— Я просто хочу высказаться, Гроссмейстер. Можно?

Орагиен явно колебался.

— Ладно, мастер Эрион. Но постарайся быть кратким.

Эрион откашлялся, а потом его голос воспарил до самого купола.

— Я задаю себе вопрос: понимаем ли мы, что делаем? У меня создается впечатление, что в последнее время мы вообще мало что понимаем. Мы не могли разобраться в рунном камне. — Он прикусил губу. — Во всяком случае, раньше не могли. Мне неизвестно, как нам удалось вызвать сюда мастера Уайлдера, даже с посторонней помощью. Мне неясна природа его силы. Почему повелитель и разбиватель рун с трудом способен прочитать простейшие руны? — Эрион оглядел притихших толкователей рун. — Я вовсе не хотел вас обидеть, мастер Уайлдер!

Тревис невольно ухмыльнулся. А я и не собирался обижаться. Эрион открыл рот, нахмурился и развел руками.

— Вот и все, что я хотел сказать. Мне кажется, что мы слишком торопимся в ситуации, когда плохо понимаем происходящее, и можем наделать ошибок.

Эрион спокойно вернулся на свое место. Смелый поступок. Однако Тревис понимал, что теперь его положение только ухудшится.

— Мастер Эрион прав. — Жесткий голос разрезал полный шепотов воздух. — Мы действительно многого не понимаем. Пришло время разобраться.

Мастер Ларад спускался по ступенькам к помосту. Он не смотрел ни на Орагиена, ни на Тревиса, а сразу обратился к толкователям рун.

— Пришло время разобраться, почему он оказался среди нас. И почему считалось, что он может нам помочь. Более того, пора решить, кто должен возглавить наш орден, когда рунный камень разбит. — Мрачный взгляд Ларада метнулся к Орагиену. — Впрочем, возможно, для этого еще не пришло время… пока.

Глаза Орагиена сердито сверкнули, но он лишь вцепился в свой посох и промолчал. Ларад продолжал, вышагивая перед помостом, словно серый кот. В косых лучах восходящего солнца казалось, что шрамы у него на лице налились кровью.

— Мастер Эрион сказал правду, мы многого не понимаем. В течение пяти столетий в Фаленгарте не было ни одного разбивателя рун. Черные рясы, как и Черная Башня, запрещены много лет назад. С тех пор их умения прикрывала завеса тайны. — Ларад показал на Тревиса. — Тем не менее, когда он появился в нашем мире, мы сразу же пригласили его в нашу башню. Мы называли его повелителем рун. Возможно, так и есть. Но это не меняет главного: он разбиватель рун!

По рядам вновь разнесся шум, только теперь он стал значительно громче. Тревис ухватился за острый край скамьи. Голос Ларада разносился до самых дальних уголков зала.

— Неужели вы забыли? Разве не разбиватели рун вызвали ненависть и страх, который быстро распространился на все рунические ордена? Черные рясы запрещены правильно — теперь мы на собственной шкуре понимаем это. Так что я призываю вас закончить обсуждение и начать скандирование. Для еретика и разбивателя рун есть только одно наказание.

Не глядя на Орагиена, Ларад вернулся на свое место. Гроссмейстер заметно побледнел, однако не стал спорить с Ларадом и кивнул.

— Мастер Ларад призвал нас к скандированию. Что ж, так тому и быть.

Тревис не понимал, что происходит. Каждый мастер закрыл глаза и сел совершенно неподвижно. В зале наступила тишина. А потом одна-единственная нота взметнулась в воздух. Затем к ней стали присоединяться новые и новые, пока не начали резонировать стены. Каждый толкователь рун повторял одну ноту, которая сливалась с другими.

Сначала в воздухе царил диссонанс, но временами возникали гармонические сочетания, эхом отражавшиеся от полированных стен. Скандирование становилось все более сильным. Руки Тревиса потянулись к ушам. Руна тишины не ослабляла звук, и скандирование наполнило его мозг. Тревис понял, что еще мгновение, и его череп разнесет на куски, как совсем недавно это произошло с рунным камнем.

— Прекратите!

Хриплый крик пронзил воздух, разрушив наметившуюся гармонию. Скандирование прекратилось, но его эхо продолжало отражаться от стен, превращаясь в оглушительный рев, однако постепенно звук затухал, хотя его отголоски проносились по залу, словно осколки разбитого стекла. Все прижали руки к ушам, чтобы сохранить разум.

Наконец шум стих, превратившись в негромкое шипение. Тревис с трудом оторвал руки от ушей. Только теперь он заметил, что взоры всех присутствующих обращены на него, и сообразил, что кричал он, разрушив наложенную на него руну тишины.

— Я хотел помочь вам, — сказал Тревис. Его хриплый шепот слышали все, хотя он и мешался с отголосками скандирования. — Вы должны понять, мастер Орагиен. Я поступил так для того, чтобы вы учились сами. Без меня, без посторонней помощи.

Его слова стихли. Потом негромко заговорил Орагиен.

— Скандирование обрело гармонию, мастер Уайлдер. Все голоса едины. Хор принял решение.

Тревис заглянул в голубые глаза Орагиена. Теперь в них сиял новый свет: печаль. Тревис хотел еще что-то сказать, но Гроссмейстер остановил его жестом, который произвел на него более сильное впечатление, чем любая руна.

— Завтра на закате, когда наступит полнолуние, мастер Уайлдер будет привязан к стоящему перед нашей башней нулевому камню, рядом с которым не может быть произнесена ни одна руна.

Несколько мгновений Орагиен колебался, но Тревис уже знал, какие слова будут произнесены.

— И он умрет.

Они упорно скакали весь день — Грейс и Тира, Эйрин и Лирит, Дарж и Бельтан, — и лиги исчезали под копытами лошадей одна за другой, а крутые склоны Фол Эренна стремительно приближались, все выше поднимаясь в небо, которое из нефритового превращалось в яшмовое.

По мере того как они приближались к горам, воздух становился все суше, и зеленые луга уступили место пастбищам с узкими ущельями и горными кряжами. Если бы у нее было время для сравнений, то ландшафт напомнил бы Грейс о ее детстве в Колорадо, в горах возле Касл-Сити, рядом со Странноприимным домом Беккетта. Однако сейчас ее занимала только одна мысль.

Ты была здесь, Грейс. Ты здесь будешь. Ты видела это место в твоем видении.

Если бы Грейс позволила себе задуматься, то она удивилась бы: почему ее охватило такое нестерпимое желание прийти на помощь Тревису Уайлдеру? Да, конечно, он ее друг — уже одно это достаточная причина. Более того, он помог спасти Зею во время празднования кануна Дня Среднезимья. Разве он заслужил смерть на костре?

Все так, но не только поэтому она сейчас подгоняла Шандис. Точно такая же сила заставляла ее переходить от одного пациента к другому в Денверском госпитале, оказывая помощь, забывая о себе, до тех пор, пока у них оставались хоть какие-то шансы на жизнь. Ей не удалось спасти Гарфа. Смерть Меридара и Дейнена была неизбежна. Потерять Тревиса она не могла.

— Миледи!

С некоторым опозданием Грейс натянула поводья, остановив Шандис, копыта которой заскользили по сланцевой глине. Остальные еще раньше придержали своих лошадей — Грейс едва не ускакала вперед. Она развернула Шандис, чтобы присоединиться к друзьям, и только сейчас поняла причину остановки.

Впереди вздымались к небу горы, один из утесов стоял чуть в стороне, его связывал с остальными горами лишь узкий перевал. А на вершине утеса высилась одинокая башня из серого камня.

Грейс опустила взгляд и увидела узкую тропу, уходящую вверх по крутому склону. Она так торопилась, что промчалась мимо. Лучи клонящегося к западу солнца окрасили стены башни алыми сполохами — казалось, она горит. У Грейс закружилась голова, и она схватилась за гриву Шандис. И хотя она находилась под башней, а не парила над ней, башня выглядела такой же, как в ее видении.

Нет, Грейс, ты ошибаешься — ведь полнолуние наступит только завтра. У тебя есть еще один день. Ты успела.

Маленькая ладошка коснулась ее щеки, и Грейс посмотрела в безмятежные глаза Тиры. Девочка улыбнулась левой стороной лица, правая так и осталась неподвижной маской. Грейс прижала к себе малышку, словно могла передать ей любовь, а не только тепло своего тела. Потом взглянула на остальных.