И опять Павлу стало жалко Любаню. Она без писка восприняла случившееся, не пилила его, не говорила, что надо бросать эту работу, чтобы вообще не сгореть вместе с квартирой.

Корж вернулся на кухню, подошел к Любане, стоящей рядом с раковиной, и обнял за плечи…

— Я сейчас приду, — сказала Любаня спокойно и потерлась головой о его грудь, — сейчас.

— Знаешь, — продолжала она, войдя в комнату и усаживаясь рядом с Коржом на тахте, от которой пахло паленым, несмотря на то что муж заменил сгоревшие участки, — соседи двери железные вставляют, может, и нам сделать то же самое.

— Соседям есть что прятать, — ответил Корж, чувствуя, что в глубине души зреет раздражение. Он представил себе, что будет вынужден доставать металл, договариваться с рабочими, вставлять двери, потому что средств, чтобы нанять кого-то осуществить эту процедуру полностью, у него нет.

— Говорят, что выбивают двери не у тех, кто что-то имеет… а у тех, кто не защищен. Чьи двери можно выбить плечом или ногой…

— Ну, послушай, — вяло сопротивлялся Корж, — по теории вероятности с нами ничего не должно случиться много лет. Нас уже Господь наказал.

— Нас не за что наказывать, — сказала Любаня, — я хочу только напомнить тебе, что беда никогда не ходит одна, она ходит с детками.

— Сплюнь через левое плечо, — произнес Корж.

— Ладно, считай, что я сплюнула, а теперь пересядь на стул, я постелю…

Пока она стелила постель, Коржу стало стыдно за свою черствость, и он сказал:

— Хорошо, я прикину завтра, и если найду дверь подешевле, то поставим железную… все же первый этаж…

— Ладно, — успокоилась Любаня, — может, обойдется.

— Сделаем, сделаем, — произнес Корж, — ты завтра в какую смену?

— Во вторую, — сказала Любаня, — пора бы привыкнуть, если я сегодня вечером дома, то завтра во вторую.

— Будь осторожна вечером на улице.

— Успокойся, — ответила Любаня, — мелких хулиганов я не боюсь, а урки меня не должны трогать, потому что у меня муж — урка.

— Кто тебе это сказал?

— Ты же и говорил.

— Хм, — произнес Корж, — не повторяй глупостей, даже если они сказаны родным мужем.

— Ладно, — просто ответила Любаня.

— Ладно, — повторил за ней Корж, — какое хорошее слово „ладно“, у нас все ладно, точно?

— Да, — согласилась Любаня.

Корж притянул ее к себе…

Потом Любаня уснула, а Павел лежал и думал, что у него, несмотря на пожар, все хорошо. Он ловко пропел всех чужих, своих и приблизился на один шаг к раскрытию дела. Ведь и встречу, и разговор со Спицей, если его можно назвать разговором, Корж организовал лишь для того, чтобы решить только одну задачу, и он ее решил.

Коляша не понял, что Корж опрашивал Спицу не для того, чтобы получить информацию о поджоге. Что она могла дать Коржу? Вся операция имела смысл лишь тогда, когда она выводила на новых действующих лиц. И она вывела. Ленчик, которого он отправил домой, домой вовсе не поехал, а ждал, когда Спица выйдет из отдела.

Луна заглядывала в щель между шторами, которые пришлось купить Коржу взамен сгоревших. Дикие крики раздавались с улицы. Это развлекалась молодежь. Слышался лай собак.

Рыбка клюнула. Он уже знал от Ленчика, что Спица сразу же бросился докладывать о случившемся Перепелу, одному из авторитетов Н-ска. Это уже кое-что… Теперь главное — не торопиться, собрать информацию о Перепеле, его окружении и связях с „Арго“.

Корж чувствовал, что он на верном пути. Он долго скрывался, ловчил, подбирался к предполагаемому месту, где находится дичь, боялся, что ему могут помещать, но теперь все, еще немного, и он выйдет на финишную прямую, и не найдется такой силы, которая могла бы его остановить.

Весь следующий день Корж провел в управлении; беседовал с подчиненными, звонил по телефону и отвечал на звонки, спускался в ИВС[8], где у него было несколько задержанных.

Ощущение, что он подошел вплотную к разрешению загадки взрыва, не покидало его. Это было приятное чувство, но сладкая его приятность была и тревожной: риск в случае провала для него был очень велик. Корж понимал, что на этот раз ему будут мешать не только чужие, но и свои. Во-первых, потому что это им не нужно; во-вторых, потому что у Перепела или кого-то другого, возможно, на содержании находится кто-то из его коллег. И этот коллега будет отрабатывать свои пфенниги не за страх, а за совесть, ну и, конечно, за деньги.

В шесть часов, не раньше, не позже, шеф собрал совещание. Он часто проделывал такие штучки, чтобы подчиненным служба медом не казалась. Шеф был не в духе, по очереди всех распекал, грозился уволить, то есть представить к увольнению за служебные недоработки. К удивлению Коржа, шеф его не поднимал, не распекал, не спрашивал, где он был вчера с четырнадцати ноль-ноль до конца рабочего дня, а сказал:

— Берите пример с отделения Коржа, четко работают ребята.

Искренности в словах шефа не было, и поощрение не воодушевило Павла, а, скорее, наоборот, во рту появилось некое ощущение, будто он хлебнул помоев.

Павел приехал домой в восемь. Любани еще не было, и он решил приготовить ужин. Но готовить не пришлось. Любаня до обеда сварила борщ, сделала салат и поместила все это в холодильник. Корж выставил тарелку с салатом на стол, отлил в маленькую кастрюльку порцию супа из расчета на двоих и поставил на плиту разогревать.

Разогрев первое, Корж съел свою половинку, пожевал салат, обмотал кастрюльку с остатками борща в махровое полотенце, чтобы не так быстро остывала, и прилег на диван. Он рассчитал, Любаня придет через полчаса, он накормит ее супом, а потом они вдвоем будут пить чай.

Неожиданно для себя он заснул. Когда проснулся, взглянул на часы. Было начало одиннадцатого.

Корж забеспокоился. Со двора дома, из кустов, где всегда собиралась молодежь, раздавались взрывы смеха и гитарный перезвон.

Павел оделся, сунул в рукав куртки резиновую дубинку на случай непредвиденных обстоятельств и вышел из квартиры. До троллейбусной остановки было десять минут ходьбы. Корж добрался туда за пять. Постояв на остановке минут двадцать и встретив два троллейбуса, Корж помчался назад.

„Конечно, — думал он, — ее задержали на работе, а потом подвезли на машине“.

Но дома Любани не было… Корж позвонил Любане it цех, но телефон молчал. Он хотел позвонить дежурному, но в последний момент что-то удержало его. Это было слишком, это был крайний случай, которого не могло, по мнению Коржа, случиться…

„Хотя бы позвонила“, — досадовал он, прекрасно зная, что только немногие автоматы в Н-ске работают, а если и работают, то у Любани нет жетонов, поскольку их за бешеные деньги продают спекулянты в киосках и у метро.

— Всюду мафия, — произнес Павел вслух и поймал себя на том, что сказал это без обычной иронии.

Он снова сходил к остановке и вернулся обратно.

Около двенадцати позвонил телефон.

— Павел Артемович, — сказал голос в трубке. Это был дежурный по управлению.

— Да, — ответил Корж, — это я…

— Павел Артемович…

„Да не тяни ты“, — хотелось сказать ему, но он не мог произнести эти слова.

— Это дежурный… Павел Артемович, это, может быть, не точно… Где ваша жена? Дело в том, что в парке у цирка „скорая“ нашла женщину… Она в реанимации… У нее документы вашей жены…

„О пользе ношения с собой паспорта“, — промелькнула у него идиотская мысль.

— Где она? — спросил он, наконец, — в какой больнице?

— Ее увезли в первую городскую.

„Все ясно, это дежурный тянет кота за хвост, не желает говорить. В первую городскую привозят мертвых, потому что там морг…“

Он больше не слышал дежурного, с этого момента он словно разделился на две половинки, одна отупела настолько, что стала ко всему бесчувственной и ничего не понимала, вторая — непрерывно разговаривала сама с собой, совсем как посторонний человек. „Почему так быстро осмотрели тело? Кто выезжал на место происшествия из прокурорских и из наших?“