Ренске Доренсплит критикует данную периодизацию и предлагает выделить дополнительную «четвертую волну», начавшуюся в 1989–1990 гг. с падения Берлинской стены и событий в Центральной и Восточной Европе, которые привели к распаду советского блока, окончанию холодной войны с соответствующими последствиями во многих регионах мира. Данные классификации, а также стоящие за ними исторические факторы, стали предметами споров[128]. Другие исследователи говорят о значимых «моментах»[129] или о «пульсациях изоморфических изменений»[130]. Перечисленные концепты являются относительно неточными, но все они подразумевают определенную перспективу (регулярность, взлеты и падения, обратное движение и проч.), что может вести скорее к верному пониманию реальности, а не к более глубокому, теоретически и исторически обоснованному анализу.

Мы начнем с детального наблюдения за образованием (и падением) демократий в исторической перспективе. На основании этого можно выявить медленные, долгосрочные изменения и периоды более резких изменений. Для первого явления мы используем понятие «длинные волны», которое близко, но не идентично идеям из области экономической теории[131] и мирсистемной теории[132]. Для описания второго явления мы используем концепт «развилки» (conjuncture), подразумевающий определенные критические моменты, когда за относительно короткий период происходит серия связанных событий. «Развилка» подразумевает «изменчивость», появление различных возможных траекторий дальнейшего развития[133].

Таким образом, появляется возможность учитывать и долгосрочные, специфические для отдельных стран социально-структурные и политико-культурные изменения, и аспекты, относящиеся к непосредственным действиям акторов, а также влияниям международной среды в момент кризиса. Для этого мы обращаемся к предложенной Джеймсом Коулманом[134] общей модели социологического объяснения связи между различными уровнями анализа (также известна как «ванна»). Эта модель представлена на рис. 4.1.

Рис. 4.1. Соединение уровней анализа

Источник: Адаптировано из[135] и[136].

Эта модель может включать широкий набор «объективных» геополитических и социально-структурных условий (левый верхний угол рисунка), имеющих отношение к классовой структуре и другим социальным размежеваниям, возникавшим в разные периоды истории, таким как город-село, капитал-труд, религиозные и лингвистические расколы, которые продолжают определять политику[137]. Это «условия случая»[138] или «набор возможностей»[139], воспринимаемых на микроуровне отдельными гражданами и политическими акторами. Тем самым специфические концептуальные рамки (фреймы) и политико-культурные среды могут определяться как субъективное измерение политики. Эти восприятия и установки могут затем транслироваться в конкретные политические действия (поведение) и в дальнейшем агрегироваться на мезоуровне общественными движениями, группами интересов, политическими партиями и др. «Объяснение» (explanandum) – это наблюдаемый тип политической системы (демократический или недемократический). Например, голосование индивидов и групп на выборах формируется исходя из их объективных социально-структурных позиций и субъективных групповых идентичностей, переносящихся на партийную систему, которая может быть благоприятной или неблагоприятной (если доминируют экстремисты или фундаменталисты) для демократии. Кроме того, подобное сочетание факторов, конечно же, встроено в международную систему, включающую соседние государства, региональные и глобальные державы, международные организации. Международная система вступает во взаимодействие с любой страной на всех уровнях через СМИ, торговлю, туризм, миграцию, внешнюю политику или военную интервенцию[140].

Далее будет представлена диаграмма (рис. 4.2), показывающая возникновение демократий за последние два столетия на основе данных проекта Polity III, составленных Кейтом Джаггерсом и Тедом Робертом Гарром[141]. Проект представляет собой индекс демократизации, составленный на основе пострановых оценок конституций и схожих правовых документов и освещающий исторический период с 1800 по 1998 г.[142] Диаграмма позволяет наглядно отобразить как долгосрочные тренды, так и резкие взлеты и падения. Таким образом можно выделить две длинные волны (и потенциально третью) и три основные благоприятные развилки (и одну неблагоприятную). На этой основе будут более детально изучены указанные основные фазы с учетом главных факторов, их определяющих. В заключении мы подведем итоги анализа с позиций современной эмпирической теории демократии.

Чтобы составить первое представление о возникновении демократий за последние два столетия, необходимо взглянуть на рис. 4.2. Здесь наглядно представлены основные долгосрочные тренды («волны») и более краткие колебания («развилки»). Однако применительно к данному рисунку необходимо сделать несколько уточнений. Во-первых, как говорилось ранее, для базы данных проекта Polity III использовались доступные для изучения конституции и схожие правовые документы стран мира. Подобный способ оценки не способен зафиксировать расхождения между официальными документами и политической реальностью. Более того, некоторая предвзятость исследователей (из США) также могла повлиять на характер экспертных оценок для тех или иных стран (см. гл. 3 наст. изд.).

Во-вторых, понимание «демократии» на протяжении большей части XIX в. и позднее не соответствует сегодняшним, более требовательным представлениям о ней. Так, аспект «включения» (т. е. кто может голосовать на выборах и участвовать в политике), являющегося одной из ключевых компонент концепта полиархии Роберта Даля[143], был сильно ограничен в то время. В Великобритании, например, право голосовать было основано на критериях обладания собственностью и образованием, его расширение происходило очень медленно, в итоге (практически) всеобщее избирательное право было введено лишь после Первой мировой войны. Почти везде женщины были лишены избирательных прав. Новая Зеландия (1893 г.), Австралия (1902 г.) и Финляндия (1904 г.) стали первыми странами, предоставившими женщинам избирательные права в полном объеме. Американские индейцы и чернокожие не имели права голоса, по крайней мере де-факто, во многих частях США вплоть до решений Верховного суда в 1950‑е годы, деятельности движения за гражданские права 1960‑х годов и, в конце концов, принятия Акта об избирательных правах в 1965 г. «Конкурентность» (т. е. открытое плюралистическое соперничество между различными кандидатами и партиями), которая представляет собой второй важнейший аспект демократии по Далю, поначалу допускалась между дворянами и знатными людьми, а официально признанные политические партии возникли позднее только в связи с рабочим и подобными движениями в некоторых странах. Сходным образом в указанный период были значительно ограничены или находились под контролем властей гражданские свободы (т. е. свобода слова, свобода прессы) и верховенство закона (независимость суда, справедливые судебные процедуры в отношении всех индивидов). И все-таки именно в этот период можно наблюдать развитие демократизации как процесса, с течением времени «набравшего обороты» по всем измерениям демократии (для более детального ознакомления с данными концептами см. гл. 2 и 3 наст. изд.).