Сжав зубы, я побежала по лестнице.

Найти Каруна. Во чтобы то ни стало. Он должен быть ещё жив. Если его собираются казнить — это можно применить только к живому, правда? Уже знакомый мне коридор, поворот, ряд запертых дверей. Я металась среди пустых помещений, рыча от отчаяния. Он должен быть жив!!! Но когда я его увидела, я чётко осознала, что понятие жизни — очень растяжимое…

Жетон Майко разомкнул жёсткую «веревку» из гууда, сковывавшую запястье да Лигарры и кольцо возле пола. Он лежал на полу ничком, и дела его были из рук вон плохи.

— Карун, нет!!!

Мои пальцы скользили от крови. Как бы его поднять? Я не подниму его. Эффект прилипания, сказал Лак'ор. Чтобы оторвать Каруна от земли, мне требовалось столько же усилий, как я если бы я пыталась поднять его, на этой земле стоя. Для моих габаритов и его роста — нулевой вариант. Он был слишком тяжёлый, а ещё я даже наощупь определяла несколько переломов. Даллин. Скотина. Глаза б ему вырвать и дать сожрать… За что же он его так?! Нет, я понимала, за что, но моя голова отказывалась воспринимать то, что я видела…

— Вставай, пожалуйста, держись… Это я! Карун, не падаааай!

Я плакала и рычала от злости.

Каким-то чудом (хотя даже годы спустя не понимала — каким) я поставила его на ноги. Он висел на мне, колени у него подгибались, и он снова стекал вниз. Дыхание вырывалось из его горла отрывистыми хрипами.

— Пожалуйста, Карун, помоги мне. Если ты хоть чуточку меня слышишь… я не удержу тебя!

Ослабевшие пальцы на моей спине неожиданно сжались, сминая кофту. Очень вяло, но он хотя бы понимает. Это хорошо. Я поволокла его к порожку. Коридор, за угол, направо. Мне казалось, он вообще не сознаёт происходящее, в обмороке с открытыми глазами. Ему слишком больно. Как это вообще можно вынести?!

Замерев у порожка, я глубоко вздохнула. Сейчас я это сделаю. Сейчас. Боги, мой экзамен на Дар…

— Карун, — прошептала я ему на ухо, — Пожалуйста, если у тебя есть хоть капля самосохранения — держись за меня. Из последних сил, любой ценой. Я не отпущу тебя. Но помоги мне, умоляю! И не бойся, я рядом…

Судорожный вздох, клёкот в горле. Как ему худо, Боги… Он не понимает, нет. Неожиданно, вскинувшись, он обнял меня за шею, повис моих на плечах, уж как мог крепко с такими ранами…

С коротким вздохом я шагнула с порожка. Каруна на миг дёрнуло вниз, но ещё через долю мгновения мы были в воздухе.

Бежать из Адди. Я старалась не думать, куда… Просто спасти его. Если это ещё возможно. Но об этом тоже не думать.

Я летела, пока не закончились силы. То есть почти не закончились — я ещё не слишком хорошо понимала пределы своих возможностей. Наступило утро, прохладное и ясное, израненный человек на моей шее забылся, и только иногда он жалобно, по-детски, всхлипывал, уткнувшись лбом в моё плечо. Крепко обхватив его, я наматывала расстояние.

Я старалась затеряться с лабиринте скал, но отчетливо понимала, что бризы всяко знают свою территорию лучше. Не имея возможности считать ни время, ни расстояние, я тем не менее пыталась сориентироватся — по тем скудным знаниям, которые были мной получены за несколько дней в доме отца. Основные хребты Гор (и на карте, и перед моими глазами) отличались чёткостью и узнаваемостью.

Чаша, огромное высотное плоскогорье, основная пригодная для жизни территория Горной Страны, осталась позади. А к полудню, сделав несколько остановок, мы покинули и Корневой Хребет.

За первым же перевалом Матиссы я заметила реку, по моим понятиям, это была Быстрица — исток великой низинной реки Зирры. Проделав огромный путь с южных склонов Корневого, Быстрица пересекала Долину-Лодку, а затем погружалась в толщу Барьерного Хребта — ныряла под каменную толщу в месте, которое назвалось Провал. Все три большие реки восточного побережья рождались таким образом — и почему только из них продолжали пить? Может, считали, что проход под землёй очищает воду, истёкшую во владениях Богам-Противных Отродий. Впрочем, большинство великих рек Низин стекало с Гор — гигантская Мудрая, её притоки Селлия и Бурая, Лешая река, Зирра и её восточные соседки…

В общем, двигаться дальше я не решилась. Я ощущала, что вот-вот устану насмерть, а что тогда будет, одна Тень знает. Однако я ещё потратила уйму сил на поиск места посадки — долина Быстрицы имела весьма сложный профиль. Да ещё и возможность взлететь с грузом надо было учесть. Наконец на скалах вокруг Быстрицы я присмотрела небольшую выемку, наподобие грота или пещерки, и козырёк — в двадцати шагах от воды.

Я осторожно уложила да Лигарру на камни. Он замер и не шевелился, только иногда с полуоткрытых губ срывались короткие стоны. Огромные кровоподтеки, наверняка несколько источников внутренних кровотечений, а ещё мне казалось, что у него челюсть сломана.

Ему невозможно помочь… Ему вообще никто, наверное, не смог бы уже помочь. Тут нужна операция, притом срочная, притом безо всякой надежды. Зачем было стремиться казнить этого человека? Достаточно было просто отставить его без помощи на пару суток.

Карун да Лигарра умирал. Для этого даже врачом не нужно было быть. Я сидела под стенкой, держа его за руку, и молчала. Смысла плакать нет. Но я сделала то, что могла.

Слёзы всё-таки навернулись на мои глаза. Я не могла ни о чём думать. Я гладила его по руке, словно пыталась волшебным образом залечить сбитую кожу и отёкшие пальцы.

Я теряю друга. Что бы они не говорили — это правда. Странного и чужого, но притом (каким-то необъяснимым образом) близкого до рези в глазах.

Ближе к ночи у него поднялась температура. Я укутала его одеялом и заснула рядом. Меня охватило тупое, беспросветное отчаяние, но я понимала, что буду следовать своему выбору до конца.

…Мне снился свет.

Я купалась в свете, разном, многоцветном, необыкновенно вкусном. Он истекал из меня, из камней, из растений, он падал с неба — ничего не понимая, я улыбалась, как дитя, ловя руками потоки и ощущая их разность. Свет был тёплым и холодным, упругим и мягким, легким и тяжёлым, липким и выскальзывающим, а ещё он лепился, как воск, и разделялся на волокна, как стебелёк льна.

Что за чудо..?!

…Свет согревал меня до утра.

…Я открыла глаза и остолбенела. Мои руки светились.

Точнее, в них лежало бесформенное сине-белое облако, как пойманная тучка, и пока я глядела на это чудесное и странное видение, я вдруг начала понимать, что ощущаю его, как что-то, имеющее массу. Свет — плотный на ощупь?

Что за невероятное дело?!

Мой сон — не сон? Что это такое??!!

И пока я глотала воздух открытым ртом, я перевела взгляд на руку Каруна, которую я сжимала всю ночь. На ней не было ни царапины.

Неожиданное озарение заставило меня вскочить.

Исцеление. Отец и профессор оба говорили об Исцелении — одном из частых, хотя и не всегда сильных, компонентов Дара… Отец сказал, что после Проявления все компоненты приходят к человеку, как лавина… Лак'ор даже хотел проверить, что я ещё умею, кроме как летать. Но он не успел.

Дар приходит сам по себе у детей. А иначе проявляется на фоне необыкновеннной потребности. Боги, да была ли какая-то потребность сильнее моей?! Или, правильнее сказать — Создатель… потому что уж какой мне Тени поминать Братьев-Богов, если я настолько бриз? Ещё беду накличу на свою немножко рыжую голову.

Я — Целитель? Хоть бы слабенький? Может быть, я смогу ему помочь — или хотя бы облегчить его страдания?! У меня пересохло во рту.

Я снова поглядала на облачко. От моих прыжков на ноги с карачек оно не пропало, словно его клеем приклеили, и когда я присмотрелась, я вдруг поняла, для чего это нужно. Синий свет для выращивания новых тканей. Белый — дает силы. Вроде бы так, если я правильно расшифрСвывала свои ощущения. Но количество оттенков было так велико, притом их переходы вовсе не коррелировали со сменой функции — я начинала понимать, что если я начну задумываться над этим, я потеряю концентрацию.