Они выслушали его, посочувствовали, теща немного всплакнула, поохала, но от встречи с внуком отказалась под благовидным предлогом.

– Что ты, Илья, тут ужасная жара, ему нельзя на такое солнце, Тимошка может заболеть.

– Понятно, – сказал Илья и вежливо попрощался.

А чего возмущаться, обижаться или негодовать – чужие люди, что от них ожидать? Он приехал к Расковым и попал на обед, его сын восседал за общим столом на высоком детском стульчике.

– Откуда трон? – спросил Илья.

– Взяли у соседей, у них девочке четыре года, и стульчиком они уже не пользуются, – объяснила Марина, – а нам пригодился. Да, Тимошка?

– Да! – согласился он и стукнул ложкой по деревянной планке стула.

– Давай мой руки и садись, Юлька тут всяких вкусностей наготовила, – пригласил Игорь и, дождавшись, когда Илья сядет за стол, открыл собрание: – Рассказывай, что у тебя!

Илья рассказал без эмоций, на которые никаких сил уже не осталось.

– Так, давайте подумаем, что делать, – выслушав его, предложил Игорь Дмитриевич.

– Я знаю! – заявила Юлька.

Сидевшие за столом, в том числе и Тимошка, посмотрели на нее в ожидании суперидеи, которую она и выложила, выдержав небольшую театральную паузу.

– Сейчас позвоним Ярцевым. И узнаем, могут ли они сдать нам дачу по старой памяти. Если нет, идем в ближайший киоск, покупаем газеты по недвижимости и обзваниваем людей, сдающих дачи, а также друзей и знакомых, на тот же предмет. Я беру Тимошку и уезжаю с ним на месяц, потому что только я среди вас свободна, у меня каникулы начались. Мы прекрасно проведем время за городом. А вы будете к нам приезжать, когда сможете.

После ее тирады повисло минутное молчание, прерванное Игорем Дмитриевичем:

– Юлька, ты гений!

– Я знаю, – согласилась она.

– Но у тебя же есть, наверное, планы? – смутился Илья.

– Планы есть, но этот план ничуть не хуже. – И, чтобы не передумать, она быстро распорядилась: – Пап, давай, звони Ярцевым.

– Звоню! – поднялся со стула Игорь. – А мы с Мариной поможем тебе ухаживать за родителями. Сейчас сядем и составим график наших дежурств в больнице. Втроем управимся.

Им очень, очень повезло! Во-первых, Павел Игнатьевич, хозяин дачи, оказался дома, в Москве, приехал за какими-то вещами, а во-вторых, Ярцевы все еще были хозяевами их любимой дачи, никому ее не сдавали и с удовольствием согласились принять постояльцев.

Вот ведь есть везение на свете! Хоть в чем-то!

На следующее утро, в понедельник, Илья отвез Юльку с Тимохой на дачу, перед тем выдержав целую битву с Расковыми, споря об оплате. Он настаивал, что заплатит сам, это же естественно, – из-за его трудностей и Тимошки им придется снимать дачу. Расковы в три голоса спорили, и громче всех Юлька, выдвигая аргументом то, что там места красивейшие, а художнице надо этюды писать, и отдыхать она тоже будет, а не только Тимка. Но если Илья что-то решил, то ни Рыжик, ни кто другой не мог его переубедить, и Адорин закончил прения:

– Я решил, и все! Никаких дебатов! – сказано это было таким тоном, что спорить далее стало бесполезно.

– Вот упертый! – сдалась Юлька.

– Какой есть! – тем же тоном ответил он.

Юлька с Тимкой жили на даче, и у Ильи душа успокоилась за сына, а вот с родителями дело обстояло плохо. Они трудно восстанавливались, обоим сделали еще несколько операций. Ухудшений не возникло, но до полного выздоровления – и говорить нечего, как до неизвестности!

Да и будет ли оно, полное выздоровление? Илья постоянно задавал себе этот вопрос и отметал сомнения – нельзя! Если бы не помощь Игоря с Мариной, он бы, наверное, не справился. Нет, справился б, конечно, но, скорее всего, сам скопытился бы!

Помимо огромного количества лекарств, которые, как выяснилось, надо покупать и доставать в связи с их отсутствием в больнице или дефицитом, нужно было и постельное белье, требовалось убирать палату – а нет в больнице санитарок, нет, и все! Вернее, есть одна на несколько отделений. Да еще надо приносить еду диетическую, протертую, хотя бы раз в день.

Марина, объяснив сложившуюся ситуацию, договорилась со своими учениками и их родителями, в том случае, когда дело касалось детей, что временно они будут приезжать к ней домой на уроки, и взяла на себя ежедневное приготовление еды для больных. Ученики ее любили, родители уважали и втайне боялись, что она может отказаться от уроков, поэтому легко согласились на эти трудности.

Марина распределила уроки так, чтобы несколько часов в день у нее оставалось свободными. Раз в трое суток она дежурила. В свой день Илья заезжал к Расковым, забирал готовый обед и ехал в больницу, а Игорь в свое дежурство с утра брал еду, старательно закутанную в старую фуфайку для сохранения тепла, и в обеденный перерыв успевал покормить Адориных-старших.

Таким образом, постоянно у родителей кто-то был. Марина в свое дежурство меняла постельное белье и переодевала больных с помощью медсестры.

Илья ужасно скучал по Тимке… и по Юльке. Он рвался поехать к ним, но в жестком, расписанном по минутам графике жизни оказалось невозможно вырвать даже пару часов.

И опять его выручили Расковы.

– Езжай в воскресенье, – сказала Марина. – У нас выходной. Мы с Игорем поедем на целый день в больницу, вымоем твоих, сделаем, что надо, не беспокойся.

– Вам самим требуется отдых, – возразил Илья.

– Успеем! – поддержал жену Игорь. – Вот кому точно необходим отдых, так это тебе, ты совсем извелся! Так и загнуться недолго, а тебе сейчас никак нельзя заболеть. И не спорь! В следующее воскресенье мы поедем на дачу.

– У меня работа, – для очистки совести посопротивлялся Илья.

– Отпросишься! На один день тебя отпустят. Мотай на все воскресенье. Выспишься, в речке искупаешься, может, хозяева баньку затопили, они раньше в выходные всегда топили. С сыном побудешь. Все! Езжай! – твердо постановил Игорь.

На участке стояла тишина. Ни Юльки, ни Тимошки не было слышно. Хозяйка дачи собирала клубнику на грядке, заметив Илью, разулыбалась и пошла к нему навстречу, обняла, расцеловала по старой привычке.

– Здравствуй, дорогой! Сколько лет-то не виделись! Дай-ка я на тебя посмотрю!

Она отодвинулась, разглядывая его.

– Возмужал! Ильюша, ты стал такой… – она подбирала определение, – сильный, мужик прямо! Заматерел!

– Да ладно! Галина Ивановна, мешки ворочаю, вот и раздался в плечах.

– Не скажи, ты как-то внутри повзрослел, глаза замученные. Знаю про твою беду, как родители?

– Пока рано судить, но осложнений нет, а это уже большая удача.

– Даст Бог, поправятся, я уж и свечку в церкви за их здравие поставила.

– Спасибо, Галина Ивановна, – искренне поблагодарил он.

От этой дачи, спокойной жизни, от всего замечательного и беззаботного, что было здесь когда-то, он расчувствовался. Подъезжая к поселку, Илья сбавил скорость, смотрел вокруг на знакомые деревья, тропинки, домики и испытывал такую горчащую грусть, которая возникает, когда попадаешь в места, с которыми связаны самые лучшие, самые теплые и уютные воспоминания, и понимаешь, что ничего не вернуть из того прекрасного и дорогого, что ушло безвозвратно.

– Голодный? – отвлекла его от ностальгии по прошлому Галина Ивановна. – Давай я тебя накормлю, Юлечка такой плов чудесный приготовила.

– А где они?

– Твои-то? – уточнила Галина Ивановна и заулыбалась. – Спят оба, в большой комнате на диване. Иди, посмотри, а я пока стол накрою.

Из-за жары все двери в большом доме были распахнуты, и по комнатам свободно гулял легкий ветерок. Увидев Юлю с Тимошкой, спящих на диване, Илья остановился на пороге, облокотился плечом о дверной косяк, стоял, смотрел на них, первый раз в жизни понимая, что значит «плакать внутри».

Адорин быстро поднялся, захватил пустой бокал, прошел в кухню и налил порцию коньяка. Подумал и достал из холодильника лимон, сыр, нарезал, разложил на тарелки, выпив залпом коньяк, закусил лимоном.