— Мирослав, разве вас не учили стучать прежде, чем заходить в комнату к девушке?

— Вы же не девушка, вы — наш мозгоправ, — он щёлкнул зубами так хищно, что я едва не сделала шаг назад. А, то есть вчера явное возбуждение — это «девушка», а как извиниться — это, значится, «мозгоправ».

— Хочу обратить ваше внимание на то, что я не «мозгоправ», а квалифицированный специалист. В обращении к человеку моей профессии нет ничего плохого. Я просто помогу вам разложить всё по полочкам, — попыталась ему улыбнуться, но он только угрюмо закрыл дверь.

— Хмм, полочкам, — он довольно прорычал последнюю фразу, будто уже что-то себе представил, после чего резко сократил между нами расстояние. — Тогда не хочешь не хочешь вместо Никитичны поубирать внизу? — Он крепко сжал мои ягодицы; так, что я чуть не пискнула, с головой выдавая себя и теряя контроль над ситуацией. — Я бы посмотрел на тебя ещё раз.

— Думаю, у меня есть предложение получше, — прильнула к нему, снова чувствуя его возбуждение. И своё тоже. Осталось только с хитростью и уверенностью в глазах посмотреть на него, что я и сделала. — Помните, я вчера говорила о тестах? Так вот. После сегодняшнего разговора я готова снять футболку. Начнём с малого, так сказать.

Кажется, его это только разгорячило. Впрочем, он всё ещё оставался немного угрюмым. С одной стороны, сковырнуть гнойник под названием «история с истинной» хотелось меньше всего — это породит боль и отторжение моих методик. С другой, лезть под кожу — моя работа.

И я с ней справлюсь!

Он присел на одно из кресел, я заняла другое, при этом не беря блокнот: всё записывалось на диктофон в моём телефоне, а все эти «канцтовары» могли заставить его видеть во мне «мозгоправа».

— Итак, закройте глаза, откиньте голову назад и расслабьтесь, — с определённой неохотой, он проделал это движение, и я невольно сглотнула, чувствуя, как вожделение накатывает с новой силой и концентрируется в области паха. Чёрт возьми, прогиб его шеи выглядел настолько сексуально, что я едва не бросилась накручивать локоны на палец. Подавленный и ещё не до конца расслабившийся, он выглядел настолько мужественно, что захотелось прикоснуться к нему. Но нельзя! Ещё не время для тактильного контакта. Впрочем, спустя пару минут, он всё-таки расслабился.

— Что вы видите перед собой, когда полностью расслаблены? — я тоже попыталась словить дзен… или хотя бы сделать вид.

— Зал, полный людей, — он немного размял шею. Голос звучал действительно спокойно, хотя в меня он всё ещё не верил. — Вечер в честь заключения контракта с Вандермун Индастри.

— Вам нравится там отдыхать?

— Мне нравится то, что мы выводим нашу корпорацию на новый уровень, — он отчеканил это так, будто где-то в мире, в школе юных карьеристов, учат только этому. Всё этим мужикам подавай покорение вершин! Ну, что же, да будет так. Стало быть, работа для него важна. Будем опираться на это в будущем.

Тем временем, в его речи снова вспыхнули слова об истинной. Видимо, слияние компаний напомнило об этом:

— Потом появляется Лидия и поздравляет нас с братом, — Ну, конечно! Как только я подумала, что не всё потеряно — сразу дела становятся ещё хуже.

Однако, пришлось аккуратно уводить его от темы истинности, концентрируя его внимание на релаксе. С этой целью я задала ещё пару вопросов о мероприятии, которое он «видит», а потом стала лавировать, приближать к правильным вопросам… В общем, узнавать клиента и радоваться, какая я ловкая и как хорошо, что всё наконец-то идёт по плану.

В таком ритме мы проговорили ещё около двух часов, после чего я получила ответы почти на все свои вопросы. Правда, в конце мне показалось, что Мирослав заснул, но тут…

— Что же, спасибо за ответы. На этом предлагаю закончить. Во всяком случае, на сегодня. Было приятно с вами поговорить, — уже хотела подняться и мягко выпроводить его из комнаты, но тут меня резко схватили за руку.

— Ты, кажется, что-то обещала за мою откровенность, — его голос звучал немного сонно, а волосы растрепались. От приятных децибелов на секунду я сама закрыла глаза, в памяти смакуя эти восхитительные ноты.

— В таком случае, выполнение доверю вам. Только знаете… Я предпочитаю медленно, — кокетливо подмигнула, давая однозначный намёк.

Я положила его руки на край футболки. Он, как я и попросила, стал медленно тянуть вверх, в предвкушении увидеть меня хотя бы в нижнем белье. Однако, чем выше поднимался этот предмет одежды, тем явственнее был заметен другой — более облегающий, но не далеко ушедший.

— Вторая футболка?! — воскликнул он внезапно, словно это не вторая футболка, а некоторые внезапные подробности у меня в штанах.

— Не вижу повода для возмущения. С моей стороны все условия сделки выполнены, — попыталась проговорить это совершенно невозмутимым тоном, хотя самой хотелось засмеяться как можно громче.

Мужчина тем временем оторопел, на секунду тормознул, чем я и воспользовалась, шумно и с претензиями выгоняя его из комнаты. В последнюю секунду его лицо, казалось, расслабилось и он оценил мою уловку, хоть и не был рад такому раскладу. Наконец-то вселенская скорбь и злость уступили место какой-то призрачной тени улыбки.

Что же, хотя бы на мгновения я вернула его в мир без печали.

Теперь оставалось также легко и непринуждённо справиться с Вячеславом.

До его прихода я просматривала рекомендации по работе с клиентами, пережившими утрату. Не стоило обольщаться. Несмотря на то, что оба пациента казались совершенно здоровыми, а их поведение выдавало лишь незначительную странность и они проявляли ко мне явный интерес, я понимала, что мы только в самом начале пути. Мы даже не в начале, а на подготовительном этапе. То, что я сейчас делала, нужно было, чтобы оценить их состояние.

С Мирославом уже стало ясно, что оценка неудовлетворительная. Мужчина подавлял своё горе. Со стороны казалось, что оно в прошлом, он вполне спокойно упомянул об их истинной в рассказе. Но подавленное горе — это совсем не то, что горе проработанное. После проработки и полноценного переживания утраты люди не замыкаются в себе и не уходят от мира, а живут дальше. Значит, нужно заставить их повторно пережить утрату и на этот раз полностью отпустить её.

Будет очень сложно. В эмоциональном плане просто невыносимо. Такая терапия очень сложна и для врача, и для пациента, но деваться было некуда. Я наконец взяла себя в руки и теперь мыслила полностью как профессионал. Следовало учитывать мужской интерес моих клиентов, но я уже знала, когда можно идти у него на поводу, а когда нельзя.

В дверь постучали. не дожидаясь ответа, зашёл Вячеслав и немедленно приблизился ко мне, сидящей за столом.

— Что, кошечка… Ой, прошу прощения, доктор Лина, — протянул он, опираясь на стол, склоняясь ко мне и нависая сверху, так что мне пришлось откинуться на спинку кресла. Теперь я полулежала там, и это напрягало. — Я нравлюсь вам меньше, чем Мир?

— Я этого не говорила, — постаралась спокойно ответить. Отвечать было сложно из-за того, что приходилось смотреть на мужчину снизу вверх. — Я отношусь к вам обоим одинаково.

— А что-то не похоже, — напирал он, склоняясь все ниже. Мне на миг почудилось, что я не полулежу в кресле, а уже валяюсь на кровати, и он вот-вот придавит меня своим сильным телом. — Я что, не заслужил демонстрации твоей сочной попки?

— Вообще-то Мирослав не должен был рассказывать вам подробности своей индивидуальной консультации, — наставительно произнесла я. На то она и индивидуальная. Или вы предпочитаете групповую терапию?

— О да, — хохотнул мужчина. Его глаза спустились ниже, к вырезу моей футболки. — Это может быть классно, если подобрать хорошую группу.

Было ясно, какую «групповую терапию» он имеет в виду… Тяжелый случай. Только не это! Не стоит представлять себя ни с одним из этих мужчин, ни… с ними обоими. Но я не могла не представлять. Дыхание участилось, когда перед глазами промелькнула смутная, но ужасно порочная картинка. Оборотень заметил это.