По толпе пробежал тихий ропот. Несколько самых смелых крестьян выступило вперед, поудобнее перехватив мотыги и вилы. Грейс похолодела от ужаса. Она должна им помешать. Но как? Развеять туман удалось — а как избавиться от лжи, злобы, ненависти? Она открыла рот, но не смогла произнести ни звука.

— Мы можем легко доказать, что ты лжешь, — заявил Меридар. — Тело Эддока уже начало разлагаться. Мы приехали только вчера вечером, а он умер несколько дней назад.

И снова в глазах жителей деревни появилось сомнение. Они переводили взгляды с Джастара на рыцарей и обратно. Эти люди привыкли всю жизнь подчиняться тому, кто занимает высокое положение. И теперь единственное, чего они хотели, это понять — кого же им слушать и что делать.

Страх пульсировал в воздухе, казалось, он стал осязаемым, и его можно потрогать руками. Несколько мгновений никто не шевелился, и вдруг Грейс почувствовала, что к ней подошла Тира и взяла ее за руку.

Лицо Джастара исказила гримаса злобного ликования.

— Смотрите! Вы видите дитя, отмеченное огнем? Они заодно!

Женщина в поношенном платье цвета земли показала на Тиру.

— Она принесет нам чуму. Так сказал Джастар.

Дарж удивленно нахмурился.

— Ты говоришь глупости, женщина.

Женщина стиснула в кулаки узловатые пальцы. Беззубая, вся в морщинах, сгорбленная. Грейс решила, что ей лет тридцать.

— Вы слышали про огненную чуму? — Страх полыхал в опухших, красных глазах. — Тот, кто заболеет, сгорит, но не умрет. Он станет черным как ночь, а потом вернется, чтобы сжечь нас. Всех! И она это сделает. Она напустит на нас огонь. Вот увидите!

— Ты ошибаешься! — крикнул Дейнен, который неожиданно оказался рядом с Тирой. — Она никому не причинит вреда.

Грейс схватила его за плечи и оттолкнула в сторону. Рядом с ней раздался спокойный уверенный голос. Лирит.

— Девочка обгорела до того, как ее привез сюда лорд Эддок, до того, как начались все ваши несчастья. Разве не так?

Но Грейс знала, что ее никто не слышит, а доводы разума сейчас ни на кого не подействуют. Джастар потряс в воздухе кулаком.

— Может быть, все из-за нее и началось. Ей следовало умереть. Вы что, не понимаете, именно она навлекла на нас беду? Убейте ее, и вместе с ней рыцарей.

Крестьяне заволновались, словно деревья под порывами ветра. Рыцари встали перед своими спутницами и двумя детьми — мечи подняты, лица исполнены решимости.

А потом Грейс вдруг все поняла, словно ветер развеял остатки серого тумана.

— Ты ошибаешься, Джастар, — произнес голос такой холодный, такой чистый и звонкий, исполненный такой уверенности, что все замерли на своих местах и прислушались.

Вдруг Грейс с удивлением сообразила, что он принадлежит ей.

Держа Тиру за руку, она шагнула вперед, оставив за спиной Дейнена, колдуний и потрясенных рыцарей. Крестьяне в страхе попятились, некоторые начали кланяться, сами не понимая, почему они это делают. Грейс ощутила спокойствие и внутреннюю силу, которая окутала ее, точно золотой плащ, но не имела ничего общего с ее Даром. Люди вокруг нее хотят подчиняться чужой воле — и она их себе подчинит. Джастар снова потряс кулаком и визгливо закричал:

— У тебя чума! И у этого маленького чудовища!

Грейс сделала еще шаг вперед.

— Нет, чумой болен ты, Джастар. Все симптомы налицо. Ты что, ничего не чувствуешь? Ты же весь горишь!

Крестьяне быстро повернулись, стали разглядывать Джастара. Он собрался ответить ей, но сумел лишь что-то приглушенно пробормотать. Грейс медленно шла к нему, и он отступил.

Ее голос звучал тихо, но твердо.

— Ты становишься одним из них, Джастар. И тебе это известно. Ты убил сэра Каллета потому, что он узнал правду. По той же самой причине ты хочешь смерти Тиры. Она единственная видела, как ты прикоснулся к лорду Эддоку, когда нанес ему смертельный удар. Но тогда ты еще не понял, как передается болезнь, верно, Джастар? Пытаясь остановить чуму, ты навлек ее на себя.

Грейс видела, как задрожал Джастар, и от его туники начали подниматься тонкие струйки дыма. Значит, стресс ускоряет развитие болезни — поставила она диагноз, ни на секунду не прекращая быть врачом.

— Нет, вы ошибаетесь! — в ярости взвизгнул Джастар. — Убейте их!

Дарж и Меридар бросились вперед, чтобы защитить Грейс, но опоздали. Джастар вытащил из-за пояса нож и резко метнулся вперед, в одно короткое мгновение оказавшись в нескольких дюймах от Грейс. Его тело источало волны тошнотворного жара, в ноздри Грейс ударил запах горящей плоти. Карие глаза стали черными.

— Умри! — прошипел Джастар. Нож взметнулся в воздух…

… и скользнул в нескольких дюймах от горла Грейс. На лице Джастара застыло удивление, Грейс не раз видела такое же выражение на лицах умирающих пациентов. Люди редко бывают готовы к смерти.

Она сделала шаг назад, не выпуская руки Тиры, и смотрела, как Джастар падает на землю лицом вниз. Из спины у него торчали вилы, деревянная ручка которых почернела и обуглилась у нее на глазах. Она подняла голову и увидела широкоскулое, простое лицо крестьянина, который смущенно кивнул ей. Жители деревни уставились на мертвого управляющего, затем медленно, один за другим, отвернулись и начали расходиться. Мужчина, нанесший Джастару смертельный удар, собрался последовать за ними.

Грейс протянула к нему руку и спросила:

— Куда вы?

Выдубленное ветром лицо крестьянина ничего не выражало.

— Я буду ждать у себя в доме, — ответил он тихо.

— Чего? — не понимая, спросила Грейс.

— Буду ждать, когда они придут, миледи. И когда сгорит весь мир.

Затем он отвернулся и исчез в стене тумана на границе выпаса. Он был последним; на лугу никого не осталось. Грейс чувствовала, что рядом с ней стоят Эйрин и Лирит, между ними — Дейнен. Дарж и Меридар с мрачными лицами все еще сжимали в руках мечи. Но Грейс ни на кого не смотрела.

Она проследила за спокойным взглядом Тиры, которая подняла глаза к алой звезде, сияющей на утреннем небе и расцветившей туман в бледно-розовые тона.

С серого неба лили потоки дождя, смывая все, чем он когда-то был.

— Кровь и кости! — проговорил мужской голос, приглушенный рокотом грозы. — Что такое?

— Ты о чем? — поинтересовался другой голос, более грубый и низкий, последнее слово слилось с очередным раскатом грома.

Тревис сморгнул капли дождя с глаз. Он не мог понять, где оказался. Со всех сторон подступали черные стены. Было страшно холодно. Как он здесь оказался?

Прах к праху, пыль к пыли…

В памяти всплыли слова, произнесенные хриплым голосом. Он закрыл глаза и снова увидел старое кладбище на холме, проповедника в черном одеянии, похожего на ворону, прямоугольную яму в земле. И слова, написанные на могильном камне.

В смерти наше начало…

Тревис открыл глаза и посмотрел на стены из сырой земли. Между голыми пальцами ног забилась мягкая, липкая грязь. Наконец-то он все понял. Вот почему он так замерз. Он ведь умер. Иначе зачем ему лежать обнаженным в могиле?

Гроза медленно отступала, и гром гремел уже вдалеке.

— … давай, копай. Скоро совсем стемнеет. Да еще гроза какая-то странная.

Грубый голос сопровождался мерным скрежетом.

— Я не могу копать, когда на нас смотрят. Я же тебе сказал, что видел…

— Что ты видел?

— Ну… не знаю.

Скрежет прекратился, раздался тихий звон — видимо, лопата ударила о камень.

— Знаешь что, Дарл, кончай озираться по сторонам. Займись-ка лучше делом.

— Клянусь Сулатом! Я же не слепой, Кадек. Там что-то есть. Похоже на свет. И молния тут ни при чем, понял? Какое-то серебристое сияние, около земли.

Раздался тихий стон, а потом Тревис услышал:

— Ну, ладно. Если иначе не заставить тебя копать, тогда давай…

Последние слова утонули в раскатах грома, и молния высветила ровные ряды могил. А еще узел с одеждой, лежащий у его ног. Тревис потянулся к нему и только сейчас понял, что в правой руке у него зажат какой-то маленький предмет.