– Где город? Куда идти?..

К городу они выбрались только к вечеру. В начале пути беседа была довольно скудной, тем более что Грегу не хватало воздуха и он сильно уставал. Но понемногу разговор вошел в интересное русло. (Кстати, оказалось, что красный крест на его груди – государственная символика той части империи бабочек, где приземлился шаттл.)

– Скажи, Грег Новак, – спросил Лабастьер, – как бы ты сам поступил на моем месте? Если бы ты правил своим миром, и вдруг с неба спустились бы великаны и сказали, что это их земля, потому что они жили здесь раньше?

Вообще-то, великаны пока еще ничего не говорили, но вопрос хороший. Уместный. Грег подозревал, что люди сперва закидали бы таких непрошенных титанов термоядерными ракетами, а потом уже подумали, правильно ли они поступили. Но такой ответ был явно не в его интересах.

– Есть такое понятие «демократия», – сказал он, даже сам слегка морщась от затхлости своих речей. – В него включается и то, что всякий разумный индивидуум имеет право на жизнь и на тот образ жизни, который считает правильным. Если, конечно, он не ущемляет интересы других граждан. Демократия – ключевое понятие нашей цивилизации…

– Поэтому вы и уничтожили себя? – отозвался Лабастьер, и Грегу показалось, что он уловил в его интонациях иронию. – В вашем мире не смогли сосуществовать несколько рас, относящихся к одному виду. Они могли бы ассимилировать, а вместо этого убивали друг друга. А в моем мире сосуществуют виды бабочек, не способных к ассимиляции. Не значит ли это, что наш образ жизни правильнее? А у нас нет этой вашей демократии. Когда-то мы тоже воевали и истребляли друг друга, пока это неразумное занятие не прекратил единый правитель.

– Ты? – как можно ехиднее спросил Грег.

– Да, – без малейшего смущения отозвался император, и Грег понял, что пуля его сарказма угодила в молоко. Тогда он заговорил серьезно:

– Это называется тоталитарное общество. В истории людей их было немало, но, как правило, все они плохо кончали, и граждане таких государств не были счастливы. Кстати, правители таких государств тоже кончали не лучшим образом.

– Знаю, знаю. Но у вас не было такого правителя, как я – бессмертного и единого в тысячах тел. Я не делю наше общество на избранных и не избранных, что делали все ваши правители, наши касты имеют сугубо профессиональные различия. Во главе ваших обществ стояли такие же люди, как и все прочие, с такими же низменными интересами и страстями. Они не могли отрешиться от них для всеобщего блага. Если бы вами взялся управлять спустившийся с неба бог, вы бы продолжали держаться за свою демократию?

– Думаю, да, – честно сказал Грег. – Он был уверен, что правители его времени не отдали бы свою власть даже богу.

– Но ведь он мог бы спасти ваш мир от гибели…

Грег в это время перебирался через небольшой ручей и был слишком занят, чтобы ответить сразу, но как раз это подсказало ему ответ. Оказавшись на другой стороне, он присел отдохнуть, отдышаться и тогда сказал:

– Был в нашей истории такой случай. Бог спустился на землю, ходил по воде, творил чудеса и обещал всем спасение. Ничего не вышло, его убили.

– Он был слаб, а я сильный.

– Мне трудно спорить с тобой, император, я ведь не знаю, кто ты и откуда взялся. Не делай мне, пожалуйста, больно, но я замечу, что, хоть ты и называешь себя «внуком бога», на бога ты совсем не похож…

Грег услышал тихое покашливание и, обернувшись, с изумлением обнаружил, что Лабастьер смеется. Грег слегка смутился, но все-таки продолжил:

– Я до сих пор не знаю, откуда ты знаешь наш язык и наши технологии. Ты говоришь, что знаешь о нас всё, а я не знаю о вас ничего, и это как-то нечестно…

– Хорошо, хорошо, – согласился император, продолжая посмеиваться. – Я уже вознагражден за то, что решил разбудить тебя. Ты сумел развеять мою скуку… Что ж, начнем с этого. Я расскажу тебе о нас и о себе. – Он помолчал, словно выбирая, с чего начать, затем произнес: – Мы появились благодаря вашему соплеменнику Роберту Страйку.

– Страйку?! – воскликнул Грег. – Да я его знаю! Замечательный ученый и инженер!

– Ваш мир был велик, – заметил Лабастьер, и Грег понял, на что тот намекает – что в такое совпадение слабо верится.

– Да я серьезно говорю! – чуть ли не обиделся он. – Мало того, что Роберт был знаменитостью, я был знаком с ним лично. Он был руководителем группы по разработке системы жизнеобеспечения нашего корабля. – И тут Грега осенило. – Я кажется понял! Ваше появление на свет как-то связано с Фондом Выживания Человечества. Идею биохранилища, с которой Боб носился, как с писаной торбой, Мировой Совет не поддержал, и все средства пошли на постройку нашего звездолета… Но мало ли что еще он мог напридумывать в рамках той же программы..

– Почему человечество так боялось погибнуть? – поинтересовался Лабастьер.

– Странный вопрос, – удивился Грег. – А вы что, не боитесь смерти?

– Я спрашиваю, почему людям казалось, что они могут уничтожить сами себя? Почему им казалось это столь вероятным? Ведь они не хотели этого, раз принимали против этого меры.

– Ах, вот ты о чем… Ну-у… Во-первых, все-таки, не обязательно сами себя. Могла прилететь какая-нибудь комета, или мог случиться какой-нибудь катаклизм, наводнение, оледенение, взрыв на Солнце… Но и сами себя – тоже… Нас было слишком много. А Земля не так уж велика. Перенаселение – бич человечества.

– Сейчас суша Земли в пять раз меньше, чем тогда, но мы не страдаем от перенаселения.

– Вы и сами маленькие, – сказал Грег и вспомнил, что и в его время в качестве одного из решений проблемы перенаселения предлагалась гормональная перестройка человечества, с тем чтобы люди будущих поколений стали на порядок меньше ростом. Меньшая занимаемая площадь жилья, меньшее количество необходимой пищи и одежды… Учитывая, что производство тогда уже было почти полностью автоматизировано, это было вполне реальным решением.

С медицинской точки зрения здесь тоже не было ничего невозможного: методика была разработана досконально… Тот же Страйк был ярым приверженцем этой идеи. Но когда попытались обсуждать ее на мировом уровне, правительства перегрызлись друг с другом: каждое хотело, чтобы остальные своих граждан уменьшили, а оно – нет. Параллельно с этим начались народные волнения: далеко не всякий хотел «уродовать своих детей», ну а под корень эту идею зарубил Ватикан, предав ее анафеме. Так что дело все-таки не в перенаселении…

– Дело все-таки не в перенаселении, – повторил он мысль вслух, – дело в политических и конфессионных разногласиях… То тут, то там возникали очаги напряженности, локальные войны, бунты роботов… А оружие стало уже таким мощным, что какой-нибудь идиот в одиночку мог взорвать всю Землю…

– И ты, бескрылый, учишь меня, как управлять обществом?

– Никого я не учу, – обиделся Грег, поднялся и двинулся дальше. – И я уже просил не называть меня «бескрылым»… Между прочим, это ты обещал мне рассказывать вашу историю, а рассказываю все время я.

– Такова твоя невыдержанная натура, – заявил император. – Ты – единственное на земле существо, которому я позволяю перебивать себя. Что ты регулярно и делаешь.

«Ладно, ладно, – подумал Грег, – попросишь, слова не скажу…». Но тут же, противореча своим мыслям, полюбопытствовал:

– А почему ты мне это позволяешь?

– Потому что узнавать я люблю больше, чем сообщаать. А от своих подданных я не могу узнать ничего нового. А также потому, что ты полностью в моей власти, и я всегда могу остановить тебя. И еще потому, что никто из окружающих не понимает нас, и мой престиж в глазах подданных не страдает.

«Ответ, как всегда, логичный и исчерпывающий, – подумал Грег, – но если ты такой крутой, чего ж ты так трясешься за свой престиж? Видно, все-таки не все довольны твоей властью…» Но произносить это вслух Грег не стал.

– Понял, – отозвался он вместо этого. – И все-таки я жду твоего рассказа.

– Хорошо, – согласился император, – но если тебе захочется что-то добавить, перебивай… То, что ты сообщил о Роберте Страйке, удивительно, но вполне вписывается в то, что известно мне. Похоже, он все-таки настоял на своем. Запуск вашего корабля и создание хранилища эмбрионов преследовали одну и ту же цель – сохранить человечество.