Девушка словно оцепенела. С широко раскрытыми, полными ужаса глазами, она стояла перед адвокатом и не могла, казалось, решиться заговорить.

– Мистер Мейсон, – произнесла она наконец, – мистер Мейсон, думать, что я… я убила человека, хоть и нечаянно… Это значит…

– Что это значит для вас, мисс Багби?

– Не знаю. Я еще не свыклась с этой мыслью. Я сама не верю… Мистер Мейсон, почему вы так на меня смотрите?

– Только что я сказал, что в глазах полиции вы выглядите настоящей героиней, мисс Багби. Они считают, что вам удалось справиться с чрезвычайно опасным и безжалостным бандитом, который разъезжал по дорогам, грабя мужчин и насилуя женщин. Видите ли, мисс Багби, так они думают сейчас, через некоторое время их взгляды могут измениться.

– Измениться, мистер Мейсон?

– Фэррон пока не обратил внимание на один факт…

– О чем вы?

– Когда машина лежала в ущелье, фары у нее были погашены.

– Так. значит, это не та…

– Та, мисс Багби, человек внутри полностью соответствует вашему описанию – наволочка, прорези для глаз, резинка…

– Тогда, наверное, машина тоже та самая. Но я не понимаю, мистер Мейсон, как я могла убить его? Я стреляла вслепую… Первая пуля скорее всего пролетела слишком высоко – я только высунула руку и сразу спустила курок. В следующий раз я немножко отвела дуло назад… Потом послышался какой-то звук… ну просто – «клинк»…

– Вы смотрели в ту сторону, куда направляли револьвер?

– Да нет же. Я говорю: я взяла револьвер в левую руку, а правой держала руль и все время следила за дорогой.

– Его машина ехала на одной линии с вами?

– Не совсем… Очень близко – да, но, может быть, не совсем на одной линии.

– Но вы тем не менее сумели попасть ему в голову?

– Если… если полицейские говорят, что я попала… значит, наверное, они правы. Послушайте, мистер Мейсон, почему вы так странно со мной разговариваете? Разве эти фары не могли погаснуть, пока машина скатывалась с горы? Может быть, вылетел аккумулятор, или провод порвался, или…

– Разумеется, это могло случиться, – проговорил Мейсон, – но, по-видимому, дело в другом.

– В чем?

– Я успел увидеть то, чего пока не заметили полицейские. Я взглянул на щиток. Фары он не включал.

– Фэррон… он не знает?

– Пока не знает. Но вполне возможно, очень скоро они это обнаружат.

– Но они должны были гореть, мистер Мейсон. Я видела свет. Если только он не выключил их после того, как я выстрелила, потому что…

– Выстрел был смертельный, мисс Багби, он ничего не успел сделать.

– Тогда… Я не знаю, но они были включены!

Мейсон подошел к кровати, сдернул покрывало. Рядом со сверкающей белизной одной подушки грубая голубая материя другой смотрелась особенно убого.

– Господи! – Эвелин застыла в изумлении.

– Где вторая наволочка? – резко спросил Мейсон. Девушка только молча покачала головой.

– Она была на месте, когда вы в первый раз вошли в комнату?

– Не знаю, я не разбирала кровать. Я распаковала вещи и прочитала записку, а потом пошла звонить и…

Мистер Мейсон, вы считаете, они скажут, что я… что я лгу?

– Вы думаете, у них нет на это оснований? Казалось, девушка приняла какое-то решение.

– Я знаю, мистер Мейсон, выход у меня только один, – торопливо проговорила она, – надо достать наволочку, надеть ее на подушку и… По-моему, я знаю, где хозяйка хранит белье.

Эвелин побежала к двери. Выйти она не успела. Мейсон быстро схватил ее за руку, оттолкнул назад.

– Что вы делаете? – проговорила она.

– Вы хотите попасть на электрический стул?

– Послушайте, мистер Мейсон, они не должны узнать. Мы не можем рисковать – вдруг они узнают! Мы… разве вы не понимаете, в каком я оказалась положении? Можно подумать, что я его убила, замотала голову наволочкой и столкнула машину под обрыв; потом позвонила вам, рассказала, что нашла у себя револьвер, а потом придумала всю эту историю с преследованием, чтобы как-то объяснить, почему в револьвере не хватает двух пуль.

– Да, полагаю, именно так они и подумают.

– А если… если получится, что это кто-то… Она вдруг замолчала.

– Продолжайте, – проговорил Мейсон.

– Представьте, что это окажется кто-то, кого я знаю?

– Я не стал бы исключать эту возможность.

– Что мне теперь делать?

– Во всяком случае, стоит вам только начать лгать и выгораживать себя, и вы тотчас же окажетесь на электрическом стуле.

– Но ведь сейчас я ничего не могу доказать. Я не могу…

– Это-то меня и беспокоит, – проговорил Мейсон.

– Но вы ведь не думаете, что я сама придумала всю эту невероятную историю, сама подготовила убийство и сама хладнокровно пустила пулю в голову этому человеку?

– Пока не знаю, мисс Багби. А теперь послушайте меня. Вы сумеете сыграть этакую нервную истерическую особу, которая бьется в судорогах и рыдает при мысли, что могла кого-то убить? Как вам кажется, у вас получится так достоверно изобразить припадок, чтобы врач предписал вам до завтра не выходить из дома и ни с кем не общаться?

– Я попробую, мистер Мейсон.

– Попробуйте. Я сообщил вам, что человек в машине убит. У вас началась истерика. Кричите, плачьте, зовите миссис Падену. Притащите ее сюда, требуйте немедленно объяснить, где другая наволочка.

– А вы разве думаете, что та наволочка… И эта… Что на нем была наволочка с моей кровати?

– А почему бы и нет? Кто-то подкинул револьвер, заставил вас дважды из него выстрелить – почему бы и наволочку ему не позаимствовать тоже у вас? Все разыграно как по нотам – вас опутывают со всех сторон.

– Не думаю, что мне придется слишком сильно напрягаться, чтобы изобразить нервный припадок. Меня и так уже всю трясет.

– Это ничего. Главное сейчас – убедить окружающих в том, что вам действительно плохо. Бегите за миссис Паденой. Кричите о пропаже наволочки. Делла должна будет посадить вас в машину и отвезти к врачу – он мой друг и свое дело знает. Вколет вам успокоительное. Ближайшие двенадцать часов вам придется провести в постели. Но прежде всего надо позвонить шерифу и сообщить о том, что наволочку украли. Постарайтесь выглядеть как можно более взвинченной. Скажите полицейским, что я рассказал вам о возможном убийстве. Требуйте объяснений. Ну как, сможете?

– Смогу, наверное.

– Считайте, что это проверка вашего актерского мастерства. Если у вас получится сегодня, значит, вы пройдете любые пробы.

– Я… я постараюсь.

– И еще одно, – проговорил Мейсон, – завтра днем вам, наверное, придется разговаривать с полицейскими. Обычно я советую своим клиентам не отвечать ни на какие вопросы и не давать интервью прессе. Ваш случай особенный. Если вас будут спрашивать – говорите. Рассказывайте все, что знаете. Не лгите и не отмалчивайтесь. – Повернувшись к Делле, он продолжал: – Тебе, я думаю, все понятно, Делла. Не забудь напомнить врачу, что девушке необходим двенадцатичасовой отдых. Когда отвезешь Эвелин домой, бери такси и отправляйся к Полу Дрейку.

– А вы сами, мистер Мейсон, что вы собираетесь предпринять? – взволнованно произнесла Эвелин.

– Я собираюсь отправиться на поиски, мисс Багби. Может быть, удастся получить ответы на кое-какие вопросы… Но обо мне вам незачем беспокоиться. И запомните – на ближайшие двенадцать часов вы должны исчезнуть.

Подъехав к конторе, Мейсон резко затормозил и выскочил из машины.

– Добрый вечер, мистер Мейсон, – проговорил привратник, открывая перед адвокатом дверцу лифта.

В ответ Мейсон молча протянул ему пятидолларовую бумажку.

– Что такое, мистер Мейсон?

– Вы ошиблись.

– Я ошибся?

– Ну конечно. Я не мистер Мейсон. Может быть, я на него и похож, но меня зовут Гарри Марлоу. Я иду в сыскное агентство Дрейка.

Заговорщически подмигнув Мейсону, привратник заговорил:

– Понимаю, мистер Марлоу. Простите, я действительно сначала спутал вас с адвокатом, но теперь мне совершенно очевидно, что это просто ошибка.