— Пойду завтра в аптеку!

Он покачал неодобрительно головой:

— Давай так, милая, ты больше не делаешь глупостей, по крайней мере без меня. Захочешь детей — мы об этом подумаем, но глотать таблетки — не вариант, поняла?

Я замерла, широко раскрыв глаза:

— Киран, ты в своем уме, каких детей? — возмутилась в голос. — Ты же…

— Что? — усмехнулся он. Сейчас разница в возрасте показалась мне весьма ощутимой — я чувствовала себя малолеткой!

— Ты так говоришь, будто мы с тобой можем быть вместе! — вскричала я.

— Я говорю, а ты — делаешь! — припечатал он серьезно.

Видя, как я обескураженно захлопнула рот, Киран серьезно потребовал:

— Ну так, залететь можем сегодня?

— Вроде нет, — недовольно дернулась, когда он прижал меня собственнически к себе. — Но я бы перестраховалась.

— Как скажешь, — и он потянул за мои намокшие волосы, запрокидывая голову и склоняясь к моим губам. — Но это — первый и последний раз.

— Секс с тобой? — не удержалась я.

— Чили, — оскалился довольно, — теперь секс у тебя будет только со мной.

Ничего не мог с собой поделать — хотел ее до черных точек перед глазами, и первый раз показался лишь аперитивом, разбудившим настоящий голод. Да еще какой! А она — такая маленькая, легкая, горячая и чувственная — смотрит на него исподлобья и трепещет мокрыми ресницами, сама не понимая, что творит с ним. Как ее вообще отпускали прежние любовники? Куда они смотрели? Разве такой можно позволить уйти? А с другой стороны, ему повезло, что она осталась одна и ни в кого не влюбилась за это время. Отдать бы — не отдал, но сложностей бы добавилось.

Только нужно было все же сначала накормить девочку, а потом обязательно продолжить.

Пока она онемела от его слов, он воспользовался ее податливостью, завернул в халат, вытерся сам и утащил ее обратно в кухню.

— Не пошло бы теперь все к чертям… — подошел к плите.

Чили выглянула из-за спины:

— Ну даже не знаю, — усмехнулась коварно, — приму ли я такой ужин для отчета в блог…

— Отчитаешься, горячо ли было слизывать с моих пальцев остатки чили, — зажег конфорку снова, выудил со дна сковородки чеснок и перец и отправил их в мусорку. — Думаю, так даже лучше — больше вкуса.

— Это точно, — усмехнулась она за спиной. — Может, ты все же оденешься?

Он обернулся к рыжей, смущенно кусающей губы и старательно отводящей глаза.

— Я тебя смущаю? — прищурился, усмехаясь. — Может, мне фартук надеть?

— Давай, — подначила бестия, — а я сфоткаю! Сзади вид будет — отпад!

— Спереди тоже неплохо, — повернулся к плите. Вспомнить бы, что там дальше надо делать по рецепту. Хорошо хоть лапшу успел приготовить. Все мысли были о рыжей в халате. А лучше — без халата. — Подай джинсы, а то я спалю тут все сейчас.

— Главное, себе не спали ничего, — хихикала Элль.

— Только с тобой, — сцепил зубы.

Да что же это такое?! Креветки снова зашипели на сковороде в ароматном масле с соком чили и чеснока, а ему пришлось вздохнуть несколько раз, чтобы влезть в чертовы джинсы! «Сейчас ты у меня дохихикаешься», — пообещал себе, еле застегивая молнию и болезненно морщась. Бросил короткий взгляд на рыжую, и та сразу закусила губы. Улыбнулся и взял помидор.

Еще никогда секс для него не пах так остро и пряно. Будто его вожделение смешивалось сейчас с насыщенным ароматом мелко нарубленного базилика, а ощущение ее взгляда в спину, трепета, предвкушения и смущения заставляли все чувства обостриться до предела. Это был какой-то новый рецепт, их собственный, выдержанный временем, но не потерявший свойств, наоборот — ожидание и время пошли обоим на пользу. Теперь он точно знал, чего хочет.

Бросив взгляд на бутылку вина, повинуясь порыву, плеснул из нее в соус. Туда же добавил мелко нарезанный помидор — полная импровизация! Но он точно знал, что будет только лучше. Вдохновение бывает разным. Сегодня он чувствовал то, что делал, как никогда. Будто от каждого его решения сейчас зависел не только вкус блюда — его и ее жизнь.

Оглянулся снова: Элль стояла у панорамного окна и смотрела на город… или на него в отражении? Судя по тому, как нервно теребила ноготок зубами, города она не видела.

— Чили, готово, — позвал тихо, но она все равно вздрогнула.

Кажется, действие вина кончилось, и из раскрепощенной кошки его девочка превратилась в пугливую лань. Она даже забыла сфотографировать старательно сервированный им ужин — макароны лингвини с креветками и черт-знает-с-чем-еще. Нервничала… Но пощады не будет. Вот она, сидит перед ним в махровом халате, под которым ничего нет, и наматывает на вилку длинную макаронину. Как он выдержит, когда она, наконец, положит ее в рот, он не знал.

— Киран, — подняла на него глаза, — я не могу есть, когда ты так смотришь…

Он улыбнулся — будет смотреть, как хочет. А хочет он сильно — пусть привыкает.

— Ты бы себя видела.

— Чувствую себя главным блюдом.

— Ты у меня очень умная, Чили, — вогнал ее окончательно в краску.

— Сегодня больше ничего не будет, — смущенно прошептала она, пытаясь начать борьбу взглядов.

— Будет, — сделал вид, что проиграл: испугается еще. — Сегодня же наша годовщина, миссис Сейфридж. Расслабьтесь и доверьтесь, потому что больше доверять вам некому.

Она тяжело сглотнула:

— Можно еще вина?

Не смог сдержать улыбки:

— Теперь можно.

Она невозможно часто и так притягательно облизывала губы после каждой порции макарон и креветок, что он пожалел, что надел джинсы. Если бы она ела руками — точно бы кончил.

— Ты не ешь, — наконец, расслабилась Элль.

И правда. Попытался попробовать, но бестия в этот момент взяла особо крупную креветку… пальчиками.

— Элль, — хрипло прошептал, понимая, что пальцы она облизывает сегодня в последний раз. — Все, баста. — Рывком поднялся и направился к озадаченной девушке: — Как ты хочешь? На столе или у панорамного окна?

— У вас проблемы с разнообразием меню, — заметила серьезно.

— Я готов разнообразить, — и подхватил ее на руки прямо со стула.

30

— Киран! — вцепилась в его плечи Элль. — Я руки не вытерла!

Он внес ее в спальню и опустил на кровать, не давая поправить разлетевшиеся полы халата.

— Все равно его сниму, — он положил ее пальцы себе в рот и прикрыл глаза… Вот оно — то, что никто не поймет, кроме нее. Втянул большой, обхватив языком, а своей рукой разворошил халат на ее бедрах и, не позволяя ей сжать ноги, ввел пальцы в ее горячую сердцевину. Элль хрипло застонала, стоило ему двинуться глубже, и закрыла глаза, выгибаясь.

Ему хотелось раскрыть ее, зажечь яркий свет и смотреть. Изучить каждый сантиметр его вожделенной женщины, попробовать на вкус, но пока все, что мог себе позволить — быть осторожным. Внимательно следил за ее реакцией, склоняясь ниже, и вот уже его язык слегка продавил кожу на плоском животе и двинулся вниз.

Сжалась. Даже пальцами это ощутил.

Прикрыл глаза и нежно опустил большой палец на самое чувствительное, слегка надавил… Элль задрожала. Вцепилась пальчиками в покрывало, судорожно всхлипывая, и он решил не медлить — опустился ниже и осторожно подул.

Раскрыла глаза и приоткрыла губы… Как ее целовать сразу везде? Выбор был сложный, но он не отступил от намеченной цели — попробовать ее вкус. Убрал палец, заменяя его языком.

Эмоции ударили в виски вместе с кровью и выбили все мысли из головы. Хотел ли он кого-то так, как ее? Давно уже нет! Он кружил языком вокруг ее вершинки, набирая обороты, и жадно вслушиваясь в ее ответ. Элль больше не дрожала — отдалась ему, раскрылась, еле заметно подаваясь бедрами вперед. И он двинулся смелее, глубже, быстрее… Ему нравился ее вкус и запах, свежий, тонкий, еле уловимый аромат дергал нервы, сводил с ума, делая желание едва выносимым. Но она была важней.

Было страшно сделать что-то не то, испугать напором, разочаровать простотой ласк. Он все пропустил в ее жизни, ничем не повлиял на формирование в ней женщины, и что с ней сделали все те, кто были до него, было страшно предположить.