Я приняла душ и надела платье-слэш. Когда я посмотрела на себя в зеркало, то едва не отказалась от своего намерения. Но потом меня осенило, и все встало на место. Едва ли Джерри обратит внимание на то, что я сколола вырез большой кельтской брошью, которую обычно надевают исполнители ирландской джиги. Либо это, либо моя правая грудь упадет прямо в лазанью. Любимый фасон Наоми Кэмпбелл, мать твою! Такие вещи можно носить только тем, у кого груди размером с яблочко-дичок.

Ожидая возвращения Джерри, я выпила два бокала вина.

— Что это значит? — спросил он, увидев накрытый стол.

Я стояла рядом, облаченная в новое платье, которое в этом году носили все топ-модели.

— Ух ты! — Он не сводил глаз с дыни и ветчины, булочек в красивой корзине, клетчатой скатерти и бутылки итальянского вина, про которое продавец сказал, что оно «сладкое, но гармоничное». Ох, если бы Джерри сказал то же самое обо мне… — Потрясающе. Я умираю с голоду. — Он в предвкушении потер руки.

— Это называется «итальянский обед». Я знаю, как ты любишь итальянскую кухню. — Я старалась не показать разочарования. Мое новое платье он не заметил. Может быть, все-таки брошь была лишней. Продавщица клялась, что любой мужчина, у которого в жилах кровь, а не вода, к этому моменту уже будет сражен наповал. — Я решила, что тебе нужно поднять настроение. В последнее время на тебя столько всего свалилось, и мне захотелось создать приятную атмосферу. — Я ждала ответной язвительной реплики.

— Спасибо, Энни. — Он сел за стол.

Ясно, сегодня ему не до того. Ничего, сладкое вино и вкусная еда сделают свое дело. Я остановилась рядом с Джерри, до краев наполнила его бокал и нагнулась так, что чуть не села ему на колени.

Он не реагировал.

Я села.

— Джерри, давай поговорим. Я знаю, как тебя волнуют дела агентства.

Первое правило обольщения: выслушай его проблемы. Я вновь наполнила свой бокал.

— Но если тебя тошнит от деловых разговоров, можно не затрагивать эту тему.

Второе правило: если он не хочет говорить о работе, не заставляй.

— Энни, для тебя нет запретных тем. — Не поднимая глаз, Джерри прожевал кусок ветчины по-пармски и перешел к нарезанной кружочками дыне.

Я сидела, смотрела на него и теребила свою кельтскую брошь.

— Потрясающая ветчина, Энни. Где ты ее достала? «В супермаркете, черт побери, где же еще?» — едва не выпалила я. Но это могло бы испортить вечер. Вместо этого я изящно принялась за еду, боясь смазать помаду с безукоризненно накрашенных губ.

Он продолжал есть.

Расслабься, Энни, сказала я себе. Вечер только начинается.

Пока что все шло замечательно. Вечер должен был пройти непринужденно и приятно. Никакого нетерпения, никакой спешки, как тогда, после посещения «Бодливой козы». Но я знала: стоит Джерри прикоснуться к моей руке или любой другой части тела, как я забуду про стоящую в духовке лазанью а-ля Верди и печеные абрикосы-фламбе. А также про суфле, которое должно было стать финальным аккордом этой гастрономической симфонии.

Но Джерри продолжал есть так жадно, словно месяц пробыл на строгой диете.

— Ветчина просто фантастическая. — Он снова не удосужился поднять взгляд.

— Посмотрим, что ты скажешь, когда дойдет до главного блюда, — сказала я самым обольстительным тоном, на который была способна.

Наконец Джерри посмотрел на меня. Впервые за весь вечер. И по его взгляду я поняла, что платье оправдало себя.

— Энни…

— Да? — Я улыбнулась.

— А еще ветчины не осталось?

Я прошла на кухню, рывком открыла холодильник, схватила остатки ветчины (глаза бы мои ее не видели!) и с треском захлопнула дверцу.

Джерри принялся за добавку с поистине фанатичным рвением.

Но мне уже не было до этого дела. Теперь я пила «Шато Ларриве», крепкое красное вино «с сильным характером». По крайней мере так говорил продавец. Сладкого с меня было достаточно.

Однако, когда Джерри отложил нож и наклонился ко мне, я вновь ощутила надежду и отставила бокал.

— Знаешь, Энни, они пытаются убедить меня, что реконструкция пойдет агентству на пользу. Что можно будет расширить офис за счет заднего двора. Но я сомневаюсь. — Он помрачнел. — Они клянутся, что это даст нам дополнительных пять квадратных футов. Они снесут стену, отделяющую нас от Интернет-кафе, перенесут ее правее и за счет этого сэкономят еще три фута. Но я в этом не уверен. Обещают поставить хромовые перила и повесить на стенах гравюры старого Дублина. — Джерри усмехнулся. — Ты можешь представить наш офис с хромовыми перилами?

«Треснуть бы тебя как следует по голове», — подумала я.

— Энни, ты что? Я сказал тебе, что ветчина выше всяких похвал?

— Сказал. Целых три раза.

— Никогда не пробовал ничего подобного.

— Ох, я забыла зажечь свечи… — Я попыталась подняться.

— Не беспокойся. Прибереги их для особого случая.

Когда мы ели лазанью а-ля Верди, зазвонил телефон. Но меня это уже не волновало.

— Это меня. — Таким мрачным Джерри еще не был. — Я ждал этого звонка весь день. — Он бросил вилку. — Да? — рявкнул он. — Конечно, я знал, что это ты. Прекрати! Потому что это и мои дети, вот почему! Что? Нет, я вижусь с ними совсем не каждый уик-энд. Если ты думаешь, что я проглочу любую ложь, то сильно ошибаешься. Мне плевать на то, что думает он. Они мои дети! Да, конечно. Так вот почему ты… Ты говоришь, что думаешь только о детях, а сама заставляешь их переезжать во второй раз за два года. Нет. Почему? Потому что я их отец, вот почему! Джерри швырнул трубку.

— Черт бы побрал эту женщину! Как я мог столько времени жить с ней? Должно быть, я выжил из ума. Если бы не дети, я бы…

— Еще вина? — Внезапно ко мне вернулось хорошее настроение. — Советую попробовать бордо.

— Нет, Энни, спасибо. Мне еще предстоит съездить в Льюкен. У кого-то там есть офис, и они хотят, чтобы я на него взглянул. Я знаю, что это слишком далеко. Наверняка даром потрачу время. Но что я могу поделать? Мне пришлось осмотреть уже дюжину мест, и каждое из них было хуже предыдущего. Либо они берут за аренду столько, что темнеет в глазах. Но я не оставляю попыток.

— Не оставляй попыток. — Я кокетливо погрозила ему пальцем.

Он улыбнулся и встал.

— Спасибо за обед, Энни. Все было очень вкусно. Очень вкусно? Но соус, на который я потратила столько времени, застыл на тарелке, а суфле засохло и его края задрались вверх, как у куска картона.

Ничего. Его можно будет поставить в микроволновку. Тогда я зажгу свечи. Сниму брошь. Открою еще одну бутылку вина.

— Когда ты вернешься? Я разогрею…

— Не стоит беспокоиться. Один бог знает, когда я закончу. Этот малый со странностями. Не знаешь, на какой козе к нему подъехать.

— Два сапога пара, — проворчала я себе под нос.

— Тот еще тип. Стоит решить, что ты нашел с ним общий язык, как он меняет тактику. — Уже стоя на пороге, Джерри обернулся и сказал: — Красивое платье.

Я швырнула остатки лазаньи в мусорное ведро. Стоявшее в двух метрах от меня. Вообще-то мне хотелось швырнуть их в стену, но это выглядело бы по-детски. Кроме того, Джерри сразу догадался бы о моей досаде. Я этого не хотела. Я еще не лишилась гордости и продолжала цепляться за ее остатки. Да и вечер прошел не совсем впустую. Теперь я знала, что на самом деле Джерри не собирался переезжать в Корк. Слишком многое привязывало его к Дублину. Я забыла про грязную посуду и продолжала потягивать бордо, которое оказалось именно таким, как говорил продавец.

Главной проблемой Джерри (не считая того, что наличие проблем делало его нечувствительным к сексуальным намекам) было совсем не то, что мы думали. Не необходимость выехать из аварийного здания. И не переезд Салли в Корк. Его главной проблемой был недостаток денег. За душой у него не было ничего или почти ничего. Этот дом он арендовал. Его прежний дом был продан, причем две трети вырученной суммы отошли жене. Не считая того, что он выплатил ей значительные алименты. К этому следовало прибавить изрядную сумму, снятую с его банковского счета и переведенную в фонд для учебы детей в колледже. Я видела эти цифры и потом едва пришла в себя. Подобная мысль не могла принадлежать Джерри, потому что он не разбирался в бухгалтерии. И все же он платил. Это означало, что, несмотря на процветающий бизнес, финансовые дела Джерри были плохи.