– Так пошли эту дамочку подальше, а хочешь, я ее приструню?

– Как? – вздыхала Юлька.

– Да запросто! Намекну, что я недовольна, как она себя ведет с дизайнером, она отвяжется от тебя навсегда!

– И останется недовольна моей работой! Нет уж, я сама. Если я переживу эту бабу, то справлюсь с любой клиенткой.

– Значит, характер закаляешь! – кивнула Карелия.

– А то!

В конце августа у Ильи обозначился и укрепился роман с Анной. Она работала креативным директором в известной рекламной фирме, с которой Адорин подписал контракт. Там они увидели друг друга первый раз. Потом встретились на корпоративной вечеринке, где отмечался успех рекламной кампании их фирмы, с которой ушли, всеми замеченные, в разгар веселья и поехали к Адорину домой.

Анна оказалась интересной, красивой, умной и весьма уверенной в себе женщиной. Она ему нравилась, им было хорошо в постели, и она смогла так выстроить отношения, что Адорин чувствовал себя с ней спокойно и свободно.

Анна ненавязчиво, но настойчиво уговорила Илью вести что-то вроде светской жизни. Они посещали театры, рестораны, презентации и вечеринки, устраиваемые известными людьми. Илья ходил сначала неохотно, соглашаясь, чтобы не обидеть ее невниманием, но скоро стал получать какое-то удовольствие от такого времяпровождения, отключаясь среди людей от своих трудных мыслей.

Как-то, сидя с ней в китайском ресторане и слушая вполуха, что она рассказывает, Адорин вдруг подумал: «А может, жениться на ней? Она умница, спокойная, красивая и в постели хороша. А что?»

Он положил палочки на тарелку, откинулся на стуле и присмотрелся к ней в свете этой идеи, делая вид, будто внимательно слушает. Анна говорила спокойно, интересно, с юмором, давая острые, едкие и точные оценки клиентам, а Илья думал: «Может, действительно жениться? Смотримся мы вместе прекрасно, она будет заниматься своей карьерой, это уж точно, я стану помогать, клиентов подброшу. По статусу мне очень даже такая жена подойдет – стильная, молодая, деловая. Родит мне ребенка, и с Тимохой у них вроде неплохие отношения сложились».

– Ты меня не слушаешь, как я поняла? – спросила Анна, отвлекая его от матримониальных мыслей.

– Слушаю, – ответил Илья и повторил в сжатом виде то, что она говорила: – Они заказали весь рекламный пакет, но требуют, чтобы сохранили их цветовое видение и концепцию, а она не совпадает с вашей.

Анна негромко рассмеялась.

– Я забываю иногда, насколько ты хороший бизнесмен. Ты умеешь выполнять несколько дел сразу. Например, слушать и одновременно думать о своем.

– Почему забываешь?

– Наверное, потому, что постоянно тебя хочу и думаю, как бы это устроить прямо сейчас.

– Хорошая мысль! – улыбнулся Илья. – Есть несколько вариантов: прямо сейчас в машине, но увидят все проходящие и проезжающие мимо, в моем кабинете, но Ольга догадается сразу и узнает вся контора, можно зайти в туалетную кабинку, а можно на пару часов заехать ко мне домой. Что выбираешь?

– Домой! Люблю все делать с комфортом.

Илья махнул рукой официанту, подзывая для расчета.

– Тогда домой, и быстро! У меня сегодня еще куча дел.

– У меня тоже! И можем начать в машине, продолжить в лифте и закончить на коврике в прихожей!

– Поосторожней, дамочка, я могу и забыть о комфорте!

Илья почему-то не любил приводить ее к себе, предпочитая приезжать к ней на Мичуринский и оставаться на ночь. Первый раз придя к Адорину, Анна очень тактично не стала осматривать его квартиру, а может, весьма продуманно, бог знает, но не стала, и ему было приятно. Однако во второй свой приход заинтересовалась Юлькиными картинами и спросила:

– Можно?

– Пожалуйста, – разрешил широким жестом Илья.

Адорин не любил, когда кто-то смотрел Юлькины работы, – это только его, и только он, как ему казалось, по-настоящему их чувствует и понимает.

Анна обошла всю квартиру, внимательно и вдумчиво разглядывая каждую картину, и вернулась в гостиную, с которой начала осмотр, к «Поиску», постояла, посмотрела.

– Это писал один художник? – поинтересовалась она.

– Художница, – буркнул Илья недовольно.

– Сильно. Необычно. Мне понравилось.

– Но? – спросил он, поняв по ее тону, что будет продолжение.

– Странно. Отображены такие разные настроения, диаметрально противоположные, создается впечатление, что писали разные люди. Прага потрясающая: передан дух города, прозрачность и тяжелое Средневековье одновременно. Очень выразительные полотна – летящие, радостные, но без однобокости восприятия. Замечательные. «Старушка» совершенно потрясающая, я глаз отвести не могла! Я бы у тебя ее купила за любые деньги!

– Увы! – развел руками Илья.

Черт возьми, ему было приятно слышать такой профессиональный отзыв о Юлькиных картинах. И как-то потеплело в груди, словно он погладил Юльку по голове.

– Нет так нет, – согласилась она.

Анна села на диван рядом с Ильей и указала рукой, в которой держала бокал с вином, на «Поиск».

– Но вот эта картина…

– Что? – заинтересованно спросил Адорин.

– Если в других можно увидеть руку одного художника, хотя они и очень разные, то эта словно написана другим человеком. Мрачная. Тревожная. Слишком много боли. Эти изломанные квадраты, фиолетовые сполохи, красный, почти разорванный рот, незаконченные обрывающиеся геометрические формы, удерживаемый ладонями огонь. Сплошные страдания, изломы, разрывы. Такое впечатление, что писал человек измученный. Больной. Зачем ты ее здесь повесил? Ведь это место твоего отдыха, она тут не нужна, извини, ты сам спросил мое мнение. Здесь гораздо лучше смотрелся бы тот крымский пейзаж, который висит на кухне. Светлый, легкий, кажется, что чувствуешь запах моря. Вот он здесь в самый раз. Кстати, а можно познакомиться с этой художницей? Я бы, не задумываясь, переманила ее к нам работать на очень большие деньги.

– Нельзя ни познакомиться, ни переманить. Она занимается дизайном и сейчас не живет в Москве, – ответил, стараясь быть любезным, Илья.

Адорин не расстроился, а остыл как-то и даже расслабился – не поняла!

Не увидела и ни черта не поняла! Ни про саму картину, ни про него, ни того, почему он повесил ее именно здесь. Только Юлька и поняла, услышала каким-то внутренним чутьем, что происходило в нем, и передала в красках, уж у нее-то не возник вопрос, почему «Поиск» висит именно тут, она знала без слов и разъяснений.

«Нет, нет, дорогой! Никакой Юльки! Все! У нее своя жизнь, у тебя своя! Порознь! И слава богу!» – опомнился Илья, сразу же запретив себе представлять мысленно, какой «своей» жизнью она живет и с кем.

Адорин стал частенько и всерьез обдумывать идею жениться на Анне. Словно подготавливая долгосрочный контракт, просчитывал все плюсы этого решения, склоняясь к мысли, что прав: надо начинать новую жизнь, да и с Темкой рядом будет женщина.

Тимошка скучал по матери. Раз в неделю они долго разговаривали по телефону, мальчик рассказывал ей о своей жизни: что делает, где бывает, чем занимается. К сожалению, Тимка проводил большую часть времени с бабушкой и дедушкой. Адорин по обыкновению много работал, к тому же старался не посвящать сына лишний раз в перипетии своих отношений с женщинами, поэтому забирал его у родителей в основном на выходные. Предпринятые несколько раз попытки найти няню, чтобы ребенок всегда жил с ним дома под присмотром, не увенчались успехом.

Тима вообще трудно, опасливо сходился с незнакомыми людьми, а особенно с женщинами. Общение с нянями заканчивалось ревом и надутыми губами, и Илья забросил это безнадежное предприятие. Мама, восстановившись после той аварии, с удовольствием занималась внуком и неоднократно предлагала:

– Давай съедемся. Найдем большую квартиру, такую, чтобы мы с отцом не мешали твоей личной жизни, но при этом Тимка будет с тобой, а мы за ним приглядим.

Илья неоднократно обдумывал такой вариант, однако, зная, как родители болезненно относятся к его холостяцкой «разудалой» жизни, оттягивал решение вопроса.