— Ты не смог бы найти мою мать? — наконец перешла я к делу. — Думаю, мне хотелось бы с ней увидеться.

— Ты в этом не уверена?

— Я… да нет, уверена.

— Тогда предоставь это мне. Я наведу о миссис Кларе Бичем справки и сообщу тебе.

— Буду очень признательна.

— Что-нибудь слышала о наших голубках? На этот раз мой смех был искренним.

— О да. Фиона пишет регулярно. Точнее, присылает открытки. Сэм участвует в каком-то детском проекте неподалеку от Варадеро.

— А что делает Фиона?

— Должно быть, старается держаться как можно дальше от детей. Ты же знаешь, что она об этом думает. Дети — существа славные. Особенно жареные.

— Узнаю Фиону! — рассмеялся он.

— Впрочем, у нее тоже есть дела. Львиная доля времени уходит на солнечные ванны. На купание. И на поглощение несметных количеств тамошнего рома. В общем, полный местный набор.

— Иными словами, Сэм трудится в поте лица. Возится с какими-то нуждающимися детьми и одновременно проектирует новую гостиницу. А Фиона день и ночь веселится.

— Верно.

— Значит, все по-прежнему. С таким же успехом они могли оставаться в Ирландии. — Джерри снова засмеялся и повесил трубку.

Джерри был хозяином своему слову. Не прошло и недели, как мы встретились в обтянутом плюшем баре гостиницы «Уэсбери». Место выбирать не приходилось: он был здесь по обязанности, наблюдая за беглым мужем очередной клиентки.

Как всегда, он был пугающе привлекателен — Джерри, а не беглый муж, — но я впервые начала понимать, почему Фиона называет Джерри трудоголиком.

— Нет, Энни, не сюда. Сядь немного левее. Мне нужно как следует видеть стойку.

Я сдвинулась на пару сантиметров, не в силах бороться с нетерпением.

— Что ты узнал?

— Похоже, что твоя миссис Бичем… — Он сделал паузу, обвел взглядом переполненный бар и продолжил: — Должно быть, это она, потому что, во-первых, фамилия Бичем в здешних местах редкость, а во-вторых, ее имя пишется именно так, как указано в твоей метрике. Клара, а не Клер. — На мгновение Джерри забыл о своей службе и всмотрелся в мое встревоженное лицо. — Думаю, это действительно твоя мать. На это указывает многое. В ту неделю, когда ты родилась, она лежала в частной лечебнице неподалеку от Блэкрока. Женщина, работавшая там, помнит ее. Миссис Бичем пыталась внушить, что у нее фиброма. — Он улыбнулся мне. — Ничего себе фиброма!

Я боролась со слезами, которые в последние дни так и норовили вырваться на свободу.

Если Джерри и заметил это, то не подал виду.

— Я не смог заглянуть в ее медицинскую карту, но обнаружил, что вскоре после родов она отправилась на юг Франции. Как сообщила моя информаторша, чтобы «оправиться после хирургической операции».

— Значит, ее поверенные лгали, утверждая, что в момент моего рождения она находилась за границей?

— Да. Но позже она действительно отправилась во Францию. Точнее, в Антиб.

Я кивнула.

— Мистер Дидди говорил про Лазурный Берег.

— Я могу назвать тебе гостиницу, в которой она останавливалась, но важно другое. Она покинула Ирландию, когда тебе было три дня от роду. Но в тот день произошло еще кое-что интересное. Согласно свидетельству, выданному церковью, именно в то утро тебя окрестили. Крещение трехдневного младенца — вещь очень необычная. Разве что ребенок слабенький и готов отдать богу душу. Но ты была настоящим крепышом и весила четыре с лишним килограмма.

Я улыбнулась.

— Мои родители всегда посмеивались над этим. Внезапно он сделал паузу и заерзал на месте.

— Они никогда не намекали, что ты не их дочь?

— Никогда.

— Даже когда ты выросла? У тебя не было никаких подозрений? Ты не задумывалась, почему тебя так срочно окрестили?

— Мне и в голову не приходило задавать вопросы.

— Что ж, наверно, это естественно. Но я догадываюсь, что твои родители собирались воспользоваться свидетельством о крещении, чтобы получить метрику. Они с самого начала знали, что объявят тебя своей родной дочерью. Возможно, в силу каких-то неизвестных причин им хотелось избежать процесса официального усыновления. Впрочем, нет никаких указаний на то, что за этим крылось нечто зловещее. Просто они уже перешагнули возраст, предпочитаемый для приемных родителей. Я кивнула.

— Но затем твои старики почему-то решили подделать свидетельство о твоем рождении. — Его проницательные голубые глаза смотрели на меня в упор. — Энни, хочешь выслушать мой совет?

— Конечно. Именно за этим я и пришла.

— Брось ты это дело. Оно того не стоит.

— Ты серьезно?

— Ты сама говорила, что у тебя были отличные родители. Добрые и любящие. Подделка свидетельства о рождении совершенно не в их духе. Тогда почему они пошли на это? Почему захотели, чтобы ты считалась их собственным ребенком?

— А ты сам как думаешь?

— Думаю, что они хотели защитить тебя от чего-то, — предположил Джерри. — Помешать кому-то впоследствии раскачивать лодку. Энни, может быть, тебе следует довериться им? Зачем ворошить пепел после стольких лет? У тебя налаженная жизнь. Стоит ли ее усложнять?

— Я хочу знать, кто я такая.

— Энни Макхью, вот кто. Подруга Фионы. И, надеюсь, моя тоже.

— Хочу знать, чья я дочь, — упрямо сказала я.

— Энни, ради бога, ты осталась той же, какой была всегда. То, что какой-то дотошный клерк, копаясь в бумагах твоего отца, нашел ошибку, не означает…

— Секретарша. — Что?

— Это была секретарша, — мрачно уточнила я. — Та женщина, у которой возникли подозрения.

— Ладно, пусть будет секретарша. Но обнаруженная ею ошибка не мешает тебе до конца жизни оставаться Энни Макхью. — Джерри нахмурился. — В тебе самой ничто не изменилось.

— Нет, изменилось. Теперь я это знаю.

— Что ты знаешь?

— Что я не Энни Макхью. И что я понятия не имею, кто я такая.

— О господи, ты опять за свое… Ты прекрасно знаешь, кто ты такая. Тот же самый человек, которым была месяц назад. Ты сама ничуть не изменилась.

— Для толкового сыщика ты слишком плохо разбираешься в человеческой натуре.

— Послушай, Энни, можешь обзывать меня как угодно, но это ничего не изменит. Берни и Фрэнк Макхью были твоими родителями по всем статьям. Если ты хочешь узнать свои биологические корни, это твое дело. Лично я не стал бы тратить на это время.

Я похолодела.

— Иными словами, ты не хочешь мне помогать?

— Я этого не сказал. Просто не хочу, чтобы ты расстраивалась.

— Меня расстраивает незнание. К тому же мой внутренний голос продолжает нашептывать, что все это может оказаться ошибкой, опиской какого-нибудь глупого клерка. Может быть, в конце концов Берни и Фрэнк действительно были моими настоящими родителями. Может быть, записи врут.

— Энни, они не врут.

— Почему ты так в этом уверен? Джерри вздохнул.

— О боже, как мне не хочется говорить это… — Он шумно выдохнул. — Я… э-э… читал результаты посмертного вскрытия твоих родителей.

— Нет! Я не хочу этого слышать!

— Придется.

Я закрыла лицо руками.

— Все в порядке, — мягко сказал он. — В отчете написано, что Берни Макхью не могла родить тебя.

Я опустила руки.

— Как они это узнали?

— У нее была матка пятилетней девочки. Совершенно не развившаяся, — грустно сказал он. — Мне очень жаль, Энни, но она знала об этом всю свою жизнь. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Нет, я не понимала. К тому моменту я вообще ничего не понимала.

— У нее никогда не было менструаций. Никогда. Берни всегда знала, что детей у нее не будет. Извини.

Большинство людей краснеет от смущения, но Джерри бледнел. Он даже забыл следить за баром. Почему-то мне захотелось его утешить, хотя подобная перемена ролей была настоящим абсурдом.

— Джерри, это не твоя вина. Спасибо за то, что рассказал.

Он взял меня за руку, но я резко вырвалась.

Джерри не стал повторять попытку.

Я долго рылась в сумочке, прежде чем нашла древний носовой платок, который сунула туда еще в каменном веке. Потом начала водить им то по носу, то по глазам, пока не оказалась похожей на панду. Я никогда не пользовалась водоустойчивой тушью, а в то утро наложила ее на ресницы слишком много. Этот фокус часто помогал мне восстановить уверенность в себе. Но поскольку ресницы у меня тоже довольно жидкие, это не слишком меняло дело.