«Почему? — горестно вопрошала волшебница. — Ну почему мне так не везет?» После гибели Джеранта она и думать не хотела о новом муже, боясь пережить еще одну утрату. И как оказалось, правильно. Язур понравился ей в первый же день — между ними тогда словно вспыхнула какая-то искра, — но Эйлин запретила себе поддаваться этому чувству. Юному воину понадобилось два года, чтобы завоевать ее любовь, и, Ириана свидетельница, как же он был настойчив! Временами он казался Эйлин старше своих лет — он был сильный, умелый, надежный и всегда оставался спокойным, даже когда она бушевала или терзалась сомнениями… Он вернул ей молодость, он вернул ей годы, потраченные впустую, и она пошла за ним без оглядки и даже решилась родить еще одного ребенка…

Ох, Эйлин, какая же ты дура! Жалкая, старая, несчастная дура!

Было слишком сыро и ветрено. Плащ Эйлин насквозь промок и уже не спасал от холода. Волшебница укрылась под деревом и впервые заметила, что листья начинают желтеть. Да, кончилось лето.

Ну что ж, ей достанет мужества пережить и эту утрату. У нее по этой части богатая практика. Она не станет умолять Язура остаться — пусть идет своей дорогой. Она видела, какое у него было лицо этой ночью, видела его внутреннюю борьбу, которую он пытался скрыть. Но желание помочь Ориэлле, соблазн вновь оказаться в центре событий, вновь пуститься в странствия, такие манящие и увлекательные, оказался слишком велик. И разве можно его осуждать за это? Хоть они были вместе целых десять лет, все же он еще молод и жаждет многое сделать.

Зато у нее останется сын — и она станет воспитывать его не так, как Ориэллу. Она не повторит прежних ошибок. Он не будет страдать от того, что у него мрачная и нелюдимая мать. А она уговорит себя, что Язур, как и Джерант, умер и не воротится никогда. Кто знает, может, он когда-нибудь и вернется. Хотя с чего бы ему возвращаться? Он и так будет дома… Эйлин тяжело вздохнула и пошла назад в башню, готовясь проститься с Язуром навсегда.

Когда они уезжали, по-прежнему моросил дождь. Язур, разумеется, ехал последним. Он хотел сохранить в памяти каждую деталь того, что было построено им вместе с Эйлин, с помощью его мускулов и ее магии. «Это смешно, — убеждал он себя. — Расстаемся-то ненадолго. Когда все закончится, я снова вернусь домой, к Эйлин и Куррайну, и все будет по-прежнему».

Если тебя не убьют, — сказал ему внутренний голос. — Если после долгой разлуки ты не полюбишь юг с новой силой, устав от холодного и строгого севера. Если тебе не помешает еще тысяча и одна ерунда!

Хуже всего, что Эйлин не сделала ничего, чтобы его удержать. Если бы она плакала или умоляла остаться, у него хотя бы был повод вспылить, и уезжать было бы легче. Если бы она просто дала понять, что ей не все равно… Прожив с ней десять лет, он знал, что Эйлин страдает, но понимал, что она ни за что в этом не признается. Язур восхищался ее мужеством — неудивительно, что у нее выросла такая дочь…

— Язур, ты едешь? — нетерпеливо окликнул его Паррик, и он со вздохом пошел к остальным. Трое ксандимцев держались вместе; они до последнего момента хотели остаться людьми. Эйлин торопливо передавала Д'Арвану последние приветы и наставления для Ориэллы. Она даже не взглянула на Язура, зато Чайм неожиданно подошел к нему.

— Напрасно ты это делаешь, — зашептал Эфировидец на ухо воину. — Ориэлла и без тебя управится — один человек погоды не делает. Твое место здесь. Твое сердце здесь.

Язур только молча пожал плечами. Пора было двигаться в путь. Чайм, Шианнат и Искальда отошли в сторонку и превратились в лошадей. Куррайн, сидя на руках у матери, смотрел на них с открытым ртом.

Язур в последний раз обнял свое семейство.

— Я вернусь, — сказал он Эйлин. — Я вернусь как только смогу, даю клятву.

— Ну конечно, — фальшивым голосом ответила Эйлин. — Береги себя. И передай Ориэлле, что я ее люблю. — Она скривила губы в вымученной улыбке. — И расскажи ей о брате — избавь меня от этой необходимости.

— Непременно, — заверил ее Язур. — И ты береги себя и Куррайна. — Ему казалось, что он разрывает свою душу надвое и одну половину оставляет здесь. Куррайн, еще слишком маленький, чтобы понять, что происходит, помахал отцу так же безмятежно, словно тот, как обычно, уходил на охоту.

Остальные ждали только его. Д'Арван подхватил Вульфа и положил его перед собой поперек лошади. И Чайм, и Вульф были одинаково этим недовольны, но другого способа не было. Эйлин потратила немало сил и слов, внушая Вульфу, который не хотел расставаться с бабушкой, что с матерью ему будет лучше и, кроме того, она, быть может, снимет заклятие. При этом она лишний раз убедилась, что он растет таким же несносным упрямцем, как его мать.

Паррик взгромоздился на Шианната — два Хозяина Табунов снова вместе. Начальник кавалерии усадил перед собой обмякшего Ваннора: Эйлин тоже не смогла помочь бывшему правителю Нексиса, и теперь оставалось только надеяться, что Ориэлла, более искушенная в искусстве врачевания, сумеет освободить его дух из добровольной тюрьмы.

Язур пошел по мокрой траве туда, где его терпеливо ждала Искальда. В последний раз взглянув на Эйлин, он вскочил на спину белой кобылы, но долго там не просидел. Искальда взвилась на дыбы, принялась вскидывать круп, отчаянно прыгать — и Язур, хоть и был наездником опытным, не смог удержаться. Меньше чем через минуту он валялся на земле, щедро осыпая Искальду отборнейшей бранью.

— Я думаю, она кое-что хотела тебе сообщить, — сухо сказал Паррик.

— И это «кое-что» ты без нее должен знать! — с улыбкой подхватил Д'Арван.

Язур поднялся на ноги и повернулся к Искальде, но она только прижала уши и оскалила зубы в лошадиной ухмылке.

— Если мне хотя бы на минуту покажется, что Ориэлле без тебя не справиться, я дам тебе знать, — сказал Паррик. — Клянусь штанами Чатака! Оставайся здесь, воин, и будь счастлив.

Язур кивнул, улыбаясь.

— Сердце подсказывало мне, что мне нужно остаться, но разум говорил, что мой долг — быть с вами. — На душе у него опять стало легко. — Я принимаю ваш совет, чего уж там! Ступайте, друзья мои, удачи вам. И поцелуйте за меня Ориэллу.

Язур протянул руки к Эйлин, и она бросилась ему в объятия. В Долине по-прежнему гулял холодный ветер и накрапывал дождь, но в эту минуту им обоим казалось, что выглянуло солнце. один человек погоды не делает. Твое место здесь. Твое сердце здесь.

Язур только молча пожал плечами Пора было двигаться в путь. Чайм, Шианнат и Искальда отошли в сторонку и превратились в лошадей. Куррайн, сидя на руках у матери, смотрел на них с открытым ртом.

Язур в последний раз обнял свое семейство.

— Я вернусь, — сказал он Эйлин. — Я вернусь как только смогу, даю клятву.

— Ну конечно, — фальшивым голосом ответила Эйлин. — Береги себя. И передай Ориэлле, что я ее люблю. — Она скривила губы в вымученной улыбке. — И расскажи ей о брате — избавь меня от этой необходимости.

— Непременно, — заверил ее Язур. — И ты береги себя и Куррайна. — Ему казалось, что он разрывает свою душу надвое и одну половину оставляет здесь. Куррайн, еще слишком маленький, чтобы понять, что происходит, помахал отцу так же безмятежно, словно тот, как обычно, уходил на охоту.

Остальные ждали только его. Д'Арван подхватил Вульфа и положил его перед собой поперек лошади. И Чайм, и Вульф были одинаково этим недовольны, но другого способа не было. Эйлин потратила немало сил и слов, внушая Вульфу, который не хотел расставаться с бабушкой, что с матерью ему будет лучше и, кроме того, она, быть может, снимет заклятие. При этом она лишний раз убедилась, что он растет таким же несносным упрямцем, как его мать.

Паррик взгромоздился на Шианната — два Хозяина Табунов снова вместе. Начальник кавалерии усадил перед собой обмякшего Ваннора: Эйлин тоже не смогла помочь бывшему правителю Нексиса, и теперь оставалось только надеяться, что Ориэлла, более искушенная в искусстве врачевания, сумеет освободить его дух из добровольной тюрьмы.