Тропинка была знакомой. Где-то тут они наткнулись когда-то на капкан с охотничьей смолой, а затем подверглись нападению отряда отступницы Наан.

Вспомнив эти события, Лабастьер Шестой испытал смешанное чувство. Во-первых, он вновь подивился тому, что столь враждебно настроенная к трону бабочка носила имя его основательницы. Во-вторых, ему вспомнилась ее печальная участь, а также участь других бойцов ее отряда, погибших от убийственных приспособлений Тилии. И, наконец, не мог он не вспомнить о том, что именно после этого боя, подначиваемые Лааном, он и Мариэль открыли друг другу свои чувства…

– Ваше Величество, вы помните этот лес? – отвлекла его от размышлений Мариэль.

– О, да, дорогая, еще бы. Я как раз размышлял об этом, – Лабастьер обернулся, и они улыбнулись друг другу.

– А как вы пологаете, – сказала самка, когда король вновь обратил лицо к дороге, – гибель предводительницы бунтарей Наан заставила ее соплеменников образумиться?

– Не думаю, – покачал головой король. – Вожди ведь появляются не сами по себе, они всегда взрастают на плодородной почве. Прежде крамольные идеи овладевают умами многих, а уж потом среди них появляется тот, кто берет на себя роль вожака. Если бы бабочки из селения Наан не были готовы к идее бунта, они не пошли бы за ней. Впрочем, уже очень скоро мы сможем проверить все это на месте.

– Если я верно помню, их не устраивал закон семейного квадрата. Но я никак не могу уяснить, мой король, что в нем может не устраивать…

– Ну, дорогая, не всем же так везет с диагональю, как нам, – усмехнулся Лабастьер, а Мариэль слегка порозовела. Она совсем недавно стала делить ложе с мужем в диагонали Лааном, и некоторая внутрисемейная напряженность в связи с этим еще не совсем остыла. Но Мариэль упрямо продолжила скользкую тему:

– Кроме всем известных выгод, квадрат имеет и еще одно преимущество, говорить о котором почему-то не принято.

– Какое же?

– Иногда юноша маака бывает влюблен в девушку махаон или наоборот. Их чувства были бы обречены, если бы не возможность найти достойных друг друга партнеров своего вида и соединиться в квадрат.

– Ах, хитрецы! – воскликнул Лабастьер.

– Кто? – не поняла Мариэль.

– Да вы с Лааном, кто же еще?..

– Вы хотите меня обидеть, мой король?! – гневно воскликнула самка.

– Да нет, нет, честное слово, это шутка, – засмеялся Лабастьер. – Я подтруниваю над вами потому, что вы так страстно доказываете мне красоты квадрата, словно подозреваете меня в неприятии закона.

– Иногда мне именно так и кажется, – бросила Мариэль.

– И очень напрасно, – пожал плечами король.

В этот миг впереди раздался крик Лаана:

– Эге-гей! Вижу селение!

– Город, – уточнил Лабастьер. – Бунтовщики называли свой населенный пункт запрещенным словом «город».

– Мне даже хочется увидеть – что же это такое, – призналась Мариэль.

Лабастьер покачал головой:

– К сожалению, с этим придется повременить. Надеюсь, вы помните наш уговор? Мы взяли вас и Фиам с условием, что вы не будете участвовать в операциях, грозящих опасностью.

Он остановил Умника и, спешившись, подал Мариэль руку. Однако та, словно не замечая этого, вспорхнула и опустилась на землю самостоятельно.

– Мой милый король! – воскликнула самка, встав рядом и уперев руки в бока. – Это, по меньшей мере, несправедливо! О какой опасности вы говорите?!

В этот миг из кустов к ним вышел повернувший вспять сороконог Лаана и Фиам. Видимо они слышали последние слова королевы, потому что Лаан, спрыгнув на землю, сказал:

– Теперь понятно, откуда покойная Наан черпала свою строптивость. Похоже, в этих землях водится зараза пострашнее, чем в поселке т’анга. Фиам только что вела со мной те же самые речи.

– Ничего удивительного, – отозвалась та. – Я, как и королева Мариэль, не вижу в предстоящем визите никакой опасности.

– Так, – сказал Лабастьер. – Если вы немедленно не прекратите перечить, я разделю отряд пополам, и с одной из половин отправлю вас домой.

– Я целиком на вашей стороне, – качнул головой Лаан.

Мариэль и Фиам обиженно молчали. Гвардейцы спешились, ожидая, чем окончится монаршая семейная размолвка, и делая вид, что та их совершенно не интересует.

– Ракши, – позвал король.

– Слушаю, мой государь, – откликнулся тот.

– Выбери трех лучших бойцов, пусть они разобьют лагерь и, как зеницу ока охраняют в нем самок. Тилия тоже останется здесь.

Синеглазая оружейница, встрепенувшись, открыла было рот, но тут же предусмотрительно закрыла. В бою она стоила многих самцов, но взять ее – значило бы обидеть остальных самок еще сильнее. К тому же их охрана при таком раскладе становилась еще надежнее.

Ракши назвал имена трех гвардейцев и повторил распоряжение короля. Таким образом, в лагере оставалось шесть бабочек – три самки и три гвардейца, а с ними, соответственно, три сороконога. Места позади Лабастьера, Лаана и Ракши заняли воины, вооруженные мечами, арбалетами и многоразовыми огнестрельными трубками, изобретенными Тилией.

– Мариэль, – окликнул король супругу, – надеюсь, вы не думаете…

– Полно, Ваше Величество, – не позволив ему договорить, Мариэль подхошла к Умнику. – Простите меня за упрямство. Вы абсолютно правы. Ваш поход опасен.

– Мы постараемся вернуться как можно скорее, – Лабастьер наклонился и поцеловал ее.

Отряд двинулся в путь, спугнув стайку птиц-пузырей.

– На твой взгляд, – спросил Лабастьер Лаана, – она сейчас говорила искренне или демонстрировала покорность, только чтобы уязвить меня?

– По мне, так все равно, – отозвался Лаан. – Шут их, самок, разберет, сложные они. Может быть даже и так, что наполовину она была искренней, а наполовину – чтобы вас уязвить. Самое глупое, что теперь мы просто обязаны встрять в какую-нибудь передрягу, иначе выйдет, что они были правы…

Да, это был город. Домов из воздушного коралла было так много, что, казалось, им не будет конца. И город этот, похоже, вымер. Отряд короля двигался по узкой пустынной улочке, никого не встречая на пути. Двери домов были заперты.

– Гостеприимство местных жителей не знает границ, – заметил Лаан.

– Думаю, они, как и в прошлый раз, каким-то образом узнали о нашем прибытии заранее и подготовились к нему. Ракши, давайте-ка остановимся.

Тот просвистел условленный сигнал, и сороконоги замерли.

– Эй, вы! – крикнул Лаан. – Есть тут кто живой?

Ответа не последовало.

– Жуть какая-то, – констатировал он, соскакивая на землю.

– Постучи, – предложил король.

Лаан шагнул к ближайшему строению, несколько раз ударил в дверь и прислушался. Тишина. Но… Какое-то чуть слышное шуршание за дверью все-таки угадывалось. Лаан изо всех сил пнул ее и, видно, сломал замок, потому что дверь распахнулась.

– Осторожнее! – предупредил король.

Лаан кивнул, заглянул внутрь и вошел. Вышел он почти сразу, и вид у него был обескураженный.

– Там только две насмерть перепуганные гусенички маака, – доложил он.

– Еще бы им не испугаться, – отозвался король, – ты себя в зеркале когда-нибудь видел?

– Полно шутить, – отмахнулся Лаан.

– Ты уверен, что больше там никого нет? Ракши, отправьте туда пару бойцов, пусть они обшарят помещение, проверят, нет ли там подземного этажа… Только поосторожнее с личинками.

Вернувшись, гвардейцы доложили, что дом действительно пуст и это не подлежит сомнению. Но ощущение такое, добавили они, что хозяева покинули его совсем недавно.

– Дверь-то я сломал, – заметил Лаан. – Дети могут выйти. А ведь родители неспроста их заперли. Видно, по этому городу бродит какая-то страшная опасность.