свечение едва заметное, багровое. Вон из стены…

— Там скорее всего ответвление основного хода, — заметил нагнавший коллег Наиль.

— Пожалуй, — согласился Абдалла, настороженно глядя на едва заметное багровое свечение, от одного вида которого ныли зубы и в горле шевелился горячий комок предчувствия крупных неприятностей.

Но идти надо было все равно, и он, подав остальным сигнал следовать за ним на некотором расстоянии, двинулся вперед. Шагов через сто в багровом свечении действительно стало видно темное пятно бокового прохода. Перед тем, как нырнуть в него, Наиль слегка поежился, ему почему-то было не по себе, но взял себя в руки и продолжил путь. С каждым шагом становилось все светлее, плюс появился какой-то довольно неприятный запах, тоже становящийся сильнее. Похоже, тут логово каких-то зверей. Но свечение тогда откуда? Ассасин осторожно потянул оба своих кривых меча из ножен. К счастью, лезвие одного было посеребрено на случай столкновения с упырями, которых ему встречать доводилось. Иногда эти твари еще попадались, но с каждым годом их становилось все меньше.

Коридор повернул, Наиль прижался к стене и осторожно заглянул за поворот. Вот тут-то челюсть ассасина и отвисла — такого он увидеть никак не ожидал. Впереди был довольно большой зал, на дальнем конце которого горела во всю стену сочащаяся кровью багровая пентаграмма, по ее бокам стояло десятка три странных конструкций, напоминающих вертикально стоящие изломанные круги. В них были распяты еще живые, дергающие от боли, но при этом почему-то молчащие обнаженные люди. Что самое страшное, одного из этих людей Наиль сразу узнал, именно этот человек вчера утром отправил их троих на поиски Али. Да, как ни странно, в одной из кругов висел, опустив голову на залитую кровью грудь тот, кого они называли Учителем, а все остальные — Старцем Горы. Но как он мог здесь оказаться?!

— Вы это видите? — обернулся он к ошарашенно замершим на месте Абдалле и Малику.

— Да уж видим… — растерянно отозвались оба.

— Что делать станем? — деловито спросил Абдалла.

— Освобождать Учителя, что же еще.

— Да, ты прав. Знать бы еще кто его так. Лучше него бойца найти трудно…

— Боюсь, сейчас узнаем… — насторожился Наиль. — Смотрите. И тихо!

Действительно, обстановка вдруг начала меняться. Пентаграмма засветилась интенсивнее, запульсировала, на мгновение покрылась туманом и выплюнула из себя пятерых… тварей, что ли. То ли демонов, то ли еще кого. Какие-то искореженные, искривленные двуногие существа с перекошенными лицами и крючковатыми острыми носами, козлиными бороденками и четырьмя руками. Трое из них принялись чертить на полу черной, стреляющей в воздух желтыми искрами, пузырящейся кровью из снятых с поясов бурдюков какую-то сложную фигуру, а остальные двое принялись деловито резать глотки распятым в кругах людям, собирая их алую кровь в какие-то странные перекрученные артефакты, все сильнее наливающиеся кровавым светом с каждым зарезанным человеком.