– Как знать... Сейчас она еще почти ребенок, но, когда Лиан вернется из Красной Башни, будет уже в том возрасте, когда вполне можно играть свадьбу. Если их души связаны столь сильно, им точно найдется что прожить вместе.

Я представил себе повзрослевшую Иву и невольно улыбнулся. Опасная будет девица... Под стать огненной душе Лиана.

И все же...

– Все-таки жаль, что с Шуной так все вышло. Глупо как-то. Ведь на самом деле Лиан не сделал ничего по-настоящему ужасного. Он не изменял ей и не собирался.

Дядя хмыкнул задумчиво.

– С одной стороны ты прав, но с другой... Если между людьми нет доверия, ох... это плохо. На гнилом фундаменте дом лучше не строить. А тут все пошло не туда. И, возможно, с самого начала. Возможно, Шуна просто поняла, что Лиан – не тот человек, каким казался ей. Этой девочке нужен кто-то, на кого она может положиться. Кто не сбежит в самый неподходящий момент.

– Да уж... Хромому калеке бежать трудно.

– Не говори о нем так. Этот калека во многом даст фору тем, у кого с ногами все хорошо, а вот с головой не очень.

– Но дядя... послушай... Если у каждого мага есть его Источник, значит, он есть и у Вереска. И рано или поздно судьба сведет их вместе. Что тогда? Думаешь, он устоит перед этой силой? Останется верен женщине, которая видит в нем просто милого мальчика, игрушку?..

– О, поверь, Шуна не настолько глупа, чтобы видеть в Вереске игрушку. Вопрос вообще хороший... Но люди – на то и люди, а не звери. Мы все же сами выбираем свои пути. И своих спутников. Мне кажется, этот мальчик уже сделала свой выбор. И он, как и мы с тобой, из тех, кто решает раз и навсегда.

Я понимал, о чем он толкует, но принять это все же было трудно.

– Шуна даже не дала Лиану взглянуть на сына... – я все пытался осмыслить произошедшее. – Разве можно вот так? Ее сын что же, никогда не узнает, от кого ему досталась Сила?

– Может быть, и узнает. Это ведь Шуна. Она не умеет врать. Как и Вереск, – дядя поднялся из кресла. – Ладно, ты как хочешь, а я пойду завтракать. Думаю, в трапезной с вечера осталось еще немало вкусной снеди, которую нужно спасти! Идем, Фарр! И не тревожься, все понемногу уладится. Лучше расскажи наконец, что ты видел по ту сторону. Мне ужасно интересно!

Громче всего звучали флейта и скрипка – Айне казалось, что от этой музыки у нее сейчас разорвется сердце. А, может быть, оно рвалось от радости. Праздник вершины зимы – самый волнительный, самый долгожданный.

Большая столовая Солнечного чертога была битком набита всевозможными гостями, из которых половину Айна едва знала, хотя миновало уже почти три года с того момента, как она стала принцессой. Все эти гости сегодня не имели для нее никакого значения... Все, кроме одного, который и гостем-то не был, а был долгожданным подарком к этому празднику. Покуда длилось застолье, он сидел на почетном месте, по правую руку от нее, и без конца улыбался – как ребенок, который впервые попал на ярмарку. Слуги то и дело пытались подлить вина в его кубок, но он почти не прикасался ни к выпивке, ни к еде, зато жадно смотрел на все вокруг, заново вспоминая краски и образы обычной мирской жизни. Его синие глаза ярко сверкали в свете свечей, а на щеках играл румянец... Он сильно повзрослел за эти два года – стал выше, крепче и волосы теперь заплетал в длинную аккуратную косу. Айна никак не могла налюбоваться им, а Фарр просто без конца травил какие-то байки, смешил его и один раз даже запустил в брата скатанным в шарик хлебным мякишем. Но ни слова не спросил про Красную Башню и время, проведенное там.

Когда первый голод был утолен, и музыканты заиграли танцевальную, именно Фарр первым сорвался с места и вышел туда, где можно было сколько угодно отплясывать, не жалея ног. За ним поспешили и остальные.

Первый танец – всегда Танец Зимы, танец, который объединяет всех в один большой и дружный круг, ибо только вместе люди способны пережить самые темные времена. Когда он закончился, и начался другой, парный, Фарра немедленно похитила старенькая леди Арро, и Айна оказалась одна. Пытаясь отдышаться, она заправила за ухо непослушную прядь что выбилась из прически, и присела на широкую скамью. Среди множества людей в этом зале была немало красивых юных девушек – Айна почти не сомневалась, что ее драгоценный гость достанется в новом танце именно одной из них и удивилась, когда он подошел к ней самой.

– Подарите мне танец, Ваше Высочество? – синие глаза сверкали радостью и весельем.

«Для тебя – хоть половину жизни, Лиан Даэл!..» – Айна вложила пальцы в его руку и позволила танцу захватить их обоих пьянящим вихрем.

Свечи, лица, цветные стекла витражей, звонкая музыка, смех и топот – мир кружился вокруг, и в центре этого мира был человек, без которого для Айны не случилось бы ничего, человек, который полжизни назад спас ее от злой участи и открыл дорогу к этому сверкающему чертогу. В какой-то миг теплое золотое сияние высокого канделябра под потолком озарило его лицо особенно ярко, и Айна вдруг так зримо, так отчетливо увидела на месте взрослого Лиана того маленького пугливого мальчика, который когда-то танцевал с ней в одной из портовых харчевен. Она улыбнулась ему... улыбнулась всем сердцем... ему и себе – тощей девчонке из захолустного замка, что отважилась сбежать навстречу другой судьбе.

О том, что было потом...

С утра над морем стоял густой туман. Из окна дворцовой библиотеки, что смотрело в сторону порта, я видел лишь молочную пелену. Тем удивительней было наблюдать, как к полудню она рассеялась, а когда колокола прозвонили время обеда, и вовсе исчезла без следа, растаяла, уступив место синему январскому небу и слепящему солнцу, какого не было уже несколько дней.

Я отложил в сторону сочинение старика Тиона, посвященное лекарственным травам Белых Островов, и поднялся из кресла. Сидеть над книгами в такую погоду было невыносимо: хотелось бежать вниз, к морю, вдыхать свежий морозный воздух, смотреть на мир.

Когда-то в детстве я мечтал о том, как стану приходить на берег, смотреть на корабли у причалов, слушать разговоры моряков из разных стран. Так или иначе, эта мечта сбылась, хоть я и перестал быть мальчиком, которому дано больше, чем другим.

– Креветки! Кому печеных креветок!

Я поймал взгляд веснушчатой рыжей девчонки с лотком, полным ароматно пахнущих креветок, нанизанных на тонкие прутья, и понял, что с раннего завтрака прошло уже слишком много времени. Кинул ей медяк, взял себе прутик и уселся с ним на одном из причалов, болтая ногами над грязной водой. Свежий ветер трепал косу, холодил, но я не хотел натягивать капюшон. После двух лет заточения мне нравилось чувствовать это дыхание свободы. К тому же, этот поток воздуха напомнил мне о сегодняшнем сне, в котором был человек с такими же, как у меня, волосами цвета сухого ковыля и короной на голове. Он не говорил ничего, лишь стоял да улыбался, но от его улыбки было тепло. А ветер играл его прядями и подолом богато украшенного плаща.

От креветок вскоре не осталось даже хвостов, и я зашагал дальше, туда, где не было ни порта, ни рыбаков – на дикий берег, усеянный крупной серой галькой. Тот самый берег вдали от города, где мы когда-то плавали до грота... И где Фарр несколько раз пытался вернуть мне Силу. Он говорил, что это, мол, хорошее место, подходящее.

Ничего у него не вышло.

Ни в тот, первый раз, когда мы только вернулись из Эймурдина, ни теперь, когда мое тело окрепло. Мой наатха был даже упрямей меня, но все его попытки оканчивались лишь тем, что он, тяжело дыша и ругаясь как матрос, со злости бросал в море булыжники. В последний раз, пару дней назад, я тронул его за плечо и попросил перестать.

«Хватит, Высочество, – сказал я ему. – Уймись. Я жив. Глаза видят, руки-ноги целы. У меня есть Красная башня и доброе ремесло, а мой братец – наследник этой страны. Уж не пропаду».