Остальные тоже бросили на пол оружие.

Ковач отвел пистолет от головы Линды и нацелил на Ка­брильо.

— Разумное решение. А теперь вы аккуратно перепрыгнете через перила и вернетесь к себе на кораблик. И если попыта­етесь снова повиснуть у нас на хвосте, я выброшу за борт еще парочку пассажирок. Только на сей раз предварительно свяжу им руки.

И подтолкнул Линду к Хуану.

В тысяче ярдов от «Золотых небес» Франклин Линкольн стоял у перил по правому борту «Орегона», наблюдая за собы­тиями, разыгравшимися на «Небесах», через оптический при­цел своего любимого оружия, снайперской винтовки «Баррет» 50-го калибра.

Пока Ковач спорил с Председателем, один из его людей едва заметными жестами убедил стоящих у окон женщин лечь нич­ком на пол, чтобы обеспечить Линкольну зону свободного огня.

На мостике послышался лишь тихий звон, когда пуля про­шила небьющееся стекло. А вот звук, когда она вошла Ковачу между плеч, был уже совсем другим, мало похожим на нежный звон, — это было скорее глуховатое чвяканье разрушающейся органической ткани. Кровь фонтаном брызнула у него из груди, прежде чем серб отлетел футов на пять, — слишком сильной оставалась энергия выпущенной Линкольном из снайперской винтовки пули.

— Сомневались на мой счет? — улыбнулся Хуан Линде.

— Мне следовало бы вспомнить о Линке, — ответила она с довольно дерзкой усмешкой. Судя по всему, самообладание вернулось к ней. — Полагаю, это его работа.

— А кому еще по силам такой выстрел?

— Ну, и как дела? — осведомился Макс.

— Поздравьте Линка. Цель поражена, так и передайте. И с Линдой все в порядке.

Хуан вытащил наушник и переключил рацию на громкого­ворящий режим, чтобы все слышали.

— Привет, Макс, — сказала она.

— Как твои делишки, дорогуша?

— Да все ничего, кроме этого мерзкого холода. Продрогла как собака.

Марка выпустили из капитанского кабинета и срезали пла­стиковые путы с запястий и лодыжек. С улыбкой до ушей он пожал руку Хуану.

— Я тут подумал, — продолжал Макс. — Вам, ребятки, следо­вало бы сходить вниз и проверить прачечную. Думаю, вы живо разберетесь с тем, как они хотели выпустить на волю вирус.

Прошли считаные недели после ка­тастрофы на острове Эос, когда старость все-таки добралась до Лайделла Купера. Десятки лет и миллионы долларов потратил он на попытки оттянуть неиз­бежное, использовав все средства — от пластической хирургии до нелегальной трансплантации органов. Только вот подвело его не тело — изощренный ум дал сбой. Дело всей его жизни потер­пело крах, и Купер пребывал в состоянии шока.

Они еще летели по направлению к Турции, когда его дочь Хайди взяла бразды правления в свои руки. Она велела пилоту изменить полетный план и взять курс на Цюрих. Там Хайди опустошила несколько банковских счетов респонсивистского движения и перевела деньги в акции, приобретенные липовой компанией, зарегистрированной на нее же. Хайди понимала, что теперь власти будут стремиться арестовать всех высокопо­ставленных членов организации, и единственный шанс для нее остаться на свободе — залечь где-нибудь на дно вместе с сестрой.

Купер хотел отправиться с ними, но Хайди сказала, что ему нужно доделать кое-какие дела в Штатах, а на доктора Адама Дженнера, ярого противника респонсивизма, никогда не падет и тени подозрения. Так что пришлось ему вернуться домой, что­бы опустошить в Лос-Анджелесе банковские ячейки, о которых еще не пронюхало ФБР.

Все, что он так тщательно строил, рухнуло как карточный домик.

Греческие власти ликвидировали лагерь респонсивисгов в Коринфе, и по всему миру правительства закрывали респон- сивистские клиники. Хотя в средствах массовой информации ни словом не упоминалось о заговоре с целью стерилизовать полпланеты, повсюду возбуждались антикоррупционные дела, вызвавшие немалый резонанс. Знаменитости вроде Донны Скай отвернулись от респонсивизма, утверждая, что им промывали мозги, чтобы заставить финансово поддерживать движение.

Буквально за пару недель все, чего добился Купер, растаяло как дым. Он закрыл проект «Доктор Дженнер», с воодушевле­нием рассказывая другим психологам, снимавшим кабинеты по соседству, что теперь со спокойной душой может уйти на по­кой, тогда как эта самая душа в действительности испытывала страшные муки. Он срочно выставил на продажу дом, дав бро­керу указание принять первое же предложение.

Вместо славы великого Лайделла Купера, спасителя обнов­ленного мира, ему пришлось довольствоваться ролью никому не нужного отставного психолога Адама Дженнера.

Накануне вылета в Бразилию, которая славится тем, что практически никогда не выдает преступников в США, Купер вернулся в свой дом, чтобы забрать кое-что из личных вещей. Скрюченным артритом рукам не под силу управляться с клю­чом, и он привычно набрал код на крупной клавиатуре элек­тронного замка.

Купер миновал фойе и направился к кабинету. Там его уже ждали. В полной растерянности Купер уставился на человека, вторгшегося в его дом.

— Доктор Дженнер?

— Да, а кто вы? Что вам нужно?

— Недавно я заплатил кучу денег, чтобы вы помогли моему другу.

— Я отошел от дел. Все кончено, прошу вас, уходите.

— И как же вы себя чувствуете? — поинтересовался незнако­мец. — Респонсивизма больше нет. Вы победили. Впору празд­новать.

Купер не мог заставить себя ответить — две его личности боролись между собой, он уже не понимал, как реагировать.

— А знаете что? — продолжал мужчина. — Мне кажется, не очень-то вы рады. Более того, по-моему, вы кое-что скрыва­ете. И это кое-что многих удивило бы.

Купер понял, что сейчас произойдет. Он тяжело опустился на кушетку, его искусственно омоложенное лицо побелело.

— Даже если бы мне не удалось подслушать вашу похвальбу перед Ковачом на Эосе, я бы все равно вас вычислил. Никто, кроме вас, не мог выдать нас в Риме. Сначала мы грешили на Кайла, думали, вы навесили на него маячок или он смог по­звонить — но нет. Он и понятия-то не имел, куда его привезли, а потому и Ковачу ничего не мог сообщить.

Теперь, когда скрывать было больше нечего, Купер выпря­мился на кушетке.

— Верно, это я позвонил, вызвал Ковача в Рим и сообщил ему, где нас искать. Я сделал это сразу, как только нас оставили одних. Так это вы стоите за нападением на Эос?

Незнакомец кивнул.

— А еще мы обнаружили вирус на «Золотых небесах» и в прачечных сорока девяти других кораблей. Все пятьдесят контейнеров теперь находятся в хранилище четвертого уровня защиты в Мэриленде.

— Как вы не понимаете? Мир перенаселен. Я мог спасти че­ловечество!

Незнакомец рассмеялся:

— Да вы вспомните, сколько раз за последние пару сотен лет мир стоял на пороге гибели? В 80-е говорили, что вот-вот закончится продовольствие, в 90-е грозили истощением запа­сов нефти, обещали, что к 2000-му население перешагнет рубеж в десять миллиардов… И все это оказалось враньем. Черт, да в 1900-м собирались закрыть Нью-йоркское патентное бюро — мол, все, что можно было изобрести, уже изобрели. Открою вам маленький секрет: будущее предсказать нельзя.

— Неправда, я знаю, что будет. Любой, у кого есть хоть по­ловина мозга, согласится со мной. Через пятьдесят лет циви­лизация будет сметена волной насилия. Наступит анархия би­блейского масштаба!

— Забавно, что вы говорите об этом. — Мужчина достал из- за спины пистолет. — Мне всегда нравилась библейская спра­ведливость. Око за око и все такое.

— Вы не можете меня убить. Арестуйте меня. Судите.

— И предоставить трибуну для пропаганды ваших идей?

— Прошу вас!

Пистолет коротко тявкнул. Купер почувствовал укол в шею, дернул рукой, но артритная клешня лишь захватила воздух.

Кабрильо подождал десять секунд, пока транквилизатор, которым был начинен дротик, сработает. Когда глаза Купера закрылись и он обмяк на кушетке, Хуан поднес к губам пере­датчик. Несколькими мгновениями позже к дому со скрипом тормозов подъехала карета «Скорой помощи», и два парамедика выкатили каталку.