Особенно для того, кто привык к напряженной деловой жизни офиса «Корма для киски». Места, где требовалась постоянная концентрация внимания. Где одно неправильно подшитое письмо могло вызвать катастрофу. Где одной-единственной неправильной цифры было достаточно, чтобы потерять сотни тысяч фунтов.

— Как она с тобой обращается? — подозрительно спросил Джерри.

— Нормально. — Я заерзала. А потом хихикнула: — Дети Пенелопы начали называть меня тетей Энни.

— Тетей Энни? Черт побери, это еще с какой стати?

— Малыши поступают так, когда ты им нравишься. Называют тебя тетей. Это комплимент.

— Серьезно? — Мои слова его не убедили. — И это доставляет тебе удовольствие?

— Конечно. Для детей я тетя. Разве тебе не кажется, что это большой шаг вперед?

— О, конечно. Это лучше, чем письменные показания под присягой. — Джерри покачал головой, заметил, что я обиделась, и добавил: — Неужели это все, чего ты добилась? Если не считать, что дети называют тебя тетей.

— Не торопись. — Я поняла, что начинаю закипать. — Я там не бездельничаю. А чего ты ждал? Что я явлюсь к тебе с полной семейной историей? Завершенной биографией Клары Бичем?

— Нет. Но идея заключалась в том, чтобы внедриться к ним, выяснить все, что можно, а затем унести ноги.

— Да, но не за два часа! — выпалила я. — Черт побери, я не авиакомпания «САС»!

Он не улыбнулся.

— Я хочу сказать только одно: похоже, ты там слишком уютно устроилась.

Уютно? На Хейни-роуд? Единственным уютным местом там была кухня. И то если у Рози было хорошее настроение.

— Джерри, я не твой сотрудник и не должна выполнять твои распоряжения. Я не обязана каждые пять минут отправлять тебе письменный рапорт. Я нахожусь там по личному делу. Хочу как можно больше узнать о своем происхождении. Однако это нелегко. Да, я в родстве с этими людьми, но их нужно подготовить. Не могу же я брякнуть им в лицо, кто я такая.

— А почему нет?

— «Почему, почему»! Потому! Потому что она по каким-то причинам молчит о моем существовании. Разве я могу унизить ее столь неожиданным заявлением? Может быть, оно и к лучшему, если мы с ней предварительно узнаем друг друга.

— Может быть, — нехотя согласился Джерри. — Но не забывай, ради чего ты там находишься. Во всяком случае, не ради знакомства со всеми членами семьи.

— Ты имеешь в виду эту чудесную комнату? Что ж, она действительно превзошла все мои ожидания. — Я слегка улыбнулась, однако на Джерри это не подействовало.

— Понятно. Но мне кажется, что это единственный успех, которого ты добилась. Если так пойдет дальше…

— Нет, не пойдет! Ты просто изводишь меня своими глупыми придирками! — У меня застучало в висках. — Джерри Даннинг, ты кого угодно доведешь до белого каления! Если ты снова будешь злить меня, я больше не приду!

— Извини, Энни. Я не хотел злить тебя. Пей свой кофе.

— Мне очень нравится на Хейни-роуд! — прошипела я сквозь зубы и чуть не подавилась его мерзким пойлом.

— Ладно, ладно, успокойся. Я просто волнуюсь за тебя. Как друг. Имею я на это право?

— Нет!

— О господи, Энни, ты очень тяжелый человек. Хлопнула входная дверь, и в контору влетел высокий костлявый Барни.

— Барни, сколько раз тебе говорить, что нужно стучаться? А вдруг у меня здесь конфиденциальный разговор?

По простоте душевной я думала, что так оно и было.

Барни обернулся и постучал в уже открытую дверь. На нем была морская роба, заляпанная засохшим цементом.

— Тук-тук! — широко улыбнулся он. — Как дела, Энни? Что, мылишь боссу шею?

— Это я тебе намылю шею, если к завтрашнему утру не получу сведений о Диллионе, — сказал Джерри.

— Эта вонючка Диллион? — Барни скорчил гримасу. — Если хочешь знать мое мнение, то он всего лишь двуличный старый пройдоха.

— Барни, меня не интересует твое мнение. Я хочу получить объективный отчет о безопасности стройплощадки.

— Так вот, ее не существует. Этот тип нарушает все мыслимые и немыслимые инструкции.

— Прибереги это для своего отчета.

— Энни, теперь ты понимаешь, как мне здесь живется? Скажи спасибо, что ты не работаешь с этим гунном. Он настоящий Аттила.

Тут пробудился факс, стоявший в передней, и Джерри направился к нему.

— С ним действительно так трудно? — спросила я Барни.

— Действительно. И все же он самый лучший сыщик, с которым мне доводилось работать. Но если ты передашь ему эти слова, убью! — пригрозил он.

Мы заговорщицки перемигнулись.

Джерри вернулся, помахивая листком бумаги:

— От Деклана. Он не сможет вернуться раньше пятницы. Какие-то трудности с паромом, будь он проклят. Так что на его выступлении в суде можно поставить крест.

— А почему он не может переслать свои показания по факсу? — спросила я.

— Трудновато переслать по факсу тысячу блоков контрабандных сигарет! — Барни рассмеялся. — Правда, они станут контрабандными только в том случае, если сумеют миновать таможню. Однажды у нас была большая дискуссия на эту тему. Разве это незаконно, если?..

— Барни, ступай писать отчет. А ты, Энни, перестань подзуживать его. Я руковожу сыскным агентством, а не дискуссионным клубом.

Барни отошел в сторону, пропуская Джерри к письменному столу. Но сделал это так неловко, что полой робы задел пластмассовую чашку. Та взлетела в воздух, залив бурой жидкостью разложенные на столе документы. Барни попытался поймать ее, но свалил телефон. Тот со стуком грохнулся на линолеум, и пластмассовая трубка распалась на две части.

Мы с Барни как зачарованные следили за половинкой трубки, которая скользнула по линолеуму и исчезла под внушительных габаритов шкафом.

Возмущенный Джерри швырнул листок на стол, и тот приземлился в лужу кофе.

— Боже всемогущий, дай мне сил! Меня окружают дураки и бездарности! — Мне показалось, что Джерри готов лопнуть от злости.

Мы с Барни зажали себе рты, чтобы не прыснуть со смеху.

После нескольких коротких часов, проведенных в сыскном агентстве, я думала о возвращении на Хейни-роуд с ужасом. Хотя в гневе Джерри был похож на питбуля, но в его конторе кипела жизнь. Точнее говоря, била ключом. Мы с Барни так хохотали, что Джерри пригрозил взыскать с нас стоимость телефонного аппарата.

— Здесь вам не цирк! — бушевал он.

Этого было достаточно, чтобы мы закатились снова. Кончилось тем, что Джерри, все еще качавший головой при виде учиненного Барни разгрома, тоже присоединился к нам.

За это время на Хейни-роуд ничто не изменилось. Миссис Бичем, как всегда, сидела с каменным лицом и напряглась всем телом, когда во время вручения наполненной до краев чашки на ее юбку упала крошечная капля чая. Поэтому передача тарелочки с печеньем стала для меня настоящим испытанием. Улыбаться ей означало даром тратить время. Ледяную стену, которой она окружила себя, можно было прожечь только паяльной лампой.

Но я, как последняя дура, продолжала стоять на своем. Заметив, что миссис Бичем с досадой ищет фрагмент головоломки, который должен был завершить безоблачное небо (то был солнечный пейзаж), я перегнулась через ее плечо, схватила кусочек и протянула ей. Затем мне показалось, что на этом фрагменте изображено скорее синее море, чем голубое небо. Я была готова вырвать кусочек у нее из рук, но тут он плавно лег на свое место, заполнив брешь в голубом небе.

К счастью, я не ждала благодарности. Но по крайней мере меня не выгнали из комнаты. Осмелев от успеха, я протянула ей еще один кусочек трудной головоломки и показала пальцем, куда его положить. Она сделала это молча.

Перед нами лежал морской пейзаж, полный тихой гармонии. Мы любовались им, не говоря друг другу ни слова.

А потом я совершила роковую ошибку.

— Ну разве не прелесть? — жизнерадостно спросила я.

Нас с Пеппер тут же выставили из комнаты. Мы спускались по лестнице совершенно подавленные.

Пеппер побежала на кухню, где Рози с самого утра что-то пекла. Я готова была последовать за собакой, но услышала, что на подъездной аллее заревел двигатель «Лендровера». Франческа! Как ни странно, этот звук доставил мне радость. Что красноречиво описывало мое тогдашнее душевное состояние. Конечно, Франческа обращалась со мной как с некоей низшей жизненной формой, но по крайней мере она могла оживить этот дом.