– Ва... – выдохнул он восторженно, совсем как сельские мальчишки из Ферррестре. – Выходит, любой маг может заставить ее «говорить»...

– Похоже на то, – Патрик тоже выглядел взволнованным. – Фарр, попробуй ты.

И снова карта «погасла», а затем показала золотые точки.

– Эта вещь может быть серьезным оружием, – промолвил Фарр.

– Или инструментом для создания чего-то хорошего, – мягко ответил ему Патрик, легонько сжав плечо наследника. – Ты понимаешь, что означает ее появление у нас?

– Мы можем найти любого мага?

– Нет, не совсем... Скорее его след. Как я уже говорил, карта показывает только место, где маг родился. Ты, я, Лиан, Дани, – палец Патрика скользил от точки к точке. Две из них были совсем рядом, Айна уже поняла, что они принадлежат двум молодым наследникам, появившимся на свет неподалеку от Золотой. – И другие... С этой штукой мы можем отследить хотя бы начало пути тех людей, которые имеют магическую силу.

– Интересно, как она измеряется, эта сила, – промолвила Айна, впервые раскрыв рот после того, как карта была развернута. – Здесь, например, нет точки на границе с Феррестре... где живет та старуха, про которую я тебе говорила.

Патрик кивнул.

– Я тоже знаю нескольких таких людей. Но... полагаю, есть определенный порог... степень одаренности, если так можно сказать. И если человек недостаточно силен изначально, при рождении, карта не определяет его как мага. Возможно... она показывает только людей, отмеченных таким цветом волос, как у нас.

– У Фарра не такие, – скептически ввернула Шуна. До этого она тоже молчала, делая вид, что ничуть не потрясена столь наглядным проявлением магии. – Он белее снега.

– Да... Но Фарр не только маг. Он еще и прямой наследник королевской крови, которая почти неизменно отмечена этой белизной. Тут сошлись два древних признака, победил тот, что определяет его судьбу в больше степени. Я так полагаю.

– Ты хочешь сказать, что, он, – Шуна ткнула пальцем в Фарра, – в первую очередь будущий король, а потом уж колдун?

– Похоже на то. К тому же... Фарр – дархисана. Тот, кто ломает правила, – Патрик усмехнулся, лукаво блеснув глазами. – Ему можно быть сильным колдуном и не сверкать приметными патлами.

Шуна усмехнулась и посмотрела на обоих молодых магов, стоящих плечом к плечу над картой.

– Боги, как все сложно! – обронила она с нарочитой небрежностью. – И угораздило же связаться с вами... – а сама тихонечко так отыскала руку Лиана. Краем глаза Айна увидела, как сплелись их пальцы, и едва заметно улыбнулась. Они были милые. Такие юные оба... Теперь-то она хорошо видела, что мудрая судьба все решила правильно.

– И что мы будем делать? – Лиан, казалось, уже сейчас готов бежать куда скажут и искать приключений на свой зад.

Хотя, чего уж там, у нее и у самой внутри вдруг пронзительно зазвенела дорога...

– Для начала я разошлю запросы своим людям. Во все эти места, обозначенные на карте. Зная где и кого искать, можно очень быстро найти то, что нужно. За каждой этой точкой стоит живой человек, про которого нам нужно понять, кто он и где он. И я имею в виду даже не положение в пространстве... а принадлежность к клану Волена. Многие из этих людей могут быть его соратниками или наследниками. По меньшей мере четверо, если я правильно понял из ваших рассказов о захвате «Стрижа». А возможно – и много больше.

– Дядя, ты обещал рассказать, откуда эта карта взялась, – напомнил Фарр, убирая ладонь с темной бумаги и глядя, как гаснут золотые точки.

– Да тут недолгий рассказ, – пожал плечами Патрик. Он тоже отошел от стола и опустился в кресло рядом. – Из архивных записей Красной Башни удалось узнать только, что карту эту продал лекарям какой-то заезжий купец около ста лет назад. Заплатили ему неплохо, поскольку карта выполнена тщательно, с обозначением ландшафта и всех крупных поселений. В дальнейшем с нее не раз снимали копии для использования братьями во время их путешествий. И господин картограф даже попытался намекнуть мне, что им было бы очень жаль потерять подлинник, поскольку он выполнен на хорошей прочной бумаге, не знающей износа. Хах... конечно... Бумага заговоренная, потому и не портится вовсе. Я велел назначить цену за этот документ и получить означенную сумму от дворцового казначея. Сколько бы ни заломили добрые братья, ценность документа все равно будет во сто крат выше того, что они способны себе представить. Увы, купца, конечно же, давно нет в живых, так что мы не узнаем, где он разжился таким документом. А было бы неплохо, да...

– Значит, – задумчиво произнес Фарр, – нам предстоит найти всех тех людей, что стоят за этими точками. И выяснить на чьей они стороне.

– Верно. Хотя, возможно, некоторые из них еще пачкают пеленки или бегают с сопливыми носами. Тем лучше – у нас будет шанс вовремя заняться их воспитанием. А еще теперь мы всегда сможем узнать, когда на свет появится новый маг. Как и хотела Айна. Пока эта карта у нас в руках, ни один ребенок, наделенный колдовским даром, не окажется беззащитным перед окружающим миром и своей собственной силой.

1

К утру костер, сложенный нами меж камней, прогорел полностью.

Я лежал и смотрел на остатки пепла, которыми лениво играл легкий едва заметный ветер, и пытался понять, что меня разбудило. Не то громкий крик птицы, не то шорох в кустах... Чувства опасности не было, но сон ушел безвозвратно. Утро вступало в свои права – по-летнему звонкое, душистое, светлое. Солнце уже золотило верхушки сосен и буков, но здесь, у подножия деревьев, еще лежала тень, густая, точно сливки, собранные с ночи.

Я смотрел на тонкие завитки пепла, примятую нашими ногами траву и небрежно брошенный у костровища котелок, слышал негромкие шаги стреноженных коней, а спиной ощущал мерное дыхание брата.

Живое тепло человеческого тела.

Я не знаю, что может быть удивительней, в чем еще кроется столько Силы и жизни. Полотно самых ценных моих воспоминаний соткано из прикосновений.

Говорят, что люди не помнят своих ранних дней.

Но я и тут отличился...

Моя память хранит много такого, чего не должна. Вопреки логике и здравому смыслу.

Конечно, я не помню себя самого в младенчестве, но в моем сознании отчетливо запечатлелись разные чувства и ощущения, которые я мог испытать только тогда.

Там были страх, голод и холод. Они казались мне основой моей жизни, неизменной константой. Я не знал ничего иного и принимал такое течение судьбы за единственно возможное.

А потом впервые я ощутил прикосновение рук, которые подарили мне любовь и тепло. Это было столь отлично от всего, чем я жил прежде, что отпечаталось в моем сознании яркой золотой нитью, пронзающей все бытие.

Я полюбил эти руки еще прежде, чем узнал по-настоящему ту, которой они принадлежали. Много позже, когда искра разума разгорелась в моем сознании, я сумел сопоставить те первые прикосновения, уносящие меня из царства мрака в мир света, и женщину, которая всегда была так ласкова со мной, что я не мог до конца поверить, будто она – не моя родная мать. Это казалось ошибкой, недоразумением, обидным настолько, что порой я не выдерживал давления внутренней боли и ударялся в слезы даже посреди игры. Особенно часто это случалось в те годы, когда Даниэль уже нашел мое самое больное место, но еще не осознал насколько опасно в него тыкать.

Впрочем, после того случая в детской он больше никогда не рисковал напоминать мне, что Элея – не моя мать.

Лиан шевельнулся и что-то вздохнул сквозь сон. Я всегда удивлялся тому, как крепко он умеет спать. Бесценная способность, которую сам я утратил уже давно.

Ручей тихо бормотал свою мерную песенку в овраге неподалеку от нашей стоянки. Я взял котелок и спустился к нему. Вода была холодна и так вкусна, как это возможно только в лесу, вдали от больших городов. Напившись, я умылся, набрал полный котелок и хотел уже вернуться назад, но вместо этого, сел на влажную от росы траву и заслушался чистыми звуками утра.