Мадам, – вновь прервал ее патетическую речь судья Киппен, – будьте любезны, проводите нас к дому. Нам бы очень хотелось взглянуть на эту пулю. Сержант Голкомб, я бы попросил вас, пока мы будем осматривать чердак, достать лестницу и приставить ее к дереву. Потом, когда вернется мистер Рэдфилд, он посмотрит, что там за дыра. Я предпочел бы, чтобы на этот раз пулю – разумеется, если она там есть, – вынул специалист. Пойдемте, миссис Эвнис.

Небольшая группка членов суда в сопровождении журналистов, возбужденно обсуждающих что-то, направилась к дому. Время от времени какой-нибудь репортер отбегал в сторону, фотографировал адвоката, прокурора или судью, сосредоточенно шагающих вслед за миссис Эвнис. Старая дама была, очевидно, горда выпавшей ей ролью. С выражением скромного достоинства на лице она шла во главе маленькой процессии. Миновав ворота, мисс Эвнис прошествовала по узкой крутой аллее к гаражу, а затем пригласила своих спутников в дом, пропитанный запахом краски. По скрипучим ступенькам они поднялись на старый захламленный чердак, и здесь она молча указала им на разбитое окно и на пулю, застрявшую в одной из балок.

– Будьте, пожалуйста, максимально осторожны, – обратился к присутствующим Рэдфилд. – Вы видите круглое отверстие в окне и углубление в балке, оставленное пулей. Соединив прямой линией эти две точки, мы сможем легко узнать, с какого места был произведен выстрел.

Взяв веревку, Рэдфилд закрепил ее возле пули и, аккуратно размотав, пропустил сквозь пробоину в стекле.

– Что ж, прекрасно, нам уже известно, в каком направлении стоял стрелявший, – проговорил судья.

– Пуля пробила стекло и довольно глубоко ушла в балку – соответственно мы можем утверждать, что стреляли с расстояния сто – сто пятьдесят футов, – объяснил Рэдфилд.

Страун подошел к стеклу, ощупал края отверстия и произнес:

– Возможно, это действительно… Но как бы там ни было, ваша честь, обвинение не может взять на себя ответственность за эту новую улику.

– Никто никакой ответственности на вас и не налагает, – резко оборвал его судья, – но вот полиции придется теперь ответить за свою небрежность.

– Полиция не так уж и виновата, – вновь начал Страун, – мы ее не сразу поставили в известность и…

– Закон дает оценку фактам, представленным на рассмотрение в суд, – гневно перебил его судья, – но если факты не были собраны с должной тщательностью – закон бессилен, он лишь блуждает в потемках. Вспомните, как часто кричат газеты о судебных ошибках и как часто в них виноват закон. На самом деле, и сегодняшний случай прекрасный тому пример, нередко даже самый справедливый закон не поможет суду прийти к правильному решению, если расследование было проведено поверхностно и неряшливо. Я настаиваю на том, чтобы на этот раз суд получил всю возможную информацию. Я возвращаюсь в город и жду вас в три часа – мы продолжим разбирательство. У вас есть еще возможность провести дополнительное расследование на месте преступления. Во всяком случае, вы успеете рассмотреть вновь найденные улики.

– Я сожалею, ваша честь, что они не были обнаружены раньше, – проговорил Страун. – Полицейские разговаривали уже с миссис Эвнис. Тогда она тоже отрицала, что слышала выстрелы, но ничего не сказала про пулю и…

– А что я могла о ней сказать? – вмешалась старая дама. – Я нашла ее только сегодня утром. Как я могла описать то, чего не видела? Вы что думаете, я ясновидящая? Кстати, о пуле меня никто и не спрашивал, меня никто не просил осмотреть дом и поискать ее. Они хотели узнать, слышала ли я чего-нибудь, вот и все. Послушайте, молодой человек, уж не хотите ли вы на меня свалить всю ответственность?

– Нет-нет, вы меня не поняли, – ответил Страун.

– Зато вы, надеюсь, поняли меня, – гордо заявила миссис Эвнис.

– Ну разумеется, – улыбнулся судья Киппен, – не забудьте, господа, в три часа мы продолжим начатое утром заседание суда.

Слухи о неожиданном повороте дела распространились с быстротой молнии, и к трем часам в зале суда не осталось ни одного свободного места. Рядом со Страуном восседал срочно вызванный судом глава городской прокуратуры Гамильтон Бюргер. Насупившись и по-бычьи нагнув голову, он мрачно разглядывал зал. Ровно в назначенное время из кабинета вышел судья Киппен.

– Продолжается слушание дела Эвелин Багби. Стороны готовы?

– Обвинение готово.

– Защита готова.

– Суд попросил бы вас описать в общих чертах новые улики, найденные сегодня на месте преступления.

– Кроме пули, обнаруженной на чердаке, – о ней расскажет мистер Рэдфилд, – мы имеем сейчас еще одну пулю: она была извлечена из ствола дуба. Эту пулю также осмотрел мистер Рэдфилд. И мы бы хотели сейчас выслушать его заключение.

– Пожалуйста, мистер Рэдфилд, займите свидетельское место, – предложил судья, – утром вы уже выступали во время обсуждения вопроса о привлечении револьвера в качестве вещественного доказательства. Вам не имеет смысла еще раз приносить присягу и представляться.

– Мистер Рэдфилд, – обратился к свидетелю Страун, – я хочу спросить вас: пуля, найденная в стволе дуба…

– Подождите, – прервал его судья Киппен, – давайте сначала договоримся о терминологии. Я предлагаю обозначить пули следующим образом: пулю, найденную в теле жертвы, номер один; пулю, обнаруженную в столбе, – номер два; пулю, извлеченную из дуба, – номер три и, наконец, пулю с чердака миссис Эвнис – номер четыре. У вас нет возражений?

– Нет, – подтвердил Страун.

– Никаких, ваша честь, – согласился Мейсон.

– Очень хорошо. Наименовав вещественные доказательства таким образом, мы можем перейти к разговору о пуле номер три; напомню, она была извлечена мистером Рэдфилдом из ствола дуба.

– Совершенно верно.

– Что вы увидели, когда приблизились к дереву, мистер Рэдфилд? – Судья Киппен, по-видимому, решил задавать вопросы сам.

– Я увидел пулю, довольно глубоко вошедшую в ствол. При попадании в дерево она отбила кусок коры. Мы обнаружили, что выстрел был произведен из револьвера, который обвинение хочет предложить в качестве основной улики.

– Вы совершенно уверены, что выстрелили именно из этого оружия?

– Да, ваша честь.

– Это значит, что из револьвера, в котором не хватает двух патронов, было сделано три выстрела.

– Ваша честь, разрешите мне высказать свое мнение? – Гамильтон Бюргер тяжело поднялся с кресла. – Я думаю, что некто – мне не хотелось бы пока называть имя этого человека, – я думаю, что некто умышленно манипулировал уликами с целью ввести суд в заблуждение. Надеюсь, до окончания этого процесса нам удастся доказать свое предположение.

– Вы выдвигаете чрезвычайно серьезное обвинение, – проговорил судья.

– Да, ваша честь. Я был вызван в суд господином Страуном специально для того, чтобы мы могли вдвоем разобраться во всей этой истории и наказать виновных.

– Насколько я понимаю, вы утверждаете, что эти улики были намеренно сфабрикованы. Не объясните ли вы нам, господин Бюргер, как и когда появилась в дубе пуля номер три?

– Видите ли, у нас пока нет четкой картины происшедшего, – замялся Бюргер, – но, возможно, ситуация прояснится после того, как мистер Рэдфилд выскажет нам свое мнение о пуле номер четыре.

– Что вы можете сообщить о пуле номер четыре? – повернулся к Рэдфилду судья Киппен.

– На этот раз выстрел был произведен из револьвера той же марки и калибра, что и в случае с номером три. Однако мы можем смело утверждать, что это не был револьвер, представленный сержантом Голкомбом.

– В этом нет никаких сомнений?

– Никаких.

– Господин прокурор, – обратился к Страуну судья, – я думаю, вам следует снова поставить перед судом вопрос о привлечении револьвера в качестве вещественного доказательства, и мы…

– Простите, ваша честь, – перебил его Мейсон, – прежде чем револьвер будет признан одной из улик, я хотел бы еще раз допросить мистера Рэдфилда.

– Разумеется, мистер Мейсон, мы не собираемся лишать вас права задавать вопросы свидетелю, но должен предупредить вас: в сложившихся обстоятельствах мы склонны считать, что револьвер должен быть включен в список вещественных доказательств и передан на хранение суду. Таким образом, мне не хотелось бы больше ни слышать обвинение в адрес лиц, манипулирующих уликами, ни тем более видеть, как кто-либо действительно ловко манипулирует фактами.